Вот вроде глядишь, - золотой лучик сбоку пробивается, росточек за ним и потянулся. А старший собрат, увидав такое дело, - БАЦ, и прикрыл окошко своей мощной кроной (гад). Потом, через какое-то время, в другом месте солнышко забрезжило, и росток туда уже потянулся, только начал наслаждаться живительным теплом и светом, а его опять обрубили...

И вот, в результате таких поисков и гонений, у сосёночки ствол формируется кривой как калориферная батарея.

Именно такой и была фигура у Андрюши Чудина. Такое вот детство у него было (потому что). В связи с тем, что он рос маленьким и хилым, по сравнению со своими сверстниками, те его постоянно обижали, били, а по­рой и просто издевались над ним на протяжении его детства, отрочества и юности. Помимо этого, когда Чудику было пять лет, ему соседские дети случайно воткнули палку в левый глаз. После чего глаз перестал видеть, и внутри его образовалось большое белое бельмо. Так что взглядом он обла­дал выразительным, но подозрительным.

В теперешние дни, внешность его можно было бы с натяжкой сравнить с внешностью великого (по моему мнению) советского киноактёра Борисла­ва Брондукова. Если найдётся кто-нибудь, кто не понял, о ком идёт речь, то проясняю, этот актёр наиболее всего знаменит фразой: «...Родственник... мне Афоня рубль должен... два!!!»

Так же у него имелась небольшая диспропорция в лице, некая несимметричность, а именно, при маленьком подбородке имелся в наличии огром­ный нос с горбинкой и с большой родинкой на самом кончике. Из которой постоянно пробивались волоски разной длины и толщины и в разные сто­роны, прямо как городские цветы сквозь асфальт. Кстати, точно такая же родинка у него имелась на самом кончике крайней плоти, но рассмотреть её как следует, можно было только при очень близком знакомстве, а у него таких знакомых почти не было, по понятным причинам.

Остальные волосы на его бренном теле так же росли кустообразно, то есть как бы ожогами. Особенно это было неприемлемо на голове.

Ну и кожа у него была какая-то бугристая и неприятная на ощупь, шершавая какая-то вся, как будто в детстве он переболел оспой, а он нико­гда не болел оспой. (Кто-то мне говорил, что когда-то на оспу была мода, не могу себе такое представить, видимо меня обманули).

В остальном же это был очень симпатичный человечек. Особенно красивым был у него голос.

Странно, но у красивых людей очень редко бывает хороший голос, и наоборот, обладатели мощного голоса, как правило, уродцы. Чаще всего – жирные. Но Чудик – худой.

Нельзя путать сильный голос с голосом красивым, это совсем разные вещи. Конечно, чаще всего красивый голос бывает именно сильным. Хотя, с другой стороны, сильный голос часто бывает визгливым и неприятным на слух.

Голос Чудика не был сильным, но был очень красивым, то есть, говоря другими словами, имел красивый окрас, или оттенок, или, правильнее сказать – тембр. В нем смешивались: шелест холодных вод Гольфстрима, ровный шум тропического дождя, хрипотца отъявленного флибустьера и завывание сучки волка на луну в апогее брачного периода.

Поэтому обыкновенные песни в его исполнении звучали завораживающе, а порой и просто леденили душу.

Несмотря на всё вышеперечисленное, на удачу Чудика, ему встретилась на жизненном пути женщина, которая сумела его полюбить, хотя определение «любовь» не совсем подходит к тому водопаду чувств, который она на Андрюшу низвергнула. Но обо всем по порядку.

***

Теперь, после смерти некоторых личностей, я могу открыть закулисную жизнь одной моей знакомой женщины-мулатки, во всех отношениях приятной, но достаточно дурного тона, и с явным, я бы даже сказал, - с показным желанием, ни при каких условиях, не отягощать себя бременем работы и семейной жизни. Так же её сильно пугал статус замужней женщины.

Но вот в чём парадокс: её не пугали мужчины, более того она даже создавала благоприятные условия, для того, чтобы они легко распознавали в ней доступную женщину, точнее сказать - имели возможность иметь её как последнюю потаскуху в различных заведениях увеселительного характера.

И вот за таким занятием, - она делала минет огромному африканцу из Алжира в кабинке мужского туалета Большого театра, - застукал её наш непредсказуемый Чудик однажды прошедшей зимой.

