— Пока не хочу.

«Ты домовой, — напоминает он себе, оглядывая утопающую в свете от уличного фонаря кухню. — Хранитель дома, не более».

— Спокойно ночи, Паш. — доносится из комнаты, а следом слышится щелчок выключателя и за спиной гаснет свет.

— Спокойной ночи, — вторит он, так чтобы Лина слышала, и добавляет уже тише: — Спи спокойно.

Наряжать ёлку только вместе — это простое правило Павел прекрасно помнит. Оно въелось в подкорку за те годы, что прошли с его появления. Лина, будучи тогда ещё совсем маленькой девчонкой, его и ввела. Павел ещё помнит, как она настойчиво тыкала ему пальчком в нос, пытаясь донести эту простую истину. А потом несколько раз повторяла, чтобы до кота уж точно дошло. Маленькая бесстрашная девочка.

Улыбнувшись всплывшему в памяти воспоминанию, Павел ставит на полку последнюю книгу. О том, чтобы ещё и убираться вместе, речи никогда не было.

«Он ведь симпатичный?»

Вспыхнувший в памяти вопрос стирает появившуюся на губах улыбку.

С того разговора прошло уже несколько дней, но больше Лина Льва не упоминала. В какие-то моменты Павлу и вовсе начинало казаться, что она обходит эту тему стороной, не желая… Тревожить его?

«Глупости» — качнув головой, Павел прислушивается, улавливая чутким слухом приближающиеся шаги.

Будто в дежавю, он снова слышит два голоса за закрытой дверью квартиры: Лины и её матери. Звенят ключи, щёлкает замок…

Павел в последний раз оглядывает комнату, отмечая, что в этот раз даже амулета на видном месте нет. Пару дней назад Лина смахнула его в ящик стола, да так там и оставила, завалив несколькими тетрадями и ворохом карандашей.

Прикрыв глаза, он привычно меняет форму и переступает с лапы на лапу как раз в тот момент, когда дверь в комнату бесцеремонно открывается, являя взгляду гостью.

— И ты снова его заперла. Делай так почаще.

Вместо того чтобы оставить хоть щёлочку, она снова закрывает дверь, а Лина… На этот раз она не приходит. Он слышит, как, чем-то шурша, Лина вслед за матерью проходит мимо комнаты на кухню, как скрипят, открываясь, дверцы навесных шкафчиков и как шумит вода в кране, булькающе наливаясь в какую-то ёмкость, однако дверь так и остаётся закрытой.

Павлу не нужна помощь, чтобы выбраться из комнаты, но… тогда мать Лины может начать задавать вопросы, поэтому он лишь ложится на пороге, обращаясь в слух и ловя каждое слово.

— Так значит, эти цветы тебе подарил Лёва? Вы с ним общаетесь, получается?

— Общаемся, — тихо, будто не желая быть услышанной, подтверждает Лина и кончик хвоста Павла дёргается, тихо хлопая об пол.

— Скажи, ведь симпатичный мальчик вырос? Он и тогда был хорошим, но…

— Мам, я не особо помню, каким он был. Столько лет прошло…

— Зато сейчас каким вырос. И, его мать мне по секрету сказала, у него никого сейчас нет.

Пауза, повисшая в квартире тишиной, неприятно царапает что-то внутри Павла и заканчивается довольным, почти радостным восклицанием:

— Как я рада, что ты всё-таки поехала в этот пансионат!

«А у неё был выбор?»

Павел вспоминает, с чего всё это началось, и морщит нос так, что усы топорщатся.

Лина, впрочем, ничего не отвечает, то ли не желая связываться с матерью, то ли не зная как помягче ответить. Павел не видит её лица, и быть уверенным… уже не может.

Он внезапно замирает оглушённый пришедшей в голову мыслью, а потом понимает, что действительно не может. Раньше он определял настроение Лины по шагам или по ощущениям, что приносила квартира, сейчас же… его будто обволакивает белый шум, приглушая остальные звуки, ещё не громкий, но уже напрягающий.

— Пора тебе подумать об отношениях, а то только и знаешь, что дом, учёба, работа и кот ещё этот…

— Да отстань ты от кота, — не сдерживается Лина, только ворчание у неё выходит тихое, едва слышное. — Ну что ты прицепилась к Пашке.

— Вот заведёшь себе парня, пересмотришь своё отношение. Попомни мои слова. Никакой кот не нужен будет.

