Папа ожидаемо проголосовал за мой вариант, тоже предположив, что таскать собственного работодателя в аквапарк — идея не очень, и Маша надулась. И дулась она до тех пор, пока перед самым отбоем я не получила краткое сообщение от Бестужева.

«Как отреагировала твоя дочь?» — интересовался он. Я удивилась, что мой писатель не смог подождать до утра — всего несколько часов, и я бы сама всё ему рассказала, — но тем не менее ответила:

«Восторженно, как я и говорила. Вот только по поводу того, куда мы пойдём, мы с ней так и не сошлись».

Прошло две минуты — и Бестужев вдруг кинул мне ссылку с подписью: «Как тебе такой вариант?»

Вариант был… неожиданным. И я тут же показала то, что прислал Бестужев, Маше.

— Здорово-о-о! — протянула она и умоляюще на меня посмотрела. — Пойдём туда, да?

— Лучше, чем аквапарк? — Я подняла брови, и Маша, замявшись, ответила:

— Ну не лучше, конечно. Но всё равно круто! Мам, пошли!

— Ладно, — сдалась я и махнула рукой.

Бестужев с каждым прошедшим днём открывался мне с новой стороны. Вот и сейчас я даже представить не могла, как он умудрился додуматься до варианта с котокафе. У него не было домашних животных, он не говорил, что любит их, да я и сомневалась, что это так. И вдруг — такое.

«Маше понравилось», — напечатала я ему, и через несколько секунд в ответ прилетело:

«Замечательно».

Я попыталась отложить телефон, но он вновь пиликнул.

«Я только что говорил с матерью — нужен был заряд позитива. Передай Маше от меня привет».

И Бестужев поставил улыбающийся смайлик.

Привет я, конечно, передала. Но и забеспокоилась — что же там такое натворила мать Олега, что он даже решил пообщаться со мной? Вдруг это связано с Аллой? От неё ведь любой гадости можно ожидать.

Нина

На следующий день была суббота, а значит, утром я собиралась на работу одна — папа и Маша безбожно дрыхли, отсыпаясь в выходной день. А вот мне предстояло, как и всегда, поработать на благо современной литературы.

Выходя из подъезда, я размышляла о том, как быстро у Бестужева получается творить — он грузил меня по полной программе каждый день. Бывало, что к концу я уже бездельничала, но недолго — обычно заданий хватало до самого обеда, то есть Бестужев каждый день не только писал, но ещё и перечитывал написанное, причём чаще всего — не то, что писал накануне, а, допустим, начало романа. И вносил правки. Я поразилась до глубины души, когда несколько дней назад Олег без всякой жалости вычеркнул из рукописи огромную сцену, а когда я осторожно спросила, уверен ли он, сказал, что абсолютно.

За время работы в издательстве я общалась со многими авторами и знала, что на такое мало кто способен. Дописать — да, удалить уже написанное — с трудом. Порой авторы сражались за каждое слово — бывало, даже за знаки препинания, — которое не нравилось редактору, а уж кусок текста удалить… Это было из области фантастики. И Бестужев, который спокойно вычёркивал сцены, кажущиеся ему неудачными, и начисто переписывал абзацы, удивлял своим спокойным отношением к переработке рукописи. Впрочем, он вообще удивительный…

— Нина! — послышался вдруг чей-то голос со стороны автомобильной стоянки, и я, вздрогнув, обернулась. А увидев, как ко мне, улыбаясь, будто ничего не случилось, и держа в руках здоровенный букет алых роз, идёт Андрей, едва не уронила челюсть на асфальт.

А может, я всё ещё сплю? И мне просто кошмар снится?

Я даже за ладонь себя ущипнула, чтобы проверить. Больно! Значит, не сплю… А жаль.

— Привет, — ласковым голосом произнёс Андрей, подойдя ко мне практически вплотную. — А я тебя ждал. Давай поговорим, Нин?

Очень хотелось его стукнуть. Но во-первых — чем? Сумка у меня не то чтобы очень тяжёлая, даже фингал не поставишь. А во-вторых — тогда к проблемам с работой у меня появятся проблемы с полицией. Герасимов не из тех людей, которые стерпят подобное унижение.

