Женщина развернулась к недвижимому дракону.

— Я им нашу семью и дом рушить не дам! Мне богини пообещали, что муж у меня будет настоящий. И сын у нас будет, а значит, никуда я отсюда не уйду. И кстати, любимый мой ящер, верни-ка мне мой посох. Оружие мне сегодня понадобится, чтобы кое из кого спесь повыбить. Ишь, вообразил тут себя главным крокодилом…

Эльфийка протянула руку с полным сознанием того, что сейчас эта упрямая деревяшка точно снимется. До этого они чего только не пробовали делать. Владыка драконов же вместе с волхвом через какое-то время объявил народу, что это знак богини и Эндерк теперь дракон-защитник. Хранитель рода. А ошейник — принадлежность богине Дирайе.

Теперь же, видимо, старшего сына и вовсе списали со счетов, а эльфийка зачем-то понадобилась ушастой родне обратно.

— Вот обидно же! — посетовала Люба, почувствовав в руке изящную трость. Ошейник, повинуясь призыву, в нужный момент все же не стал своевольничать, соскользнул с могучей шеи дракона и вернулся к хозяйке. — Спасаешь их, спасаешь, а они меня к ушастым извергам. И девчонок тоже им отдать хотят.

Она оглянулась на малышек, но те уже куда-то усвистали. Судя по тому, что дракот стремглав к ней не примчался, девчульки ушли в дом.

— Знаешь, я давно тебе сказать хотела, — задумчиво начала она, погладив ноздри крылатого ящера. Дракон приоткрыл один глаз, глянул на женщину, а потом быстро его закрыл, — я ведь не эльфийка совсем. Точнее, не совсем эльфийка, только тело эльфа.

Любовь Михайловна прижалась к морде мужа и, действуя по наитию, вдруг стала рассказывать ему свою историю. Про жизнь на Земле, про богинь и пророчество, про свои надежды иметь настоящую семью…

Из глаз женщины бежали слезы, но, выговорившись, она решительно стерла их рукой, сжала покрепче посох и пообещала неподвижному Эндерку:

— Девчонок Шейсэли с Гертрудой не бросят, а я, если тебе не нужна и драконы меня отдать хотят, сидеть сложа руки не собираюсь. И повелителю вашему скажу, и Ворту, кочерыжке старой! Пусть богини вернут меня в то умирающее тело. Не могу я их дурацкое пророчество исполнить. Уж лучше там от болезни сдохнуть, чем тут нелюбимой, никому не нужной жить еще бог знает сколько лет!

Развернувшись, она двинулась к воротам храма, желая и впрямь расколошматить посох об алтарь Дирайи, требуя возвращения на Землю, но до дверей не дошла.

Дежавю…

Как в первый день, ее схватила огромная драконья лапа, и они взмыли в воздух и стремительно понеслись в воздушных потоках средь облаков куда-то прочь от поселения.

— Сам, что ли, решил эльфам меня отдать? — кричала Люба, пытаясь колотить посохом по сжатым когтям изнутри. — Отпусти, паразит! Лучше разбиться, чем там на цепи сидеть. А может, еще и отдадут какому-нибудь старикашке-извращенцу. Пусти, ящерица!

«Ой, да не ори! — В голове неожиданно раздался давно не слышанный гнусавенький голосок. — Судя по тому, что я успела зацепить в колебаниях ментального фона, он тащит тебя к священной горе, где драконы совершают брачный ритуал».

«Зачем? У него же проклятие! Сердце расколется. Кройтек рассказывал. И где ты, паразитка, была⁈ Я же думала, что тебя тогда убило».

Любовь Михайловна Шизе искренне обрадовалась и еще больше была довольна, что мозгоклюйка могла ответить на какие-то ее вопросы. Шиза точно что-то знала!

«Где, где… — недовольно зафыркала червячушка. — Окукливалась я! Все видела, все слышала и чуяла, но попробуй ответь, если ты почти как в коме. А мужика ты довела своей историей и истерикой. Столько на его башку вывалила. И про себя, и про то, что вдруг самоубиться вздумала. Какие-то бабы на рынке судачили, Манька с Танькой услыхали и передали. Тебя правитель вызывал? Ворт что-нибудь говорил? Да до Шейсэли бы первой донесли, она там вовсю с тем синеглазым амуры крутит. Может, и брякнул братец Эндерка что-то про послов от эльфов, а дальше пошел бабий треп».

«А к горе-то мы зачем летим?»

Люба, закусив губу, в отчаянии смотрела на мелькавшую меж когтей далекую землю.

«Зачем, зачем? Жениться будете! По-настоящему. Этот башковитый надежду из-за тебя обрел. Ты же ему про пророчество и сына там талдычила. А чтобы детей делать, дракон-то должен быть живой и целый. Так что или помрете вместе, раз ты была на все готовая, или скоро у тебя первая брачная ночь. Поздравляю, подруга».

Внезапно огромная туша летящего ящера вздрогнула, и по крупному чешуйчатому телу пошла вибрация, а сам он зарычал.

«Подлетаем! — взвизгнула Шиза. — Посох, посох камнем к нему прижми, дурища. В нем сила божественная, он разрушит проклятие, убережет сердце твоего дракона!»

Люба послушно приложила свою тросточку камнем к держащей ее лапе и для верности прильнула сама всем телом, тихонько молясь про себя всем богам, чтобы они с мужем выдержали.

Ведь если она дала надежду Эндерку, то рассказ Шизы дал надежду ей. Ту самую, надежду на новую жизнь и семью, которую ей обещали божественные близняшки.

Потом была вспышка, от которой она на минуту ослепла, пытаясь проморгаться сквозь нахлынувшие слезы, и ощутила, что падает.

Исчезла надежная лапа со стальными когтями, крепко и аккуратно державшая ее до сих пор в воздухе, и Люба полетела с высоты в страшной панике, ничего не видя, отчаянно махая руками и ногами в дурацких попытках замедлить падение.

Хоп…

Хрупкую фигурку эльфийки вдруг крепко обхватили сильные руки, замедлив падение и прижав к могучей груди.

— Тихо, маленькая моя, — шепнул ей на ухо хрипловатый знакомый голос. — Не маши так. Эльфы не летают. Или ваши эти люди летают? У тебя раньше были крылья?

Люба терла глаза и моргала, пытаясь рассмотреть Эндерка и понять, как он поймал ее в воздухе руками. Крылья же только у ящера.

Как оказалось, не только.

У любимого мужчины — теперь-то Любаша точно была уверена, что любимого, — так вот, у него были крылья. Не те пернатые опахала, как у ангелочков на картинках, и не кожистые крылья, с которыми изображают демонов. Огромные, сотканные из золотистого сияния прозрачные крылья-паруса держали их в воздухе, постепенно опуская на землю рядом с той самой горой.

Эта скалистая каменная верхотура была бы мало примечательна, если бы не напоминала кусок швейцарского сыра. Множество пещер усеивали отвесный склон, и у входа в одну такую темную нору они и приземлились.

Эндерк уверенно шагнул в темноту, неся жену на руках и освещая все вокруг светом крыльев.

— Ой, а это тут зачем? — невольно вырвалось у Любы вместе с неловким и глупым хихиканьем.

— А это… — коварный драконище прижал ее к себе крепче, потерся носом о кожу за чувствительным эльфийским ухом и нежно коснулся губами шеи, — это, чудо мое остроухое, просто кровать. Священная церемония брачного ритуала драконов у всех заканчивается так, что разорвать узы брака может только смерть. И кажется, ты сама недавно требовала дополнить наше разросшееся вдруг семейство сыном. Девочки, конечно, лапочки, но наследник нам не помешает.

— Наследник! — вспомнила о неприятном Люба.

— Забудь! Я разберусь, — рыкнул Эндерк, рухнув вместе с ней на громадную, застеленную шкурами кровать. — У нас сейчас есть дела важнее и приятнее.

У женщины еще мелькнула стыдливая мысль о Шизе, но поцелуй дракона вымел все из ее головы таким тайфуном нежности и страсти, что она совсем потеряла голову.

Ведь когда тебя целует любимый и желанный мужчина, о каких посторонних мыслях вообще может идти речь?

Тем более что ИИшный червячок с их первым поцелуем в священной горе просто испарился из Любиной головы.

На плоском камешке у пещеры, греясь на солнышке, растянулся маленький, рыжий, как апельсин, котенок с крыльями. Он дергал хвостом, чтобы прихлопнуть потом его лапой, и гундосенько ворчал, косясь на темный вход в прибежище наших молодоженов.

— И когда они там успокоятся? Меня надо представить миру! Там же как раз к ним остроухие воображалы прибыли. Девчонки! Ау! Нельзя там процесс ускорить? Пусть дома своих котят делают… Ой!