Передних зубов я не обнаружил на месте, наверно, остались валяться там, в туалете, или ещё где-то.

— Обед скоро, — шмыгнув носом, ″санитар″ добавил:

— Это я так, перекусить хотел. Ничё, до обеда потерплю, — и вышел.

Еду он мне поставил на краю кушетки, прямо на матрац, пропитанный старой засохшей и не очень кровью. На полу тоже была кровь, видимо, моя. Из вещей, на мне остались штаны, носки и майка. Ну, и на том спасибо. Вон парняга вообще голый лежит и не жалуется.

— Эй, есть будешь? — шёпотом, но достаточно громко, спросил я у него. Тишина в ответ. — Ну, ладно, как хочешь, — я принялся за поглощение пищи и, чем дольше ел, тем меньше ощущал боль.

— С каких это пор у муров такая пайка⁈ — усмехнулся Каштан.

— Долго рассказывать.

— А зубы где потерял?

— Там же, где и себя. Ну, так, где мы?

— Это — старая ментура. Кажись, ещё времён Коммунизма. Ты на стабе. Тут вроде небольшой базы и разделочного цеха. Народу девять человек охраны и один врач. Ну, типа врач. Тот, который разборкой людей занимается. Эта камера в подвале, отсюда тебе не слинять при всём твоём желании. Ну только если ты в настоящего призрака превратишься, как мы.

— Нет, с этим пока подождём.

— Согласен. Расчленёнка на этом же этаже, в бывшей душевой. Оттуда тоже не свалить. Вот, если бы тебя перевели в камеру туда, наверх… Там легко, стена всего в один блок.

— И как же мне туда попасть?

— А, вот этого мы уже не знаем. Думай, голова, думай, а то ты только пищу в неё кладёшь, — усмехнулся Рыжий.

— Угу — я медленно пережёвывал эту самую пищу, остатками зубов и пытался думать, но ничего путёвого в голову не лезло.

Доев и допив всё принесённое, со страшной силой захотел уснуть. Регенерация требовала полной отключки организма.

— Ладно, я посплю пока немного. Может, потом смогу чего-нить придумать, как проснусь, — эти слова я говорил уже в полуспящем состоянии.

Проснулся от какой-то суеты.

Двое ″санитаров″ толклись около кровати моего соседа.

— Надо было сразу ему капельницу поставить, а ты, — парень загнусавил, передразнивая товарища, — ″До утра вытянет, один хрен, его уже на разборку ″. И кого теперь на разборку Док пустит, если этот кони двинет? Хм.

— Да ладно тебе, не гунди. Не сдохнет. Сейчас прокапаем немного, и дотянет, никуда не денется.

— Смотри, Длинный, если что, я Доку так и скажу, что это ты спораны тыришь, и на карман себе кладёшь. Вон, Тундру уже подставил, теперь и меня хочешь? А, хрен, тебе в сраку по самые гланды, чтобы голова не качалась! — говоривший сунул Длинному фигу под самый нос.

Длинный, действительно, был длинным и худым типом. Если, описывая нормальных людей, употребляют слово ″телосложение″, то у Длинного — только ″теловычитание″ и никакого сложения.

— А, с этим что не так? — Спросил Длинный, кивнув в мою сторону.

— Уже ничего, но вчера чуть кони не двинул. По твоей вине, кстати. Тундра из собственного кармана его выхаживает, потому как, Док пообещал его на стол уложить вместо новенького. А, всё из-за тебя и твоей жадности. Доиграешься, сдам тебя, к ебеням собачим, и выкручивайся потом, как хочешь.

— Да, хули, ты кипишишь, Упырь? Ты же сам в доле.

— В доле, — буркнул Упырь. — Да только, если эта доля боком из-за твоей жадности скоро не вылезет. Сам будто не видишь? Или у тебя две жизни?

— Ладно, не бухти. Выкрутимся, — это уже услышал из-за запирающихся дверей камеры.

— Ну, что, выспался? — Не успела за мурами закрыться дверь, как тут же материализовались двойняшки, оба одновременно.

— Выспишься тут, — промямлил я недовольно. — Сколько времени-то?

— А, шут его знает, — пожал Каштан плечами. — Ночь.

— Понятно. Тогда ещё посплю. — И тут же отключился.

— Та-ак, ну, что у нас тут с новеньким? — услышал я сквозь сон уже знакомый голос.

— Всё хорошо, Док. Почти здоров, как и обещал. Эй, проснись. — Пихнули меня в плечо.

