— Да чего уж там… Сам еле на лапах держишься, погорелец. Кто это вообще был?

— Огненный змей.

— О, — только и выдаёт британец. — Идите-ка вы домой. Оплатите только. Или…

Кот задумывается, когда Лина тянется за курткой, чтобы одеться.

— Не надо платить. Моя вина, не доглядел, что не человек это был. Не приставил никого к вам. Просто идите. Я тут сам разберусь.

— Но… — начинает Лина, но британец только хвостом недовольно стегает, прерывая разговор.

— Я всё устрою, не переживайте. Только в следующий раз, если придёте, не устраивайте тут ничего такого.

— Спасибо.

— Береги её, такие хозяева не часто в жизни выпадают.

Павел согласно прикрывает глаза, однако форму не меняет. Сил на это у него уже нет.

— Паш, — тихо зовёт Лина, а Павел так же тихо отзывается:

— Подвезёшь погорельца?..

* * *

— Огненный змей обычно приходит к тоскующим людям, чей любимый умер или находится далеко, — читает Павел в бестиарии Лины сидя на диване, пока та делает на кухне отвар из каких-то трав. Ожоги, нанесенные огненным змеем, не заживают так просто и переходят с кошачьей формы на человеческую, раскрашивая краснотой и маленькими пузырикам спину, бок и даже немного лицо.

Амулет снят сразу по возвращении и вновь спрятан в ящик. Только на груди, будто на память, остался круглый красный след. И Павел не уверен, что он пройдёт без остатка.

— Но если бы у него был возлюбленный, то змей не приклеился бы ко мне.

Лина возвращается в комнату. Снова по-домашнему уютная, с собранными в низкий хвостик волосами и с кружкой в руках.

— Мне это пить?..

— Тебя этим мазать. Сейчас возьму ватных дисков и лечить твои боевые раны буду, кот дворовый.

— Я не дворовый, — ворчит Павел, послушно разворачиваясь спиной к Лине. — Я домашний.

— Домашние так не дерутся.

— Ты просто влюблённых домашних котов не видела.

Тишина опускается на плечи плотным одеялом и Павел оборачивается, только сейчас понимая, что сболтнул лишнего. Правда на лице Лины вместо негодования или возмущения написано смущение: яркое и очевидное. И сердце в Павла груди от этого радостно ухает о рёбра.

Как-то некстати вспоминается поцелуй, и взгляд сам собой прикипает к мягким лининым губам. Павел почти облизывается, вспоминая их вкус, и сам себя одёргивает.

— Это признание, Паш?..

— А ты хочешь, чтобы это им было?

— Я на тебя сейчас этот отвар вылью, если будешь отвечать вопросом на…

— Да, — прерывает её Павел, решаясь. — Это признание, если ты позволишь. Дух и человек — это неправильно, но для меня ты навсегда будешь вот здесь.

Забывшись, Павел касается груди на уровне сердца и шипит, попадая по краю круглой отметины.

— Мой боевой кот, — смеётся Лина, теряя всякое смущение. Будто ничего и не произошло, и не было только что признания. — Поворачивайся, раны лечить буду. Боевые.

Павел закусывает изнутри губу, отворачиваясь.

Досада разливается в груди и, чтобы как-то отвлечь себя, он берёт линин телефон, чтобы поискать наконец-то этого Льва в сети.

— Как у змея фамилия была, напомни?..

Едва коснувшиеся спины пальцы Лины вздрагивают.

— Костяков…

— Хочу посмотреть, что с ним на самом деле случилось.

— Ты думаешь?..

Павел не решается пожать плечами, чтобы рука Лин, протирающая отваром покалывающие ожоги, не причинила боли, и вместо этого отзывается вслух:

— Не знаю. Они могут на себя не только личину мёртвого натягивать, но и вполне живого, но далёкого. Если предположить что настоящий Лев куда-то уехал, а мать по нему сильно тосковала, то… Вполне реально, что таким образом она притянула к себе этого ужа горелого.

Лина прыскает, на мгновение отвлекаясь от ожога, но тут же к нему возвращаясь.

— А если он мёртв?..

— Значит мёртв. Похоронен и его матери придётся это принять. Надеюсь, змеёныш больше к ней не вернётся.

«И к нам тоже» — добавляет Павел мысленно.

— И к нам тоже, — вторит его мыслям Лина, осторожно продолжая протирать ожоги и со спины переходя на бок.

Павел ищет в соцсети нужного человека и среди нескольких почти полных тёзок наконец-то находит.

— Жив, здоров, женат. Живёт правда… Если верить написанному тут, во Франции. И даже дочку воспитывает.

Лина заглядывает в мобильник, опираясь для надёжности подбородком в плечо Павла. С последней фотографии на странице настоящего Льва, датированной прошлой неделей, на них смотрит улыбающийся мужчина со знакомым лицом и одетой в ярко-розовую курточку девчушкой на руках. Подпись гласит: «Свозили принцессу в Диснейленд. В следующий раз она повезёт нас сама».

— Видимо с матерью они не общаются… — тихо замечает Лина.

— Видимо. Поэтому, скорее всего, змей и прицепился.

— Знаешь, — так же тихо, даже и не думая отстраняться, продолжает Лина и Павел впитывает эту близость всем своим естеством. — Я тебя тоже люблю.

Мягкий поцелуй, из-за движения Павла угодивший не в щёку, а в уголок губ, ошеломляет гораздо меньше чем признание. Сердце в его груди трепыхается, будто вырастая в размерах, так что грудная клетка становится ему маловатой.

— Отложи отвар и иди сюда, — просит Павел, но вместо объятий получает тычок пальцем в ожог и шипит.

— Сначала обработаем раны, а всё остальное потом, Паш. Я никуда не убегу.

Не убежит. Теперь нет. Он не позволит.