— Может, ты суждена мне Богом, Аннабель? — вслух произнес, усиленно вытираясь полотенцем. Оно словно хранило тепло ее рук и запах ее золотистых волос. Заснул быстро, Ашота еще не было, они внизу резались в карты на отжимания.

Вся следующая неделя прошла в режиме авральной работы, даже первого мая не позволили себе отдыхать. Участок, очищенный от пней, получился в районе гектара — земля была настолько мягкой, что копать или пахать не было смысла.

— Это она первый год такая, потому что была под деревьями и никто здесь не ходил. Но поработали вы, ребята, славно, нам с девочками будет чем заняться. — вынесла вердикт мама после осмотра. На календаре было четвертое мая, между мамой и выздоровевшей Натальей Ивановной разгорелся спор. Мать настаивала на немедленной посадке картошки, Наталья Ивановна говорила, что земля еще не прогрелась. Спор разрешил Виталий Семенович, который, отослав в сторону женщин, стянул с себя штаны и трусы, плюхнувшись голым задом на землю. Этого Денис не мог вынести без подкола:

— Бля, мент кукухой тронулся! — прошептал он мне в ухо, сдерживаясь, чтобы не захохотать. Семенов натянул свои штаны и окликнул женщин:

— Люда, ты права! Можно сажать, задница не мерзнет.

Поймав мой удивленный взгляд, подполковник улыбнулся:

— Наши предки так определяли время посева пшеницы. Если задница мерзнет — значит рано, семена погибнут. Для картофеля это правило такое же, — подытожил он, окончательно заправляясь.

Семенного картофеля у нас было два мешка — за мной в лунку картофель укладывала Аннабель. Денис работал с Машей, Ашоту досталась в пару мама. Виталий Семенович и Наталья Ивановна составили четвертую пару. Альбина занималась приготовлением пищи, а Ваня чинил трактор, в последний день работы он начал троить и глохнуть.

— Аппаратура забилась, если не почистить сразу, потом форсунки придется менять. — поставил диагноз Иван, найдя виновным в проблеме качество солярки. В подвале на НЗ у нас стояли две бочки с топливом на двести литров — с бензином и соляркой. Бензин уже брали, чтобы заливать в бензопилу, а вот соляркой работали той, что была в баке трактора.

С картошкой управились за полдня, учитывая, что молодежь делала это впервые. Труднее было разбить грядки на остальные культуры. Лук, чеснок, редиска, укроп, щавель, петрушка — их посадили сразу. Насчет помидоров и огурцов обе огородницы пришли к выводу, что рановато. Половина огорода оставалась свободной, мама места себе не находила, говоря, что земля идеальная и жаль, если не найдем, чем ее засадить.

— Может, нам съездить в Спасск-Рязанский завтра? Навестим ту женщину, пройдемся по базару, вдруг наткнемся на что-нибудь полезное. — предложил Ашот. Виталий Семенович предложение поддержал, подполковнику было скучно. Выезжая, он немного отвлекался от этой однообразной жизни.

— Возьмите с собой Аннабель и Наталью Викторовну, нам еще женские вещи нужны. — мама окинула взглядом огород, — Может, малину еще найдете, варенье на зиму приготовим. И в лесу надо посмотреть, здесь должно быть много ягод и грибов, но это не сейчас, если доживем до лета и осени. — вздохнула она. В последнее время ее часто посещали пессимистические мысли, я даже пробовал понять, в чем причина, но мама и сама не понимала.

На ужин было разнообразие — в вершу попались десяток карасей и два килограммовых сазанчика. Мама ушла на кухню чуть раньше, чтобы помочь Альбине приготовить деликатес. Наши три курочки начали исправно нестись, но приходилось ждать неделю, чтобы яиц стало достаточно для омлета. Наталья Ивановна, прочитав одну из книг про птицеводство, загорелась желанием вывести цыплят, но курицы упорно не желали становиться наседками.

— Может, еще погода пока слишком холодная? — высказала свое предположение Аннабель, но Наталья Ивановна считала иначе:

— Они утратили инстинкт наседки, но я их все равно приучу! — но результатов ее деятельность пока не дала.

— Тетя Люда, Альбина, было очень вкусно, давно рыбу не ел! — Ашот погладил себя по животу. — Лучше может быть только долма. Как ее вкусно мама готовила!.. — парень мечтательно закатил глаза. Но вспомнил про семью и посерьезнел, сразу теряя настроение.

— Ашотик, я чувствую, что ты их скоро увидишь, верь мне. Может, еще рыбы? — мама умела отвлекать, Ашот сразу пришел в себя. Только я собирался вставить реплику насчет завтрашней поездки, как уловил шум двигателя машины. Услышал не только я, почти одновременно вслух удивились мама и Денис:

— Машина?