Я открыл глаза и теперь уже более ясно разглядел этого мудака в белом халате.

— А, ну-ка, поднимись, — обратился ко мне Док, сопровождая сказанное жестом.

Я аккуратно привстал на дрожащей от болезненной слабости правой руке. Голова закружилась, и я вновь опустился на кушетку.

— Не могу пока, сотрясение слишком сильное. Голова кружится, тошнит, слабость, — прошептал я пересохшими губами.

Встать-то я мог, хоть и с трудом, но, зачем им об этом знать? Я намеревался их позже порадовать своим резким выздоровлением.

— Хм. С чего ты взял, что у тебя сотрясение?

— С того, что я врач и уж определить сотрясение мозга, вполне способен, даже в таком состоянии.

Лицо тёзки стало напряжённым, глаза так и сверлили меня.

— В какой области? — вкрадчиво поинтересовался он, не сводя с меня глаз.

— Нейрохирургия.

Брови этого Дока взлетели вверх.

— Хм. А, ну-ка, назови мне обычный набор инструментов.

— Дай горло смочить, — у меня давно уже язык к нёбу прилип.

— Дай ему попить, — приказал он Тундре.

Напившись, я вернул флягу и принялся перечислять:

— Корнцанг — применяется для обработки операционного поля. Их может быть два. Бельевые цапки — для удержания перевязочного материала. Скальпели: должны быть и остроконечный, и брюшистый, несколько штук, так как в процессе операции их приходится менять, а после грязного этапа выбрасывать. Зажимы кровоостанавливающие: Бильрота, Кохера, «москит»; применяются в большом количестве. Ножницы: прямые, изогнутые по ребру и плоскости, несколько штук. Пинцеты: хирургические, анатомические, лапчатые; они должны быть маленькие и большие. Крючки: они же ранорасширители Фарабефа, и зубчатые, и тупые, несколько пар. Зонды: пуговчатый, желобоватый, Кохера. Иглодержатель. Набор разных игл.– Без излишней суеты я извлёк из памяти забытые термины.

— Замечательно! — воскликнул этот говнюк в халате, чуть ли не подпрыгнув на месте от радости. — А, теперь ответь мне, Док, ты сильно хочешь жить?

— Ну, как бы, да.

— Будешь мне ассистировать — будешь жить. Нет — я тебя без наркоза на запчасти разберу. Ну, что скажешь?

— Я могу подумать?

— Нет. Нечего тут думать. Либо ты с нами, либо — мясо на разборку. Решай сейчас. Ну?

— Копыта гну… Падла ты, Док, конченая, и меня хочешь таким же сделать.

— Я всего лишь пытаюсь облегчить себе жизнь, тем самым предоставляя тебе шанс выжить. Хочешь — воспользуйся, нет — так сдохни. Тут думать нечего. Так: да, или нет?

— Ты так уверен в том, что я не сбегу? Или ты намереваешься меня держать в этом гадюшнике?

Мур ухмыльнулся.

— Не переживай, коллега. Апартаменты тебе предоставят вполне нормальные, с видом на природу. Но пока посидишь взаперти, проведём пару операций, поснимаем кино и, вуаля, ты на свободе, — усмехнулся. — Если свалишь, это кино пойдёт гулять по всем стабам, приличным и не очень. Так что, гарантии есть, как видишь. Ну-у-у?

— Ладно, хрен с тобой… Своя шкура дороже…

— Вот и замечательно. Тогда выздоравливай, тёзка, а мне поработать немного надо. — И, посмотрев на Тундру, кивнул в сторону моего соседа.

Тундра подхватил того на руки и понёс… на разборку.

— Вот же суки! — Думал я, тихо бесясь от бессилия.

— Ты серьёзно? — в лоб озадачили, появляясь, призраки.

— А вы, как думаете? — ответил я вопросом на вопрос.

— Придумал план побега? — с опаской спросил Рыжий.

— Ну, нет, блядь! В муры хочу заделаться! — взбесился я.

— Да, ладно, Док, не кипишись! Просто ты был, ну, уж очень убедителен.

— А-а, идите вы, оба!

Призраки переглянулись и исчезли.

Не успел я подняться с кушетки, как загремел засов. В дверях показался Тундра.

— Док сказал перевести тебя в нормальную камеру. Сам дойдёшь, или отнести?

— Неси!

Тундра молча поднял меня на руки и пошёл вдоль коридора. Впереди и сзади нас сопровождала охрана.

Опасаются, что попытаюсь сбежать, падлы… Правильно опасаются. Дайте только немного в себя прийти.