Очередной зубр, родившийся в декабре, начал проявлять признаки болезни. На совместном совете его решено было зарезать, а мясо распределить среди оставшихся егерей. Дед и бабушка приехали к нам с двадцатью килограммами свежего мяса, решив свою долю пожертвовать для Эдема. На вкус напоминало говядину, но мясо было чуть жестче и немного суше. В любом случае, изменение в рационе обрадовало всех. Ашот попробовал угостить нас фирменным армянским шашлыком по секретному рецепту, но зубрятина для этого не подошла — получились сухие и жестковатые полуобгоревшие куски мяса на шампурах.

Дни проходили без приключений, это было настолько спокойное время, что, казалось, мы реально в раю. Огород радовал всходами, теперь даже я мог понять, где растет лук и чеснок, хотя остальные ростки оставались загадкой. Рано утром Виталий Семенович выходил на рыбалку — на столе рыба стала постоянным блюдом. Жаренную ее особо не ели, но уха нравилась всем без исключения. Я постоянно требовал, чтобы каждая рыбина была проверена на радиацию, ведь неизвестно, где могла плавать рыба до поимки.

Уровень радиации незначительно возрос, возможно, что ветер с юго-запада вносил свою лепту. А может, просто солнечная радиация добавляла свои микрозиверты.

За день до пятнадцатого июня поехал с мамой и Натальей Ивановной в Спасск-Рязанский. В машине были продукты для завтрашнего торжества, и еще раз предстояло обговорить время венчания в церкви. Венчание планировалось в Церкви Вознесения Господня в Спасске, расположенной на углу Ломоносова и Советской, примерно в трехстах метрах от места засады, где мы прикончили Шершнева.

Настоятель храма отец Арсений, мужчина сорока лет с густой седеющей бородой, подтвердил прежние договоренности — в десять часов утра. Договор с Сергеем тоже был в силе — мама и Наталья Ивановна оставались в кафе на ночь, чтобы с раннего утра заниматься угощениями. Приданная им в помощь Танюха искренне поздравила меня с предстоящей свадьбой, принимая привезенные продукты.

— Про шашлык я помню, молодой поросенок ждет своего часа. Вечером заколю и замариную, — Серега обнял меня как родного, — хороший ты человек, Олег, повезло девушке с тобой.

Из кафе поехал к Сердюкову, испытывая угрызения совести. Почти двадцать дней как мы виделись в последний раз, хотя и говорили по рации дважды. С момента памятного разговора у реки Ваня большую часть времени проводил в радиопереговорах, но больше никаких атак радиолюбители не подтверждали. «Агония», — констатировал Виталий Семенович тот случай, а две недели спокойствия лишь доказывали верность его вывода.

Полковника застал уже в машине, увидев мой Додж, Сердюков открыл дверь:

— Дуй ко мне в машину, проедемся, если не торопишься.

Ехали часа полтора, если не больше, в основном по дорогам, но иногда и срезая по полям. Пока ехали, подробно рассказал последние новости — со стороны Касимова приходили дурные вести, что зэки сделали рейд в соседнюю область и разжились серьезным вооружением. После серии поворотов по проселочным дорогам выехали на шоссе. Трафарет с указанием, что до Ряжска семь километров справа по движению, попался на глаза в момент писка дозиметра. На дисплее высветилась цифра 0.34 микрозиверта.

— Радиационный фон вырос. — проинформировал я полковника, но тот только кивнул. У въезда в город был серьезный блокпост из танка Т-72 и двух БТРов старой модификации. Нас остановили, но полковника знали в лицо, после нескольких вопросов о здоровье и ситуации на севере, капитан махнул рукой:

— Проезжайте.

В Ряжске бывать не приходилось, судя по всему, город был крупнее Спасск-Рязанского, центральная улица имела асфальт отличного качества по две полосы в обе стороны. Водитель знал, куда ехать, мы немного попетляли и подъехали к невзрачному четырехэтажному зданию, от которого веяло казенностью.

— Ждите здесь. — Сердюков нажал на кнопку вызова, открылось окошечко, а через пару секунд дверь открылась, пропуская полковника внутрь.

— Что за здание?

— Управление ФСБ. — водитель откинулся на сиденье, улучив момент, чтобы покемарить. Но спать ему не пришлось — Сердюков вернулся с мужчиной в камуфляже и пистолетом в поясной кобуре.

