— Извини. Не хотела ни на что намекать. Само вырвалось. И ничего я не знаю! Просто спросила! Не надо накручивать себя.

Анна собрала пустые коробки от украшений, помахала рукой Федору, возившемуся с гирляндой около шикарной ёлки.

— Я вот не пойму, почему ее в школе держат. Насколько слышала ее даже дети на дух не переваривают. Неужели так хороша в... Аня запнулась, с опаской посмотрела на подругу. — Прости...Не хотела задеть. но что было, то было...

— Ничего страшного, — Вика забрала часть коробок. — Сергей как-то обмолвился, что она действительно отличный педагог. Несмотря на свой скверный заносчивый характер умеет преподнести тему урока так, что понимают абсолютно все, с первого раза.

— Я и не знала, — Анна искренне удивилась.

— Конечно, тебя же интересуют только сексуальные эксперементы, — хихикнула Виктория и добавила — с Федором.

— Да ну тебя! Пойдем лучше в столовую. Там сегодня такие пироги Марьяна напекла, пальчики оближешь. Так и хочется потолстеть на такой вкуснотище.

Вика рассмеялась. Перехватила коробки второй рукой.

— Давай закончим здесь, потом уже и пироги лопать пойдем.

Ледяной, промозглый ветер забирался под теплое пальто, больно хлестал по щекам, не оставляя шанса увернуться, спрятаться. В такую погоду на улице делать нечего, но он не мог не приехать. Каждый год приезжал в этот день, и менять ничего не собирался. Это единственное, что он мог сделать — не забывать.

На надгробии не было портрета, лишь имя, даты и скорбные слова. Сергей отчего-то не захотел запечатлеть ее лицо на бездушном, холодном камне. И чтобы воскресить в памяти черты Инны, ему стоило только закрыть глаза.

Вина за ее смерть до конца жизни будет неподъемным грузом лежать на его плечах, на его совести. И как бы он ни молился, не будет ему прощения за ее загубленную жизнь, за его ложь и лицемерие. За обманутые надежды влюбленной женщины.

Ветер пригнал черную тучу, и с неба посыпались крупные хлопья снега. Он помнил — Инна любила снег. Всегда радовалась, когда грязные после осени улицы и парки покрывались белоснежным одеялом, когда яркое солнце отражаясь от снега слепило глаза. Она тогда счастлив смеялась, а когда сугробы доходили до колена, всегда вытаскивала его в парк и они играли в снежки, как дети...

Он вздохнул. Время не вернуть назад, ничего не исправить, не изменить. И казалось за столько лет должно полегчать, но нет. Боль, вина, злость только притихали на время, оседали на дно души, что бы дождавшись подходящего часа, вновь вынырнуть на поверхность, напоминая о себе.

Сергей еще немного постоял, глядя на скрывающиеся под снегом цветы, и направился к машине.

Егор заждался, небось. Да и мать наверняка волнуется. Так что лучше поторопиться, пока погода еще больше не ухудшилась.

Дорога немного успокоила. Пока ехал сумел кое как отвлечься от тяжелых мыслей.

Не успел он переступить порог квартиры, как сын бросился навстречу. Обнял.

— Что-то ты долго, пап. Пошли скорей в мою комнату, покажу кое-что.

В детских голубых глазах плескалось нетерпение.

— Нет у тебя совести Сергей, — из кухни вышла сестра с полотенцем в руках. — Когда Егора к себе в школу заберешь? Скучает ребенок. Или, думаешь, ему с нами — бабами — интересно?

Орлов потрепал мальчишку по голове, приобнял сестру.

— Как обычно вместо приветствия. Не удивлен даже! Вот что ты ворчишь вечно, Лиля? И как тебя только Сашка терпит, не знаю. я бы уже сбежал.

— Я не ворчу, а говорю правду, — сестра притворно надула губы.

— Ладно-ладно, потом поговорим на эту тему, а где мать?

— К соседке пошла, будет скоро. Марш оба руки мыть! Я на стол пока накрою. Потом свое это кое-что посмотрите.

Егор взглянул на отца, ожидая распоряжений именно с его стороны. Сергей бессильно развел руками:

— Придется нам подчиниться, пошли.

Уже вечером, когда на кухне он остался только с младшей сестрой, разговор опять перетек в прежнее русло.

