– А почему ты не хотел этого, почему ты считал, что этого не должно быть? – спросила она.

Он ответил не сразу.

– Потому что я должен полностью сосредоточиться на моей работе. Я не хочу, чтобы у моего неясного будущего появились заложники.

– Значит я – заложница твоего будущего?

– Вероятно. Все будет зависеть от тебя.

– Тогда у меня к тебе еще один вопрос.

– Какой? – сонно пробормотал он.

– Теперь ты можешь меня назвать современной девушкой?

Сонливость Энди как рукой сняло. Его смех был настолько оглушительным, что, казалось, задребезжали стекла в рамах. Он принялся обнимать и целовать ее. А Лили почувствовала, что готова умереть от счастья.

Когда она проснулась, его рядом не было. Зато был затоплен камин, и прежде чем ее охватил панический страх, Лили услышала его шаги по лестнице.

Вошел Энди, его единственной одеждой было полотенце, обмотанное вокруг бедер. В руках он нес поднос, на котором стояла яичница, хлеб с маслом и чайник. Они уселись поближе к горевшему камину и принялись есть, разговаривая ни о чем. Все было почему-то очень смешным.

Кошмар же начался позже, примерно через час, когда они спустились вниз в шикарную кухню и занялись там мытьем посуды.

– Лили, я должен тебе это сказать, потому что я очень много думаю о наших отношениях. Ты не должна в меня влюбляться.

Она не ответила. Как она могла не влюбляться, если она уже влюбилась в него по уши, и он этого не мог не замечать?

– Мне и не верится, что это дело твоих рук, – Энди положил себе еще овощного рагу по-провансальски.

Лили осваивала кулинарию, руководствуясь книгами, подаренными ей Энди, и кое-какими еще, купленными уже самостоятельно. Она уже вполне освоилась и на этой кухне.

– Послушай, – сказал он, прожевывая. – Я ведь все время здесь питаюсь. Мне бы следовало как-то участвовать в этом.

– Не глупи, с тебя хватит твоей писанины. Кроме того, мне всегда нравилось наводить чистоту и начинает нравиться готовить.

Он усмехнулся.

– Да нет, ты меня не так поняла. Я имею в виду деньги на покупку продуктов. Знаешь, есть одно милое выражение среди этих работяг: вот тебе на хозяйство, дорогая, – приходит такой и говорит своей ненаглядной, вынимая из кармана пару медяков.

– Ах, вот ты о чем? Понимаю.

Сначала она хотела отказаться, но подумав, не стала. Ведь это могло послужить еще одной ниточкой, их связывавшей, постепенно превращавшей их в супружескую пару…

– Конечно, если тебе так хочется.

– Вот и хорошо, – проговорил он с набитым ртом, накладывая себе рагу в третий раз.

– Слушай, ты бы не пихал в себя столько, есть еще и десерт – карамельный крем. – Диета Лили была позабыта в связи с интенсивным освоением поваренных книг.

Патока была превосходна. На маленьких беленьких тарелочках возвышались золотистые горки, покрытые аппетитной корочкой. Энди, в предвкушении удовольствия, блаженно замурлыкал.

– Что это с тобой? Тебя прямо не узнать! Может, все дело в тех книгах, которые я тебе преподнес? А поначалу они вроде и не произвели на тебя особого впечатления.

Она была готова ответить ему старой как мир поговоркой о том, как добраться до сердца мужчины, но промолчала. Незачем было это говорить.

– Все дело только в этой кухне. Скажи на милость, ну как можно постоянно видеть это перед собой и не пожелать, чтобы в один прекрасный день научиться всем этим пользоваться?

– Возможно. Мне этого не понять. У меня в моей комнате, которая одновременно и спальня, и кухня, всего лишь захудалая газовая плитка, да холодильник, который взорвется, если в него, кроме масла, поставить еще бутылку молока. Так что…

Ей удалось избежать его взгляда.

– Энди, а почему ты никогда не пригласишь меня в свою квартиру?

– А к чему? Куда ей до этих апартаментов!

Он обвел рукой квартиру Чарльза. По интонации его она поняла, что он, как всегда, собирается отшутиться.

