С читателями Бестужев никогда не встречался, никаких пресс-конференций тоже не проводил. Несмотря на то, что поклонников у него была уйма, по его книгам даже сняли пару сериалов и несколько фильмов. Бестужев только группы в соцсетях вёл, но такие, типично писательские — о литературе, фильмах, выставках и прочих культурных впечатлениях. Ничего личного там не было. Никто не знал даже, женат Бестужев или нет. Говорили, что нет, но я не особенно верила — мужику под сорок, красивый, успешный, пусть и со скверным характером — и не женат? Хотя бы один раз должен был жениться. В разводе, наверное. Как раз из-за скверного характера, не иначе.

Не представляю, зачем ему помощница. Что она должна будет делать? Ещё и с соответствующим образованием… Может, тексты вычитывать?

Вот, кстати, хорошо бы. Это я могу.

Нина

Утром следующего дня я, накормив папу и Машу завтраком, оставила их собираться в школу, а сама побежала на собеседование к Бестужеву. Волновалась отчего-то ужасно, не помню даже, когда в последний раз меня так трясло — на вступительных экзаменах, может? Хотя, в принципе, объяснимо. И вовсе это не из-за красивого мужика — что я красивых мужиков не видела? А потому что мне эта работа нужна в прямом смысле до зарезу. Не устроюсь к Бестужеву — придётся сменить специальность, чего совсем не хотелось бы делать. Образование, опыт, стаж — и всё в топку, в угоду одному гаду? Нет, мы ещё повоюем.

Одежду я подбирала особенно тщательно, чтобы выглядеть и красиво, и по-деловому, а не как беднота, которой лишь бы работу получить. Никаких джинсов и свитеров — дорогой шерстяной костюм, состоящий из юбки и пиджака тёмно-синего цвета, под пиджак — светло-бежевую блузку, в уши — скромные серьги, на лицо — неяркий стойкий макияж. Только глаза, губы я никогда не красила — они у меня и без помады как две лепёшки, а если их ещё и накрасить, я совсем стану похожа на шлюху.

Внешность у меня всегда была специфическая, и в детстве я из-за неё страшно комплексовала, но потом перестала — после рождения Маши было уже не до комплексов. Но лишний вес, которого во мне всегда было с избытком, так и не ушёл. Пятидесятый размер — увы, мой минимум. И грудь четвёртого. Глаза светло-карие, кожа белая, как молоко, и копна тёмно-каштановых волос, кудрявых, как у негритянки, до середины спины. Одень меня в цветастую юбку и накинь на плечи шаль — и можно запускать на рынок с причитаниями: «Кому погадать, судьбу рассказать, всю правду поведать!» А если ещё и зубы позолотить, то вообще от цыганки не отличишь.

Кстати, хорошая идея. Не возьмёт меня Бестужев помощницей — пойду на рынок гадалкой работать.

В общем, да — внешность у меня не для «высшего общества». Бывший муж говорил: «Как у базарной бабы». Ну увы, внешность не выбирают, с ней «живут и умирают». Вот я и живу — и с лишним весом, который не уходит даже от тотальных голодовок, и с большой грудью, и с до безобразия кудрявыми волосами, что выбиваются из любой причёски. Особенно если на эту самую причёску сверху шапку надеть. Поэтому я и не стала заморачиваться: сделала простой хвост на затылке и, внимательно посмотрев на себя в зеркало — точно я оба глаза накрасила, а не один? — побежала на собеседование к товарищу писателю.

— Удачи, мама! — Маша на прощание крепко меня обняла.

— Да, Нин, ни пуха, — от души пожелал папа, кивнув.

— К чёрту, — привычно откликнулась я.

С местом проживания Бестужева мне повезло — от нашего дома туда шёл автобус. Всего каких-то полчаса — и я на месте. Центр города, элитная новостройка за забором и шлагбаумом, с большой детской площадкой и даже местом для выгула собак. Наверняка и подземный гараж есть, куда Бестужев ставит свою до крайности крутую тачку. Почему-то мне казалось, что это должен быть внедорожник — такой большой и толстый, то есть большой и чёрный. Или синий. Ну, в крайнем случае тёмно-серый. И точно не красный!

