Лина хмурится, но кивает, давая понять, что знает и не только то, что в сказках могло вскользь промелькнуть.

— Но причем тут это?..

— Пройти в Навь можно по мосту, через дом Яги и с проводником. Выйти, если удастся договориться с Горынычем, Ягой или проводником так же. А можно сделать проход самому.

— Кто-то пытается пройти в Навь?..

Лина закусывает губу. Павел кивает, соглашаясь, но предлагает и ещё один вариант:

— Или выйти к нам сюда, в Явь. Но у навьих всегда есть свои лазейки и дорожки, так что скорее всё-таки туда. Только, как я уже сказал, это детский сад. Всё слишком наивно сделано.

— Или что-то привело к искажению ритуала… — тихо шепчет Лина.

— Ты хочешь сказать?..

Павел хмурится, перебирая в памяти всё, что они недавно узнали, но добраться до конца мысле-цепочки не успевает, Лина поясняет раньше:

— Жираф. Мёртвая земля была близко к статуе, но…

— Не коснулась её и даже поползновений не делала.

— Поползновений?.. Ты поэтому меня оттуда погнал?

— Пустота выпустила щупальца в твою сторону, я не хотел рисковать.

— Ах ты!..

Лина возмущённо надувается, но просить прощения Павел не намерен. Да он её оберегает, да он не позволит ей лишний раз сталкиваться с бессмысленной опасностью, да…

— Да я. Домовой. И всё, что связано с моим домом находится под моей защитой. Даже ты.

«Особенно ты» — этого вслух Павел говорить не собирается.

— Я не маленькая девочка!

— Ты часть моего дома, — Павел рассерженно дёргает хвостом из стороны в сторону, но видя, как почти сходятся на переносице брови, меняет тему, продолжая уже более мягко и спокойно: — У тебя есть какие книжки на телефоне? Желательно артифакторика.

— Хочешь понять, не магический ли жираф? — понимает Лина и тянется к мобильнику ещё прежде, чем Павел ответит.

На какое-то время повисает тишина, слышно только шуршание со стороны Лины да шорохи за пределами номера.

Павел погружается в себя, пытаясь восстановить в памяти всё, что успел увидеть недавно, но, оказывается, на статую он особо и не обращал внимания.

Жираф был похож на большой неправильный сугроб: широкое основание тянущийся вверх с одного бока. Саму статую за этим наносом было видно едва-едва, только низ морды, куда снег не особо добрался, и ногу с которой Павел этот самый снег смёл лапой.

— Мне надо кое-что проверить! — спрыгнув с кровати, Павел устремляется к двери. — Лин, открой дверь, я скоро.

— Куда?!

Отбросив мобильник на кровать, Лина спешит к двери, забыв даже обувь надеть.

— Поищи пока раздел «Символы на амулетах» или как-то так, — вместо ответа бросает Павел и выскакивает из номера, прежде чем Лина хоть что-то скажет.

«Жираф, жираф, жираф…»

С лестницы он едва не падает, разогнавшись так, что последние ступени просто уходят из-под ног. Если бы не кошачьи способности, то тормозить пришлось бы мордой об пол.

С дверью оказывается тяжелее, но вот кто-то входит и он проскальзывает в образовавшуюся щель, устремляясь на улицу.

Снег так и валит, засыпая всё вокруг и делая дорогу ещё более непроходимой.

«Налево, обойти и прямо вглубь» — вспоминает Павел дорогу прежде чем нырнуть в снежное полотно с нужной стороны.

Рыхлый снег не держит, отчего Павел проваливается по горло, а порой и по самую морду. Чтобы что-то увидеть приходится прыгать, подражая то ли дельфинам, то ли мелким лесным зверькам.

«Так, какая нога?.. — вспоминает Павел, наконец-то оказываясь рядом с «неправильным сугробом». — Левая вроде бы была…»

Он снова поднимается на задние лапы, сбивая снег с нужного месте.

«Есть!»

Ему не привиделось.

На тонкой бронзовой ноге, где-то на уровне глаз крупного кота, клеймом выплавлен символ. И Павлу даже не нужно возвращаться в номер, чтобы узнать, что он означает.

«Защита».

Павел, конечно, не колдун и даже не леший или дворовой, но готов поспорить, что на земле, под слоем снега, есть что-то вроде межевой полосы и здесь она замыкается.