— Ты можешь внятно объяснить хотя бы мне — почему? — спросила Лиля.

— Я не могу это объяснить даже самому себе. Просто чувствую, так будет лучше для Егора.

— Лучше? Знаешь, он спросил как-то один раз, любишь ли ты его. Это нормально, по-твоему? Мамы нет, папа вечно на работе. Бабушка и приходящая тетя не заменят семьи. Ему тяжело… Он же часто бывает у нас в гостях. Видит, что у Даньки есть я, Сашка, и поверь, делает определенные выводы, сравнивает.

— Лиля! Я понимаю, но по-другому сейчас никак. Здесь прекрасная школа. Друзья рядом. Я приезжаю не раз в месяц, в конце концов! — в голосе послышалось раздражение.

— Смотри сам. Не мне тебе указывать, как воспитывать твоего ребенка. Просто хочется как лучше, понимаешь?

— Понимаю, — Орлов согласно кивнул, спорить не хотелось.

— Да и годы летят быстро, оглянуться не успеешь вырастет. Пропустишь самые важные моменты его жизни, потом локти кусать будешь, что вместо того чтобы рядом быть, в школе своей этой пропадал, заботясь о других детях.

И не только о детях... Он думал рассказать сестре про Викторию, но как то не вышло. Она бы обрадовалась наверное, есть шанс, что братик остепенится.

— Ляля, я тебя услышал! — Сергей сделал глоток кофе, поморщился.

— Ты был сегодня на кладбище?

— Да. Сегодня день нашей свадьбы. Если бы не я…

— Всю жизнь будешь винить себя? — прервала его сестра, обняла за плечи. — Если бы не ты, то же самое могло случиться, даже выйди она замуж за другого. Нельзя так, Сереж. Нельзя, пойми. Ты ни в чем не виноват. Пора прекращать этот самосуд.

— Именно, что я, — не соглашаясь, настаивал Орлов.

— Инну назад не вернуть, вини себя или нет. И я уверена, она хотела бы твоего постоянного присутсвтия рядом с вашим сыном, а не набегами, в перерывах от работы и отпуске.

— Лиля, все. Давай закроем эту тему. Я же сказал — думаю над этим. К тому же у меня сейчас не все так просто на работе... И Егор прекрасно знает, что я его люблю.

Он действительно любил. Но сестра права, возможно он через чур отдалился. Может потому что глядя на сына — ощущает себя виноватым. Может боиться, что когда-нибудь, со временем начнет задавать вопросы и...

Затрезвонил мобильный. Лиля нажала отбой, выглянула в окно.

— Сашка приехал, побегу я. А ты все-таки постарайся что-то изменить. Так жить нельзя. Пора и о себе, и о сыне подумать.

— Постараюсь, но сейчас пойду спать, устал.

Сон не шел. Всю ночь Сергей ворочался с боку на бок, пытаясь провалиться в забытье. Но слова сестры на это раз прочно засели в голове. Наверное, потому, что желание перемен и ему самому не давало покоя. Особенно после того, как Виктория ушла. Тогда он точно так же не мог заснуть. Думал, думал… без конца только и делал, что думал.

Предательская память раз за разом затаскивала в прошлое. Есть вещи, которые забыть невозможно. Как бы ни старался, какие бы усилия ни прилагал для этого.

Он старше Виктории, а значит, ответственность вся на нем. И еще это значит, что нужно расплести запутанный клубок чувств, противоречий и всего остального. Разбить еще и ее сердце он просто не имеет права.

Утром Егор разбудил его тихим, вкрадчивым шепотом, напоминая о купленных билетах в кино. Сквозь приоткрытое окно с улицы доносился шум машин. Веяло морозным воздухом. Сергей устало потер глаза, поморщился от острой головной боли. Надо срочно выпить обезболивающее.

— Завтрак готов, — донеслось до них с кухни.

— Пошли, пап, бабушка зовет. Или ты передумал? — нетерпеливо затормошил сын свисающую с кровати руку.

— Я сейчас приду, — он взглянул на Егора покрасневшими глазами. — Дай мне несколько минут, договорились?

— А после кино мы же не сразу домой? Или ты спешишь, как всегда? — в голосе сына страх, неуверенность.

Он конечно не покажет. Да и не надо и так заметно. Лиля права...