Да-а-а, Нина, ты нервничаешь. Что за глупости в голову лезут? Без разницы, какая у Бестужева машина. И кстати! Он ведь на самом деле не Бестужев, а Рюмин. Бестужев — псевдоним. Я ещё и поэтому клюнула на его книги — мне казалось, что, если человек с фамилией Рюмин взял себе псевдоним «Бестужев», у него должно быть классное чувство юмора. Примерно как у меня, да. Но увы — судя по отрешённому и гордому виду этого мужчины, чувство юмора там даже не ночевало.

Всё, Нина, прекрати! Главное, чтобы он тебя взял и платил тебе зарплату. А остальное ты как-нибудь переживёшь.

Нина

Бестужев-Рюмин жил на десятом этаже. Если учесть, какие высокие потолки в этой новостройке по сравнению с нашим панельным домом, я, считай, забралась на этаж пятнадцатый. Никогда не жила на такой верхотуре — неуютно как-то. С детства боюсь высоты.

В подъезде было так чисто, что я чуть не прослезилась. И красиво всё, выложено плиткой, а не покрашено, как у нас, в цвет унылого болота. Здесь плитка была нежно-бежевая, а на полу — тёмно-коричневая. Хорошо хоть не зеркальная, а матовая, иначе мне было бы стыдно ходить по ней своими грязными сапогами.

Я нашла на этаже нужную квартиру, внимательно посмотрела на обычную серую металлическую дверь, помялась с ноги на ногу, потом вспомнила про шапку. Сняла её, вытащила из сумки телефон и посмотрелась в тёмный экран, как в зеркало. Ну… причёска, конечно, у меня сейчас в стиле «я упала с самосвала, тормозила головой», но, чтобы было лучше, нужна расчёска и нормальное зеркало. А так… пригладив пару прядок ладонью, я убрала телефон в сумку, потом достала бумажные платочки и высморкалась, хорошенько прочистив нос. Не хватало ещё на встрече с Бестужевым хлюпать им, как сопливая девчонка. А у меня такое вполне может быть — не столько от волнения, сколько от перепада температуры «улица-дом».

Сложив использованный бумажный платок и убрав его в задний карман сумки, чтобы не выскочил из неё в ненужный момент вместе с телефоном, я прокашлялась и, нацепив на лицо вежливую улыбку, нажала кнопку звонка.

Ну, Нина, с богом.

Бог, то есть Бестужев, открыл секунд через десять — словно ждал меня. Я даже забеспокоилась, а не стоял ли он за дверью всё это время и не смотрел ли на меня через глазок, ухохатываясь над тем, как я неуверенно мнусь и сморкаюсь? Хотя нет, вряд ли. При взгляде на невозмутимое лицо Бестужева не верилось, что он в принципе умеет улыбаться.

Кстати, да. Я не видела ни одной фотографии Бестужева, где он был бы с улыбкой на лице. Нет, всегда серьёзный такой. Царевич Несмеян…

Отличный псевдоним, между прочим. Олег Несмеян! Если ему вдруг понадобится второй, надо будет предложить.

Я, чтобы глупо не хихикнуть, поспешила выпалить, стараясь не слишком сильно таращиться на открывшего мне дверь мужчину:

— Доброе утро! Я Нина Маркова. Вам…

— Да, я вас жду, — кивнул Бестужев и сделал шаг назад, освобождая мне дорогу, чтобы я могла войти. Но не отошёл от двери достаточно для того, чтобы я, протиснувшись в проём со своей пышной фигурой, слегка не задела его локтем.

— Ох, извините, — тут же забеспокоилась я, подумав, что начало нашего общения уже так себе, — я не специально.

— Понимаю, — откликнулся Бестужев с тем же непроницаемым выражением лица. — Снимайте вашу одежду.

Хотелось пошутить, поинтересовавшись: «Всю одежду снимать или что-то оставить?» — но я прикусила язык. Вряд ли этот мужчина понимает такие шутки.

Выглядел Бестужев, кстати, прекрасно. До этого я всё время видела его в деловых костюмах — они ему до ужаса шли, — но сейчас Бестужев стоял передо мной в обычном сером свитере, похожем на льняной, и светло-голубых джинсах, и этот образ шёл ему ещё больше, придавая какой-то элегантной небрежности и уютности. И волосы… они были слегка растрёпаны, словно он недавно запускал в них ладонь, о чём-то задумываясь в процессе написания книги.

Надо же — автор-жаворонок…

Я сняла и передала Бестужеву куртку, потом шапку. Стащила с ног сапоги и надела тапочки — резиновые, белого цвета, — которые он предусмотрительно откуда-то достал перед моим приходом. А потом последовала за Бестужевым… на кухню.