Вот и сейчас одна мысль о том, что еще пара часиков — и ужин, не вызывала у Любови Михайловны энтузиазма. Впрочем, плюсы во всем этом перевешивали минусы. Прошло немногим больше недели, а она уже не походила на сушеную моль. Чуть округлилась в нужных местах. А тетушка Гертруда, выдавая на ночь кружку отвратительного на вкус жирного молока каких-то зверьков, похожих на кроликов, только с копытами, темно-фиолетового цвета и шипастых, как мексиканские кактусы, следила, чтобы подопечная выпила все до капельки.

— Вот попьешь с полгодика — и грудь будет не хуже моей, — забирая пустую тару, приговаривала она.

«На четвереньках тогда ходить придется», — всегда после этой фразы веселилась Шиза, и Люба с ней мысленно соглашалась. Такие размеры при ее росточке и тонкой кости ей точно были без надобности.

По утрам, разглядывая себя в зеркало, она пыталась представить реакцию вернувшегося Эндерка. Только вот судьба иногда делает странные выверты, особенно если кое-кто лезет туда своими грязными жадными ручками.

Дракон не вернулся через неделю и через две тоже. От него прилетел гонец с посланием к повелителю. Поселение гудело от новостей, как потревоженный улей.

— Слыхали? Говорят, капище на болотных топях нашли, да никак не сожгут! Зараза оттуда ползет какая-то. Хворь драконья! Чего будет-то, бабоньки? — судачили по углам драконицы.

О чем говорили мужчины, Любовь Михайловна не знала, только вот неожиданно под вечер за ней пришли драконы от повелителя.

Когда в гостиную на первом этаже ее новенького жилища зашел старый Ворт, мрачный, как грозовая туча, в сопровождении двух незнакомых мужчин, она насторожилась. Шейсэли же и вовсе подскочила с дивана, где она расслабленно валялась, играя с дракотом веревкой с привязанным на конце кусочком меха.

— Госпожа Милюбэль, вас приказано доставить к повелителю! — внушительно произнес один из незнакомцев, выступив вперед и сверкнув в сторону напрягшейся телохранительницы темно-синими, как вечернее небо, глазами.

Шиза в голове занервничала, строя предположения, а Люба, шикнув на нее и только на мгновение замешкавшись, спокойно ответила согласием. По удивленным глазам пришедшей троицы она видела, что те ожидали возмущения или хотя бы вопросов. На то, что эльфийка встанет с кресла, отложив книгу, и просто кивнет, они, видимо, не рассчитывали.

— Пойдемте. — Люба накинула на плечи тонкую светлую шаль, найденную в подарках. Так простое домашнее платье выглядело чуть наряднее.

— Я с тобой. — Шейсэли возникла у нее за плечом, поправляя пояс-кнут и спицы в высокой прическе.

— Не стоит. Останься дома. — Любовь Михайловна не представляла себе, что за дракон отец ее мужа, но предположила, что, явись она с охранницей, это может быть расценено как недоверие к повелителю. Если главный ящер решит уничтожить одну маленькую эльфу, то вряд ли ликая сможет ему помешать. А в остальном такое приглашение с сопровождением означало, что он сам гарантирует гостье максимальную безопасность.

За время, что женщины жили по соседству, Ворт уже успел немного их изучить, а вот два чужих дракона отнеслись к такому поведению остроухой с большим недоверием.

Шейсэли, доверяя подруге, пожала плечами, невозмутимо вернулась на диван и почесала за ухом урчащего дракота.

— Надеюсь, к ужину тебя вернут, — усмехнулась ликая краешком рта, — а то за тобой туда явится Гертруда. Боюсь, для нее твой ужин важнее высочайшей аудиенции!

Ворт, пытаясь скрыть смешок, закашлялся в кулак, а сопровождавшие его вои повелителя выпучили глаза — к таким шуточкам от дам они готовы не были.

К замку, а именно так выглядело место обитания главного дракона, они шли по центральной улице. Длинные эльфийские уши, доставшиеся Любови Михайловне вместе с телом, улавливали громкие шепотки окружающих за спиной.

— Наверняка она во всем виновата! — услышала она знакомый, наполненный гадючьим ядом голос Брельхи. — Это ушастое отродье там что-то наколдовало. Уж повелитель не зря за ней ближников послал!