За три с лишним месяца, что мы жили в Кудоме, дед никогда не приезжал ночью. Да и уехал он от нас только вчера, увозя бабушку — в заповеднике стали болеть зубры. Вообще, сотрудники Окского биосферного оказались необычными людьми — даже на фоне всеобщего развала и пост-апокалипсиса они продолжали работать. С одной стороны, это было закономерно — большинство из них проживали прямо на территории, и сам заповедник являлся чем-то типа родного дома. Кроме того, по словам деда, егеря, активно борясь с браконьерами, позволяли себе периодически охоту, но без ущерба животному фонду. Вот и вчера дед приехал за бабушкой — зубрам понадобился ветеринар.

— Выключи свет! — шикнул на Аннабель, хватая автомат. Со вторым во двор выскочил Денис:

— Давай за трактор, я за птичником займу позицию. — Денис побежал к птичнику, я спрятался за колесом. Свет фар вырвался из лесной чащи, заставив меня выдохнуть — это была Нива деда. Уже собираясь выйти, остановился. А что, если машина в чужих руках? Но тревога оказалась ложной — из машины с громкими возмущениями вылез дед, отчаянно понося бабку и ее куриц.

— У меня вся машина пропахла твоими курицами! А кто багажник будет чистить?

— Заткнись, старый! Ничего здесь не пропахло, кроме как тобой и твоей дешевой водкой! — парировала бабушка, ловко выбираясь из Нивы.

— Деда, привет! Мы с Денисом чуть тебя не пристрелили! — выйдя из укрытия, обнялся со стариком.

— Молокососы вы, чтобы в меня попасть! Я твоего дружка за птичником сразу засек, нос из-за угла выглядывает. — парировал дед, обнимая меня. Нос у Дениса был великоват, без горбинки, скорее напоминая в профиль Гоголя.

— Олег, помоги кур отнести в птичник. — позвала бабушка. Услышав знакомые голоса, обитатели дома высыпали на улицу. Дед возмущался не зря, за время пути от Брыкина Бора до Кудома курицы испоганили багажник, внутри стоял запах куриного помета и испорченного молока. Куриц оказалось двенадцать, в отдельном ящике были связанные гусь и две гусыни.

— Баб, откуда такое добро?

— Неси давай, разговаривать потом будешь.

На помощь пришли Денис и Ашот, в импровизированном курятнике начался гвалт, наш боевой Петя возмущенными криками показывал, кто в доме хозяин. Когда, помыв руки, вошли в дом, дед уже активно работал челюстями, расправляясь с остатками рыбы, попутно рассказывая последние новости.

— В Касимове объявилась новая власть из зэков, подмяли под себя город, обложили данью все деревеньки вокруг. Утром встретили беженцев оттуда, лютуют, говорят, зэки, беспредельничают, вот и потянулись беженцы. Одна семья на Ниве с прицепом заблудилась и прямиком к нашей избе, только ров не смогли переехать. Тонька у них и сторговала птицу, те на юг катили, но у них голов двадцать еще осталось, а вот гусей больше не было. А рыбка-то хороша, на удочку ловили?

— Верши ставили, — отозвался Семенов, — а что за зэки в Касимове, откуда взялись?

— Там вроде эксперимент проводили, что-то типа исправительного центра на базе фермерских хозяйств. Вот они и освободили всех из СИЗО и понабрали негодяев. А власти нет, оставшаяся власть к ним примкнула, так те беженцы говорили. — наевшись, дед отодвинул тарелку. — А слухами земля полнится — в Касимов потянулись и другие с разных районов, как прослышали, что власть ихняя там теперь.

Виталий Семенович и дед еще продолжали говорить, но у меня в голове была каша. Как могли зэки подмять под себя довольно крупный городок? Я уже знал, что Касимов не чета Спасск-Рязанскому под сотню тысяч населения. В таком городе одних отделений полиции должно быть несколько, если только служащие не разбежались по домам. Оставив их, нашел свою карту — по прямой от Касимова до Брыкина Бора почти полтинник километров, по дорогам на треть больше. Вроде и неблизко, но, с другой стороны, это опасное соседство. Еще и Шершнев со своей бандой в Старой Рязани орудует, по словам Сердюкова. Но Шершнев и его компания не зэки — это бывшая власть города и примкнувшие к ним полицейские. Они хоть язык человеческий понимают, а вот банда заключенных, особенно если среди них есть насильники и убийцы — это уже реальная опасность.