— Отлично, — веселый мужской голос совершенно не соответствовал обстановке, — обе приползли. Не совсем целые, но для нашей задачи идеально подойдут.

— Надо спешить. Болотниц почти не осталось, а крылатые ящеры выжгли еще два круга, — перебил обладателя отвратительной обуви другой голос.

— Не суетись. Эти две птички дадут столько эмоций, что ткань мироздания треснет! Хозяин придет в этот мир, а его никчемные создательницы останутся ни с чем. Скоро мы получим обещанное. Столько ресурсов! — Парочка хаоситов довольно загоготала.

Превозмогая боль, Люба задрала голову в попытке рассмотреть говорящего гада.

— Орк? Тролль? Просто урод? — Вид и расу этого существа она не знала, но ничего хорошего по понятным причинам от него и его напарника не ждала.

Короткие плащи странного цвета подгнившего горошка скрывали большую часть массивных фигур, оставляя видимыми лишь ноги и руки.

Мощные челюсти на лицах-мордах выдавались вперед, как у шимпанзе, а из подбородка росли костяные наросты разных форм и размеров, как клыки у бородавочников. Носы были длинные и острые, по-комариному тоненькие, а вот глаз было три штуки. И если два с человеческой точки зрения находились на своих местах, то третий торчал на макушке, прикрепленный к антенке-усику, и покачивался, вращаясь во все стороны.

— Нравлюсь? — Тошнотворная тварь, обдав запахом гнили из пасти, склонилась к Любиному лицу. — Из тебя после смерти выйдет не одна отличная пара перчаточек, деточка. На остальное не надейся. Среди нас нет извращенцев, любящих поразвлечься с самками других рас. Все вы годитесь только на жертвы создателю и материал для ремесла. Как и весь ваш никчемный мирок.

Урод демонстративно покрутил у женщины перед носом своей лапищей в перчатке из тонкой светлой кожи. Запястье перчатки украшала застежка из пары крохотных эльфийских ушей, скрепленных золотой серьгой.

— Детские! — Любу вырвало. Вывернуло прямо на драконьи сапоги живодера и ублюдка, пускающего на поделки разумных живых существ.

Монстр, выругавшись, схватил ее за волосы, вытер ими сапоги и куда-то поволок, обещая, что из нее персонально попросит сшить ременных набедренных повязок для рабов, предназначенных для секс-утех.

— И кожу я с тебя буду сдирать еще живой, — рыча, обещал он, — а из дракона твоего сделаю шикарный диван.

По крайней мере, так понимала его угрозы Люба. Некоторые слова были незнакомы, но образы, всплывающие в голове, отображали предметы, о назначении которых можно было догадаться.

Непонятно было, выжила ли после ментальной атаки Телмека Шиза, но переводчик в мозгу, к сожалению Любы, работал без сбоев. Она бы предпочла не понимать того, что говорят хаоситы.

А потом ее опять выворачивало, желудок болел от спазмов, сама она молча, про себя, выла от ужаса. Это был тот самый круг, и эльфийка помнила, что он не единственный. Многие из них драконы уже сожгли.

На кольях извивались насаженные, как бабочки на булавки, женские тела болотниц. Люба краем глаза заметила даже несколько совсем детских.

Высокие, раскачивающиеся от движений колышки с перекладинками, проткнувшие мягкие ткани в нескольких местах, удерживали каждую фигуру, где было предназначено. Вокруг ходили мучители, прижигая, протыкая, вырывая небольшие кусочки плоти.

Люба сперва не понимала, почему здесь странно тихо. Все стало ясно, как только они пересекли некую невидимую границу. Голова Любови Михайловны взорвалась криками и воплями жертв, а еще она увидела что-то вроде синеватого колпака, прозрачной пленкой накрывшего место истязаний. От него в сторону тянулась тонкая пульсирующая вереница отростков, уходящих в туман болота.

Круг питал собой что-то еще более мерзкое и ужасное.

Вместе с Брельхой ее запихнули в стоявшую с краю клетку, где, сжавшись в комок, сидели две маленькие болотницы. Зареванные большеглазые тонкогубые девчушки, по земным меркам лет восьми или девяти, с тонкими перепончатыми у пальчиков ручонками, совершенно голые и трясущиеся, словно в судорогах.