Тетки вокруг вдовушки увлеченно зашушукались. Только стоявший неподалеку, у входа в кузницу, дракон в толстом кожаном фартуке насмешливо фыркнул:

— Была б виновата, вели бы в кандалах. А то и вовсе бы спалили на месте! Да сама Дирайя покарала бы. Эльфа же, почитай, у храма создательницы живет. Помочь чем-то может, вот и позвали. Ушастые-то во всякой магии, травах да зельях сведущие. Вдруг знает что жена наследника? Может, подскажет, как напасть болотную уничтожить.

Кумушки замололи языками с новой силой. Версия кузнеца, к тому же весьма симпатичного, приглянулась им больше. Брельха, не найдя поддержки сплетниц, вынуждена была умолкнуть, хотя Люба, пока они не свернули в переулок, чувствовала спиной обжигающе-ненавидящий взгляд драконьей вдовушки.

Повелитель оказался видным мужчиной с седыми волосами, волевой подбородок и темные глаза Эндерк точно унаследовал от него. Широкоплечий, начавший чуть-чуть грузнеть от возраста, он был еще весьма внушителен, а для дам постарше так и вовсе красавец хоть куда. По крайней мере Люба смогла оценить.

Встретил он жену сына по-простому, не чинясь и не восседая на троне, или что там ему полагалось по статусу. Привели эльфийку в помещение, больше похожее на кабинет. Дракон стоял у массивного стола и задумчиво перебирал бумаги, иногда поглядывая на большую карту, висевшую на стене.

Карту этого мира Люба видела впервые и, конечно, заинтересовалась. А еще, к ее немалому удивлению, на изображении кое-где блестели пятнышки света, а где-то, словно кляксы, расползались чернильные грязно-фиолетовые пятна. Световые пятнышки были неподвижны, просто переливались золотыми бликами, как солнечные зайчики. Зато черные кляксы шевелились, как живые, стремясь расползтись, растечься, захватив побольше пространства.

— Ты видишь! — не спрашивая, а, скорее, констатируя факт, раздался у нее за спиной низкий мужской голос.

Любовь Михайловна сама не заметила, как, завороженная бликами света и тьмы, подошла почти вплотную к стене, совершенно забыв, куда ее привели.

Она дернулась от неожиданности, но, взяв себя в руки, кивнула и развернулась. И тут же встретилась взглядом с темно-карими глазами главного дракона. Все, что Люба смогла в них прочесть, это беспокойство, да и то через секунду она решила, что ей показалось. Глаза дракона стали серьезными, а выражение лица — непроницаемым.

— Что ж, значит, ты отмечена нашей создательницей, — с удовлетворением произнес мужчина, отходя и занимая свое место за столом. — Садись, и вы тоже, — велел он сопровождавшей Любу троице. — Не знаю, откуда взялась та дрянь, которая извела ближайшие три поселения болотных марвов с нашей стороны, но ее срочно надо остановить. Перерожденных тварей хаоса сын с воями спалил. Эту дрянь драконий огонь, слава создательнице, смог уничтожить.

Повелитель взял сложенную вчетверо желтоватую бумагу с остатками сломанной печати и развернул, вчитываясь в строки и словно пытаясь осознать написанное.

— Мы потеряли двух воев. — Он тяжело вздохнул. — Самонадеянные глупцы слишком снизились у капища, пытаясь его сжечь. Что произошло, никто не понял. Словно воздух перестал держать детей неба. Они рухнули со страшным ревом, а потом вместо них в воздух взвились две твари хаоса. Пепел — это все, что осталось. Сын уничтожил их, и мне даже нечего вернуть семьям, объявив о гибели сыновей.

Люба видела, с каким трудом и горечью дается гордому властелину признание в собственном бессилии.

— Когда ты на ритуале уничтожила ту тварь у алтаря, — голос дракона звучал глухо, и он даже не посмотрел в сторону жены сына, обращаясь к ней, — ты видела больше, чем мы. Моя семья и Ворт отмечены создательницей, но мы не видели. Почему?

После этого вопроса на остроухую хрупкую девушку уставились четыре пары глаз. Она внутренне поежилась, подивилась молчанию Шизы, но ответила то, что думала:

— Наверное, просто мне благоволили обе создательницы этого мира. И ваша Дирайя, и наша Элтифа. Это общее желание богинь — изгнать хаос и помирить наши расы.