«Не там ты решил провести ритуал, кем бы ты ни был. Не там».

Кончик хвоста щекочет потусторонним холодом, и Павел отскакивает, поздно вспоминая о полосе отчуждения и голодной пустоте.

— Нужно с этим что-то делать… — бормочет Павел, отступая под защиту статуи и идущей от неё границы.

«Интересно, тот кто это сделал всё ещё здесь?»

Обратно Павел идёт куда как медленней. Можно сказать, что плетётся в хвосте людей, которые, на удивление, поднимаются на тот же этаж, только сворачивают направо, оставляя левую сторону коридора всё такой же пустой. Будто соседей у занятого им с Линой номера и вовсе нет.

«Есть» — поправляет себя Павел, останавливаясь. Взгляд устремляется в сторону самой последней двери, а память услужливо подбрасывает девушку в зелёном платье, с которой Павел сегодня чуть не столкнулся. Она, конечно, не могла его видеть, поэтому так и вышло, но… Почему-то Павлу показалось, что она вообще никого не видела и будь на его месте Лина, то всё было бы в точности так же.

«И что она там напевала?..» — пытается вспомнить Павел, наконец-то отмирая и продолжая движение.

Он уже подумывает дойти до этой самой двери и, может быть, поскрестись в неё. Вдруг откроют? Однако реальность вводит свои коррективы. Чем ближе Павел оказывается к их номеру, тем отчётливей слышит ещё один напев. Тихий Линин голос вплетается во вновь опустившуюся на второй этаж тишину, не разбавляя её, а будто дополняя.

— В дом приходит коляда,

Открывайте двери.

Мы желаем вам добра.

Вы должны нам верить.

Дайте яблок, пирожок

Этому бельчонку.

Будет счастье вам в срок

И дары под ёлкой.

Будет много добра и любви, и мира.

Всё готовит для вас… — Лина спотыкается, будто забыв слова, но быстро находится, очень тихо и уже не напевно заканчивая: — Символ ламантина.

Дверь в номер оказывается приоткрытой, поэтому-то голос Лины так хорошо и слышен, хотя Павел уверен — она мурлыкала этот странный стишок себе под нос.

«Колядку» — поправляет себя он, вспоминая начало стишка.

Проскользнув в комнату и прикрыв за собой дверь, Павел уверенно находит глазами Лину. Та стоит полубоком у приоткрытого шкафа, рассматривая что-то сероватое в руках.

«Игрушка?..»

— Лин?

Улыбка у неё выходит какая-то рассеянная, да и взгляд странный, затуманенный.

— Лин? — ещё раз зовёт Павел, подходя ближе.

В руках у неё оказывается действительно игрушка: небольшой, с две ладошки, серый потрёпанный ламантин.

— Лин, что ты делаешь? — Павлу становится неспокойно. Взгляд у Лины так и не проясняется, да и не смотрит она на него вовсе, скорее куда-то мимо.

— Да вот… Нашла на полке…

— Положи обратно, пожалуйста, — просит он, подступая ближе. В игрушке кажется нет ничего особенного, по крайней мере Павел не чувствует, но с Линой что-то творится.

— Зачем?.. Пусть лучше…

Она не договаривает, когда Павел, будто простой кошак, хватает её когтями за ногу. Кусать из такой позиции неудобно, но когти тоже подойдут. Просыпается и от того и от другого она всегда на раз два. Может и сейчас…

Срабатывает.

Ойкнув, Лина вздрагивает, роняя плюшевую игрушку на пол. Взгляд наконец-то проясняется, а Павел облегчённо выдыхает. Здоровый кусь или царап не только на пробуждение срабатывает на отлично, но, как оказывается, и чарования разрушает.

— За что?!

— За всё хорошее, — ворчит Павел, осторожно подходя к игрушке и обнюхивая её. — Откуда игрушка?

— В шкафу… На полке, кажется, нашла.

Ламантин не пахнет ничем кроме пыли и старости. Потрёпанный, но явно когда-то любимый и лелеемый. Павел находит парочку не особо умелых швов и одну заплатку на серых боках.

— Что с ним? Я ничего не чувствовала от него…

— С ним ничего. Или уже ничего. Брось где был, может за ним вернутся.

Даже сказав так, Павел всё равно следит за тем, как Лина касается игрушки, поднимая её с пола, и как закидывает на самый верх.