— Не пересмотрю. Даже если Лев предложит встречаться, а не только… цветы дарить будет.

Сердце в груди у Павла сжимается и он невольно прижимает уши к голове.

— Но скажи, что мальчик симпатичный, а?

— Симпатичный, — сдаётся Лина. — Симпатичный он. Тебе от этого легче стало?

Павел опускает морду на пол и прикрывает нос лапой. В голосе Лины он слышит яркое, густое смущение.

* * *

На кухонном столе в небольшой вазе, слишком маленькой для подаренного букета, стоят густо-красные, почти бордовые розы. Павел несколько секунд смотрит на них не отрываясь, а потом уходит, ныряя обратно в комнату, где Лина сидит, завернувшись в одеяло и уткнувшись… в мобильник.

Павел хмурится, наблюдая за тем, как она с улыбкой набирает что-то на экране, прежде чем подойти ближе.

— Со Львом переписываешься? — интересуется Павел, останавливаясь в паре шагов от дивана, так чтобы и Лина могла его видеть, и он сам не мог заглянуть в экран и смутить её.

— Да. Он приглашает поужинать, но завтра у меня после учёбы смена… Послезавтра, наверное… — она прикусывает кончик ногтя на мизинце и хмурится, будто о чём-то задумываясь.

— Не пригласишь сюда?

— Может быть… Послезавтра предложу, — она откладывает мобильник, лишь мельком глянув на пришедшее сообщение. — Паш, ты считаешь это слишком быстро?

— Что «это»?..

Внутри у Павла что-то неприятно скребётся, а кончик хвоста приходит в движение, едва заметно подрагивая.

— Ну… Всё это. То, что происходит сейчас. Как-то быстро всё это… — Лина разводит руками, а потом вздыхает, оставляя попытку пояснить. — Со Львом… Его интерес… Будто он куда-то торопится. Хотя… Это приятно.

Лина прикусывает губу, а когда мобильник сообщает о новом входящем, снова тянет к нему руку.

— Что на учёбе сказали? Когда первые экзамены? — меняет тему Павел, подступая на шаг ближе и снова останавливаясь. Прыгать на диван, как обычно, в этот раз он не торопится.

Лина не успев глянуть на сообщение, снова отвлекается, опуская мобильник экраном вниз, и внутри у Павла разливается нечто колко-довольное.

— Первый через неделю. А ещё велели написать реферат до этого времени, но… Потом. Не хочу сейчас об этом думать.

Павел хмурится, когда Лина снова утыкается в мобильник, будто забывая о его существовании. Раньше бы она первым делом пошла собирать материал или прикидывать объём работ, а сейчас…

«Любовь меняет людей…» — вспыхивает в памяти чьё-то замечание. Голос кажется смутно знакомым, но Павел никак не может понять, где его слышал. Да и не стремится к этому. Людей в своей жизни он видел немало и это если не вспоминать его человеческую, успевшую поистереться из памяти жизнь.

«Любовь…»

Лина снова чему-то улыбается, глядя в экран мобильника, и хвост Павла дёргается, хлеща из стороны в сторону.

— Скоро праздники, не стоит ли поставить ёлку?

— М-м-м…

Пустой угол, где они обычно ёлку и ставят, привлекает внимание Лины ровно на одну секунду.

— Может, сам поставишь? Где ёлка знаешь, где коробка с игрушками тоже…

Павла она тоже удостаивает единственным коротким взглядом и даже не ждёт ответа, вновь утыкаясь в экран мобильника, на который уже пришло очередное сообщение.

«Сам поставишь?..» — небрежно брошенный вопрос больно колет сердце и это не из-за старой традиции, которой уже множество лет, а из-за того что это их время… Время ожидания волшебства и домашнего уюта разделённое на двоих.

Всегда было их временем…

«Ты становишься слишком жадным домовым. Девочка выросла и ты не её принц. Успокойся и прими это как данность».

Память упрямо подкидывает случившееся в пансионате, тот танец, что они танцевали… Тогда он тоже был слишком жадным. И тогда у него получилось забрать её внимание.

«Но не теперь, — напоминает он самому себе, глядя на то, как Лина снова строчит что-то в мобильном. — Теперь всё иначе. Прими это».

— Не сиди слишком долго, — просит Павел, прежде чем уйти в сторону кухни, к цветам, что подарил не он.