Похотливые мыслишки, иначе их и не назовёшь, с паническим шорохом пронеслись в его голове, сродни тому, как его чудо хохляцких автомобилестроителей проносится по МКАД, приводя в ужас проезжающие иномарки. Именно такой сверкающей иномаркой представил он себе потного африканца, который видимо свой детородный орган подобрал где-то на месте выброса отходов жизни и трудовой деятельности человека, а вместо мозгов у него явно была мякушка, и вообще, по части головы его можно было сравнить с кабриолетом. Особенно, судя по поступку, который он совершал с этой шлюхой. Но негр оказался непредсказуемо коварным!

Видимо у метиски с головой тоже были трудности, так как, когда бойфренд, извинившись, отошёл вроде справить нужду, но, на самом деле, преследовал подлую цель – смыться не расплатившись, то наивная темнокожая девчушка осталась его ждать снаружи, напрасно полагая, что если она будет стоять возле входной двери, то он от неё никуда не денется. И терпеливо ждала вот уже добрых двадцать минут.

А Чудик долго размышлял о том, как бы поделикатнее сообщить ей о случившемся. Ведь нельзя же прямо сказать, что в комнате с двумя нулями есть чёрный ход, через который успешно ускользнул афри­канец. БРЕД!!!

Но вдруг она посмотрела на него с вожделением, я бы даже сказал, с плохо скрываемой похотью. Это был удар! Удар в «девятку».

Чудик просто словил в «калитку», конкретно поймал в «домик».

На него раньше женщины никогда не смотрели с желанием. Даже бальзаковского возраста. Даже когда он был юношей. Даже когда он был женат, то и жена не смотрела на него как на мужчину (как на самца, как на жереб­ца), даже в первую брачную ночь, если она у него была. И мужчины нико­гда не смотрели на него с похотью. Никто никогда не хотел его, за исключением соседского кобеля Маркела, который хотел всех и всегда, который желал всё, что движется, и постоянно готов был об это потереться своим половым «агрегатом».

Здраво поразмыслив, пораскинув мозгами, Андрюша понял, что ни разу не спал, в смысле не занимался любовью с мулаткой, которая не без вся­кой задней мысли смотрела на него у входа в мужской туалет. И он вы­скользнул, точнее, вышел бравой походкой походного генерала и отрапор­товал на ломанном английском, что у её друга нет проблем, просто у него абстинентный синдром. Причём последнее он произнёс по-русски, так как английские варианты в его голове отсутствовали, а девушка видимо поня­ла это по-своему, или вообще не поняла, но все равно мило заулыбалась, и предложила проводить любезного знакомого в партер-с, где, как оказалось, их пути пересекались.

Но, дойдя до вожделенной двери, они, по обоюдному согласию, не пошли туда, а решили удалиться из театра для дальнейшего времяпровождения в обществе друг друга.

После пешей прогулки по Петровке, затем по Столешниковому переулку, мимо памятника Юрию Долгорукому, они приблизились к ресторану Арагви, где Андрюша гордо припарковал свой Запорожец. Он хотел пока­тать свою новую подружку на этом чуде советских чугунолитейщиков, но его мечты рассыпались в пух и прах, потому что с его автомобиля прими­тивно украли колеса, и Чудик даже подумал о том, не установить ли ему на машину камеры слежения, да ещё и ночного видения. А пока он стоял, и снег падал на его широкую шляпу и на его новую знакомую.

Андрюша вызвал «ангелов» (естественно не по сотовому). После того как они наконец поставили его «Пепелац» на ход, романтич­ная пара отправилась-таки по намеченному заранее маршруту.

Они ехали по вечерней Москве, и в кабине, приглушая скрип пластика, и прочих деталей отделки салона, лейтмотивом играла чудесная композиция профессора Лебединского, и девушка колоритного происхождения подумывала о том, как бы отдаться этому сильному, грубому, но нежному и ласковому русскому медведю... А Андрюша был увлечён управлением своего автомобиля, так как это доставляло ему огромное наслаждение. Он даже иногда ругался матом при перестроениях. А ему сигналили изо всех сил, но Чудик и не подозревал, что причиной тому являлось полное отсутствие зеркал заднего вида, как, впрочем, и указателей поворота, не го­воря уж о стоп-сигналах. Эти вещи Андрей Чудин считал предметом рос­коши и не ремонтировал их.