Уверена, если бы я в порыве злости залепила пощёчину Олегу, он забыл бы о ней на следующий же день…

Интересно, а почему я в этом уверена вообще? Хм…

— Я на работу спешу, — пробурчала я и сделала шаг в сторону, но Андрей остановил меня, буквально впечатав букет мне в грудь. — Слушай, не надо, а? Я правда спешу, да и не о чем нам разговаривать.

— Значит, правду говорят, когда обсуждают, что ты теперь секретарём у Бестужева работаешь? — ехидно хмыкнул Андрей, но мне почудилось в его усмешке какая-то уязвимость. — Стыдно, Нина. Из ведущего редактора — в секретут…

— Стыдно должно быть не мне, — перебила я Герасимова и вновь сделала шаг в сторону. Андрей, естественно, отправился за мной, не давая пройти дальше. Ну что мне, убегать от него? Глупо как-то, взрослые люди вроде. А главное, сегодня подморозило, и на улицах сейчас тот ещё каток. Грохнусь, потом костей не соберу. — Да отстань ты от меня, Андрей! К невесте своей приставай.

— Давай-ка ты меня просто выслушаешь, — настаивал он на своём, пихая мне в нос цветы. — Только не здесь, холодно. В машину садись. Отвезу тебя к дому Бестужева, а по пути поговорим.

— Никуда я не сяду, — возмутилась я искренне. — А будешь силой тащить, так заору, что все из окон вылупятся. Быстро говори, что надо, и расходимся. Две минуты у тебя!

Андрей поджал губы. Красивые такие, чувственные мужские губы, и тем не менее они всегда казались мне порочными. Да и сам Герасимов… Он ведь с самого начала напрягал меня, я понимала, что он испорченный деньгами мальчишка. Да, мальчишка — хотя по возрасту он был моим одногодкой, вёл себя Андрей зачастую как подросток, у которого за спиной богатый папочка, способный «порешать» любые проблемы.

Но несмотря на это, раньше Андрей казался мне красивым. Густые тёмные волосы, серо-голубые глаза, правильные черты лица, чёткая линия мощной челюсти. Даже нос с горбинкой не портил, а придавал Герасимову какую-то изюминку. Всё портил исключительно его характер, благодаря которому Андрей теперь виделся мне совершенно в другом свете.

Меня вообще тошнило, когда я на него смотрела.

— Значит, так, — выдохнул он резко и повелительно, — ты сейчас берёшь букет, садишься в машину и проводишь со мной день. Бестужеву скажешь, что увольняешься. С понедельника ты будешь восстановлена в должности, в качестве компенсации тебе выплатят премию. Приличную, даже не беспокойся. И забудем эту неприятную историю.

Несмотря на то, что я ожидала нечто подобное, поразил меня Андрей до глубины души.

Во-первых, тем, что озвучил это. Вот так просто взял и сказал, даже без извинений. Неприятная история, забудем… Ага-ага. А что, так разве можно было?

А во-вторых, сам тон высказывания — решительный и приказной — взбесил меня до печёнок. В моей реальности подобное поведение было невозможно. Если я косячила — я извинялась, жалела и раскаивалась. А не требовала, чтобы человек, которого я обидела, выполнял мои хотелки.

— Долго придумывал? — фыркнула я и покачала головой. — Гениальный план, но мне он не подходит. Мне нравится работать у Олега. Так что мой ответ — нет.

— Нина… — в голосе Андрея появилась угроза, и я перебила его:

— Хорошенько подумай, прежде чем что-либо говорить. В курсе этой «неприятной истории» теперь не только мы с тобой и твой отец, но и Бестужев. И ему она, кстати, не нравится, — мило улыбнувшись, я оставила Андрея переваривать сказанное мной и пошла к автобусной остановке.

Вид у Герасимова был озадаченный. Интересно, к папочке побежит или попытается сам разрулить ситуацию?

Олег

Проснувшись утром, Бестужев констатировал: пора искать половую партнёршу. Раз потянуло на просмотр порнухи, значит, переизбыток спермы давит на мозг, а это может сказаться на качестве текста.

Печально. Хочется-то именно Нину, а не просто абстрактную девушку. Кроме того, если Нина что-то заметит — а она может, не дура, — то пиши пропало любая надежда на интимные отношения. Алле это было безразлично, но Нина — другой человек, она не примет подобное поведение.