В этот вечер они снова отдались любви. Потом он, сославшись на то, что рано утром собирается засесть за книгу, отправился домой. Ночью Лили приснилось, что она пришла в квартиру Энди и обнаружила там какую-то зловещую бабу, некрасивую, старую, от которой исходил неясный ужас.

– Меня зовут миссис Мендоза, я – жена Энди, – проскрипела она и, гаденько улыбнувшись, рассмеялась замогильным смехом.

Неделю спустя Энди проинформировал ее о результатах его поисков следов Гарри Крамера.

– Ровным счетом ничего.

– То есть?

– То есть, ничего совершенно. Никакой информации. Ничегошеньки. Нет следов человека, которого бы звали Гарри Крамер и который мог бы погибнуть в автокатастрофе во второй половине сорок девятого года и в первом квартале пятидесятого.

Лили изумленно уставилась на него.

– Ты это точно знаешь?

– Абсолютно точно. Я просмотрел все газетные сообщения. Такого рода сведения обычно публикуются в газетах.

– А ты не мог чего-нибудь пропустить?

Он покачал головой.

– Нет, таких ошибок я не делаю.

Она продолжала недоверчивым взглядом смотреть на него, но в его лице было что-то такое, что убедило ее, что несмотря ни на что, он прав.

– Послушай, – обратился он к ней. – А может быть, ты что-то перепутала с этой автокатастрофой в Англии? Возможно, это произошло еще где-нибудь?

– Нет, – медленно проговорила Лили. – Не могло это произойти где-нибудь еще. Как я тебе уже говорила, моя мать небольшая охотница до таких рассказов. Но одно очевидно – Гарри Крамер погиб в Англии в автокатастрофе, незадолго до моего рождения.

Он сердито посмотрел на нее.

– Тогда, значит, все впустую, черт возьми.

Они уселись на синюю софу. Лили протянула руку и погладила его по лицу.

– Не злись. В конце концов, это не имеет смысла.

– Не имеет смысла. Не люблю я вещей, о которых говорят, что они не имеют смысла.

Не в пример ей, Энди был искренне разочарован, и Лили хотелось хоть как-то успокоить его, и она предложила следующее.

– Я напишу моей матери и еще раз расспрошу ее в деталях. Постараюсь убедить ее в том, что решила заняться поисками родственников Крамера, несмотря на то, что она всегда убеждала меня в их отсутствии.

Лицо Энди осветилось улыбкой.

– Да, обязательно напиши. Ведь все, что нужно, это дата его рождения. Тогда можно будет начать с другого конца – с Соммерсет Хауз, где хранятся архивные сведения.

Лили отправила Ирэн письмо на следующее утро. Оставалось лишь ждать ответа.

Однажды утром, это было в феврале, в дверь Лили постучали. Она поняла, что это не мог быть Энди: он по утрам обычно работал, и, кроме того, у него был свой ключ.

Это была молодая женщина, маленькая, субтильная, в нахлобученной белой шляпе, длиннющем шарфе с вызывающе яркими полосами и огненно-красном пальто, перехваченном поясом. Пальто доходило ей до середины бедер, из-под него виднелись белые чулки и ноги, обутые в ботфорты, тоже белые.

– Ох, извините, я ожидала увидеть здесь Чарльза Мендозу. Вероятно, я перепутала дома.

– Нет, нет. Все правильно, но Чарльза сейчас нет здесь. Он уехал в Африку. А я пока живу в его доме.

– В Африку? Он мне ничего не говорил.

Через раскрытую дверь в прихожую задувал холодный северный ветер.

– Может быть, зайдете ненадолго? – пригласила Лили.

Женщина перешагнула порог и осторожно затворила за собой дверь.

– Вот так-то лучше. А когда сэр Чарльз отправился в эти дебри?

Сэр Чарльз? Лили это показалось шуткой.

– Сразу же после Рождества. Я присматриваю за домом с десятого января.

– Вам везет. Домик, что надо. Вам не кажется? А вы, я смотрю, американка.

Оба утверждения были произнесены таким тоном, что в подтверждении Лили не нуждались. Но Лили решила все же ответить.

– Я согласна с вами и в отношении дома, и в том, что я – американка. Меня зовут Лили Крамер, я из Бостона. Она предпочла отрекомендоваться жительницей Бостона. Иначе было бы очень трудно и долго объяснять, что это за Филдинг и где он расположен.