— День добрый! — мужчина подал руку, устраиваясь рядом. Дальше ехали по его указаниям, почти выехав из города, свернули налево и доехали до огромного комплекса из трех пятиэтажных зданий в форме буквы Ш. На фасаде читалось «Психоневрологический интернат», но охрана у ворот была серьезной. ФСБшник вышел и минуты две переговаривался с охранниками, прежде чем шлагбаум подняли. Я отметил интересный момент — автоматический шлагбаум.

Перед входом внутрь вновь стояла охрана, и снова пришлось говорить с ними, показывая служебное удостоверение.

— Сами понимаете, времена такие. — извиняющимся тоном произнес особист, когда мы наконец вошли внутрь. Внутри горел свет, тонированные пленкой окна снаружи наличие электричества скрывали, везде сновали люди. Следуя за провожатым, поднялись на второй этаж, где на двери была табличка — «Кинозал». Рядом был наклеен листок с надписью — «Аналитический центр».

Когда мы вошли, у меня появилось ощущение, что никакой войны не было — в огромном зале рядами стояли столы с компьютерами, за которыми работали люди. Фигура человека в военной форме показалась знакомой, когда мужчина развернулся к нам, узнал генерала, навешавшего нас в Спасск-Рязанском.

— Добро пожаловать, Юра! — поздоровался генерал и, переведя взгляд на меня, добавил:

— Героя СВО с собой прихватил, добре, добре.

— Антон, распорядись насчет кофе, пока я введу гостей в курс дела. — сотрудник ФСБ сразу отправился выполнять указание, авторитет генерала был непререкаемый. Меня распирало любопытство, но я предпочел сохранить молчание, пока генерал спрашивал о последних событиях в нашем районе.

— Кстати, — генерал повернулся в мою сторону, — Юрий Владимирович рассказывал о твоих подвигах при ликвидации банды, как там его?

— Шершнева. — подсказал Сердюков.

— Шершнева, — повторил фамилию генерал, — вот уж поистине шершень был, сколько добра стянул, весь Шацк разорил. Так вот, нашим Комитетом был оценен твой вклад, и тебе присвоено звание капитана по ходатайству Юрия Владимировича. Раз ты сегодня здесь, сделаем фото, получишь соответствующие документы, зачем откладывать в долгий ящик?

— Служу России! — заученно ответил на слова генерала, не понимая, зачем Сердюкову понадобилось выбивать мне звание. Разве только, чтобы оправдать и обосновать свои слова перед подчиненными, при которых называл меня капитаном.

— Приходится менять дислокацию каждые три месяца. — ответил на вопрос полковника генерал. — Здесь, пожалуй, задержимся, место неприметное, хорошо замаскированное. Да и специалисты наши довольны, удалось восстановить связь с двумя спутниками, сейчас мы хоть видеть стали. Пройдем в комнату, покажу кое-что.

Дверь с табличкой «Не входить!», генерал открыл ключом — внутри за десятком гигантских дисплеев сидело трое мужчин, вскочивших при нашем появлении.

— Не обращайте внимания, работайте. — махнул рукой генерал. — Сергей, выведи на экраны Америку за последние трое суток.

Слайды сменяли друг друга, генерал комментировал:

— Это было Нью-Йорком, Лос-Анджелес и Сан-Диего, военно-морская база, Чикаго, Детройт, Вашингтон.

Разрушения были колоссальные, от небоскребов Нью-Йорка остались лишь обугленные пирамиды из камня и железа. Не лучше выглядели и другие крупные города, но небольшие городки смотрелись мирно, словно никакого ответного удара не было.

— Приблизительные подсчеты показывают паритет по жертвам, по нашим оценкам, число жертв у нас и у пиндосов колеблется от двадцати до тридцати миллионов. Ситуация с Францией и Британией еще хуже — там в силу небольших площадей и плотности населения почти вполовину всего населения.

— Сергей, покажи слайды Москвы, Питера. — попросил генерал. Если на разрушенные и сожженные американские города мы смотрели с любопытством, на свои смотреть было больно. Москвы и Питера не было, только МКАД угадывался по ленте кольца. Ни один район столицы я не мог опознать — все ориентиры были разрушены. Генерал заметил мою реакцию: