Идти было тяжело. Сапоги вязли, пот лил градом, в висках стучало, в носу свербело от вони пожаров и тухлой, застоявшейся болотной воды.

«И где эта хваленая эльфийская легкая поступь? — возмущалась Люба про себя. — Ковыляю как беременная утка». Она с завистью косилась на шагающую рядом подругу. Шейсэли скользила по болоту как на коньках, казалось, под ликаей-охранницей даже мох не проседает. А наша эльфийка, как на грех, умудрялась спотыкаться и проваливаться в рытвины, пробитые сапогами прошедших перед ней драконов.

От дыма уже горели легкие и щипало глаза. Отряд подошел совсем близко к ведущим схватку.

Дракон спикировал с неба внезапно. Багровая чешуя, прежде почти черная, теперь посерела от хлопьев пепла, носящихся в воздухе. Его злобный рев разнесся по болотам подобно раскатам грома.

А потом наследник обернулся. И первое, что сделал, — это молча, только рыча и сверкая налитыми кровью глазами, напал на старого Ворта, схватив его за грудки и тряся крупного, жилистого и крепкого еще мужика как грушу.

Лишь через пару минут окружающие смогли сквозь рычание услышать нечто более членораздельное:

— Зачем ты их сюда притащил? Зачем?

Оторвать наследника от волхва удалось лишь ближникам повелителя. Простые драконы вмешиваться в разборки не рискнули.

— Да пойми ты! — уже спустя время пытался Ворт втолковать, как ему казалось, всем понятную истину. — Эльфийка с милостью богинь разглядит то, что нам не ведомо. Где ж это видано, чтоб драконье пламя чужую магию не могло уничтожить? А ликаю ты сам нанял жену свою охранять. Повелитель приказал — мы прилетели!

Люба никак не могла понять, почему Эндерк отреагировал так странно. Испугался за них? Решил, что вои, охраняя их, будут отвлекаться и погибнут, защищая?

С неба к ним спикировал очередной дракон, обернувшись в воздухе.

— Нашли еще один круг, командир. — В глазах взрослого мужчины плескалась боль. — Тлеют, но не горят. И дрянь оттуда ползет плесенью. Опять встанем на несколько дней, пока не спалим! Одно хорошо: у тварей этих бабы заканчиваются. Полкруга из детей сложили, девчонки малолетние совсем. Скоро истребим заразу.

— Из детей? — ахнули женщины, пропустив мимо ушей фразу про баб. Что бы ни были там за круги, явно не веселые хороводы. Скорее всего, болотных жителей убивали, используя в каком-то зверском ритуале по воле чужого бога.

Прилетевший дракон вскинулся на их голоса и выругался.

— Вы бы еще драконицу с собой притащили! Эльфийка с магией, ликая с оборотом и драконица с огнем. Вот бы радости тварям было. Такой круг — это не болотницы-слабосилки. Весь край гнилью затянет, а через недельку и до первых наших поселений доползет. Тогда уже этих ничто не остановит.

Шиза в голове Любы всполошенно взвыла, требуя немедленно седлать дракона и улетать прочь.

«Тут и без нас справятся! — гундосила она. — Не из кого будет гадость делать, и сожгут их драконы. И капище потом сожгут».

Только вот ничего обсудить и что-то решить они в создавшейся ситуации не успели. Над их головами раздался громкий недоуменный рев, перешедший в протяжный плачущий стон.

— Ра-а-а-а! А-а-а-а!

Из-за низких, нависших над болотами туч падала, извиваясь и хлопая крыльями, туша бледно-лилового дракона. Крылатый ящер пытался стряхнуть с себя повисшую на шее черную тварь, планировал в воздушных потоках, но неумолимо снижался.

Мгновенно обернувшись, в воздух взвились Эндерк и пара его воев в попытке перехватить и помочь. Остальные вои, окружившие волхва и оставшихся с ним женщин на земле, тут же ощетинились мечами.

— Брельха⁈ Откуда взялась эта дурная баба? — Старый Ворт, обвешанный оберегами, как рождественская елка, закрутил двумя шипастыми деревянными палицами, словно пропеллером, рождая воздушный вихрь с вкраплениями магических искорок. Он речитативом завыл на одной ноте, иногда выкрикивая «Дирайя». Глаза Ворта подернулись пеленой, став бельмами. Волхв ушел в транс, почуяв скорый бой.

На крики драконицы из клубов дыма словно по сигналу полезли твари хаоса.

Болотные жители, как думалось Любе, и при жизни вряд ли считались красавцами, но сейчас производили просто тошнотворное впечатление. Лысые, раздутые, как утопленники, с переплетениями жгутов черных вен, с просвечивающими сквозь натянутую кожу животов кишками и длиннющими когтями на тонких бледных пальцах. Они, как жабы, передвигались прыжками, выпучив глаза. Смотреть на это было жутко и противно. К тому же все они были абсолютно голые, и болтающиеся при прыжках причиндалы явно давали понять половую принадлежность этих особей.

— И тут, смотрю, женщин недооценивают! — кусала губы бледная Шейсэли, раскручивая свинцовый крюк-набалдашник боевого кнута. — Мужиков в бой, баб в жертву.

— Видать, хреновые из мужиков жертвы, — пересохшими губами ответила ей Люба, до боли в пальцах сжав свою трость. Она остро жалела, что теперь это не тот тяжеленный посох, каким была трость до вмешательства двух божественных сестер.

— У женщин дольше агония и сильнее боль. Больше жажда жизни, особенно когда держат нож у горла ребенка и обещают, что он будет следующим, как только она умрет, — неожиданно ответил им незнакомый дракон. Тот самый, что рассказывал о новом круге адептов хаоса. — Затуманенное сознание не понимает, что убьют всех, и пытается оттянуть момент для родного дитяти.

Любовь Михайловну затошнило от представившейся картинки.

«Шиза! Помогай! Где-то же должна во мне быть магия. Тебе внутри там виднее, где она в теле прячется. Придумай, как ее выковырять, а то нас эти жабозомби на компост для своих капищ растащат».

В душе эльфийки поднималась волна гнева.

Кем бы ни был неведомый бог, этому миру он ничего, кроме мучительной смерти, не нес. Зачем хаосу требовалось уничтожать мир, было неясно, да и неважно. Важно было спасти новый Любин дом.

Сейчас ей было жалко даже Брельху.

Правда, недолго. Ровно до того момента, как обезумевшая, с трудом прервавшая падение драконица плюнула огнем в пришедших ей на помощь драконов.

Те увернулись, отлетели и кружились теперь вокруг нее на безопасном расстоянии. Брельха, дергаясь крупным чешуйчатым телом и с трудом хлопая крыльями, неумолимо снижалась прямо в гущу наступающих из болота монстров. На ее шее все так же висела тварь, присосавшись черной пиявкой.

— Хех! — Ворт качнулся вперед, сделав отталкивающее движение руками, и парочку ближайших тварей снесло магическим потоком, протащив по мху и впечатав в собратьев.

— И-и-ий! — Тоненько взвизгнув, ликая хлестнула своим кнутом, и тяжелый кончик плетеной кожаной полоски выщелкнулся вдаль, прицельно попав в выпученное жабье буркало и вырвав его из глазницы.

Вои заработали мечами, а зажатая между ними маленькая хрупкая Люба только и смогла, что поднять повыше свою тросточку и, зажмурившись, представить, что из камня на ее конце выходят огненные лучи типа лазерных, разрезая дохлых жаборотней на куски.

«Шиза! Помогай! Убьют же!» — молила она про себя, иногда приоткрывая на секунду глаз и опять зажмуриваясь. Вокруг кипел бой, а трость в ее руках не подавала ни малейших признаков магии. Ни божественной, ни эльфийской.

В лицо брызнуло теплым, и запахло кровью.

Люба распахнула глаза, чтобы увидеть, как рядом падает один из ее защитников. Тварь, распоровшая его горло когтями, повалилась вместе с ним, пронзенная мечом, но за ней шли другие.

— А-а-а-а… — Трость с навершием в виде драконьей головы хрястнула по тянувшейся к Любови Михайловне лапе, и словно сработал невидимый переключатель. Камень в пасти дракона вспыхнул, и алое пламя как из огнемета шарахнуло по ближайшим монстрам, оставив после себя оплавленные, тошнотворно воняющие кучки.

— Почему вы драконами не обернетесь? Они же горят! — завопила Люба мужчинам, которые махали бесполезными, на ее взгляд, железяками.

— Вы тоже! — злобно рыкнули сзади.

— А взлететь с нами на спине и спалить этих? — Умные мысли, как всегда, приходили в голову с задержкой.