Брельха кулем осела в углу, пуская слюну и хлопая глазами, укус на ее шее чернел, и, похоже, драконице было совсем плохо.

Это подтвердил и подошедший незнакомый хаосит, недовольно буркнув:

— Придется начать с этой, не дожидаясь «сыночка». Жаль, но что-то гаденыш копается. Не ему надо было столько силы отдавать, были и более достойные. Лишь бы не сдохла раньше времени.

Любе было наплевать, что будет с Брельхой. Единственное, о чем она жалела, это что ей не хватит духу убить вдову, чтобы хоть как-то подгадить мерзавцам и их отвратительному богу.

Она шагнула к испуганным детям, стаскивая с себя изгвазданную и подранную местами, но достаточно целую накидку.

— Все хорошо, маленькие, — ворковала она, стремясь отдать девочкам хоть толику тепла и надежды, чтобы самой не сойти с ума от ужаса, — прилетит большой-большой дракон и спасет нас. Потому что он самый сильный и добрый. И мы заберем вас домой. Будете со мной жить? У меня котик есть. Хороший, с крылышками. С ним играть можно будет. Нас там тетя Гертруда ждет. Дом у нас большой, все поместимся…

Девочки, сначала шарахнувшиеся в сторону, прижались к ней, укутанные в накидку. Пригревшись, они даже задремали в этом кошмаре среди криков и стонов жертв хаоситских садистов.

Люба бормотала для себя, чтобы хоть как-то сохранить разум, по лицу текли слезы. Ей было дико страшно.

— Они успеют. Найдут. — Она обнимала затихших детей и молилась создательницам. Хотя понимала, что наверняка это место скрыто от них чужой силой. Кем бы ни был неведомый бог, он был намного опытнее, старше и сильнее ослабленных долгими войнами своих созданий близняшек-богинь.

— Курицы вы, а не создательницы, — ругала Люба Элтифу и Дирайю. — Дите вам рожай по пророчеству! Какое там? Вы этих-то уберечь не можете. Тоже мне, небожительницы хреновы!

Как-то незаметно пришла злость, замешенная на жалости и сострадании, — гремучая смесь в душе одной маленькой эльфийки, но настоящей русской женщины.

Эта самая эмоциональная смесь жахнула по чужой магии коктейлем Молотова, взмыла ввысь и пробила пелену магического пузыря над кругом.

Вторя измученным жертвам на земле, сверху пришел громовой рев драконьих глоток. Высоко в небе закружились крылатые силуэты.

А на болотный пятачок под непонимающие вопли ужаса: «Не работает! Ящерица не падает…» — приземлился здоровенный багрово-черный дракон. Его могучую шею обвивал деревянный ошейник с растительным орнаментом и очень знакомым Любе камнем из бывшего посоха Ворта.

По болотной прогалине пошла волна жара, сжигая и уничтожая все вокруг.

Эльфийка сжалась, схватив в охапку болотниц, и крепко зажмурилась.

Уж что там произошло в душе русской женщины в эльфийском теле? То ли инстинкт самосохранения этого самого тела сработал. То ли мозг на грани жизни и смерти обнаружил в себе источник неведомых сил. А может, бедненькая, очухавшаяся от ментальной атаки Шизулька, желая выжить, что-то там, в сером веществе, перемкнула, но факт остается фактом.

Засветилась наша Любовь Михайловна новогодней гирляндочкой. Вся чахлая болотная растительность вокруг нее воспрянула и рванула оплетать клетку сочными зелеными побегами.

Одна из девчушек, что казалась чуть постарше, завозилась, и на зелень с ошеломительной скоростью полетела, налипая, болотная жижа.

Происходило все это буквально за считаные секунды. К тому времени, как огонь добрался до их убежища, на месте клетки красовался большой курган из растений, облепленный толстым слоем грязи, которая от жара запеклась коркой.

«Зажаримся живьем или сваримся».

Люба чувствовала, как поднятая кем-то из крошечных болотных девчонок вода нагревается, кожа краснеет, а дышать становится нечем.

Но тут подоспела по-настоящему тяжелая артиллерия. Эльфийку и вцепившихся в нее девчушек выдернуло наружу божественной силой. Видимо, разрушения, произведенные взбесившимся Эндерком, которого усилил Любин посох, непонятно как превратившийся в ошейник для дракона, ослабили вражеское божество и близняшки смогли вмешаться в ход событий.