— Доченька, сколько же страхов и вопросов в голове твоей мамы. — поглаживаю малышку по спинке, нося на руках по комнате. — Ну ничего, мы сильные, мы справимся. В конце концов, всегда справлялась. — Соня только сильнее обнимает за шею и всхлипывает. Она настолько измучилась, что спать хочет, но что-то не отпускает.

— Джан, возьми, пожалуйста, Соню. А я в аптеку сбегаю, куплю мазь для десен.

— Иди сюда, принцесса, — заигрывает с ней Джан и, как всегда, завораживает своей длинной цветной татуировкой на руке. Полностью забитый рукав, переходящий на правую часть груди из черных крыльев ворона. Выбегаю из подъезда. На улице свежо. Дети играют в салочки, бросаются слепленными из снега комками. Им весело. Хотела бы я вот так беззаботно проводить время, когда нет никаких проблем. Нет груза ответственности.

— Дайте, пожалуйста, гель для десен.

— Взрослому или ребенку? — уточняет женщина.

— Ребенку.

— Возраст?

— Год и четыре месяца.

— Подешевле или подороже?

— Что из них лучше, то и давайте, — я могу сэкономить на себе, но не на дочери. Она мое всё. А значит ей самое лучшее. За время, что я сидела в декрете в Гонконге, я работала на дому. Делала проекты для магазинов, разрабатывала дизайн буклетов и рекламу для одного из банков. Хоть какие, но свои деньги у меня всегда были. Сейчас же я вернулась домой, а значит и работа мне нужна. Нужны свои деньги, чтобы содержать ребенка, квартиру и себя. Поэтому нужно подумать о работе после праздников. К тому моменту Соне уже будет полтора годика, и можно будет отдать в ясли или нанять няню. Что тоже будет практично.

К моему возвращению в квартире нас уже четверо. Женские туфли стоят у обувницы, и заливистый смех доносится из комнаты. Честно, незваных гостей я боюсь больше всего. Триггеры прошлого всë ещё не отпускают. Глаза Кости. Его ненависть. И все его действия в отношении меня ещё в памяти. И то, что могло случиться самое страшное, не подоспей Мария вовремя. Всё это ещё снится в кошмарах. Иногда даже просыпаюсь от собственного крика. Поэтому сюрпризы, как и незваных гостей, я боюсь. Сердце колотится. Ладони потеют.

— Ах, какая бусинка. Какая красивая девочка! — говорит гостья. И я открываю дверь в комнату. Соня сидит на руках у Кристины и рассматривает её яркие подвески на браслете.

— Ну и когда ты собиралась рассказать мне о том, что я стала тётей? — улыбается, смотря на Соню, но, поворачиваясь ко мне, видит моё смущение. — Понятно. Значит, никогда. — отворачивается к Соне.

— Прости, — выдыхаю, присаживаясь рядом.

— Нет, Ань, я всё понимаю. Ты злишься на Кира. И есть за что. Но я то тут причем? Родители? — спрашивает Кристина. — Знаешь, как они внучке будут рады.

— Знаю, — киваю головой.

— Тогда сегодня вечером ждем к нам в гости вместе с Соней. Пора малышке узнать, что у нее появилась куча сумасшедшей родни, — звенит фигурками на браслете Кристина, отчего Соня хохочет и улыбается. Перебирает пальчиками. — Вырастешь, тебе такой же подарю, — болтает с ней сестра Кира.

— А Кирилл? Он там будет? — осторожно спрашиваю.

— Нет. Он с парнями устраивают посиделки у Клима. Так что его не будет, — отвечает Кристина. — Он в курсе, что у него дочка есть? — спрашивает. А я лишь мотаю головой.

— Видел. Но что конкретно — не знаю. Он видел, как мы с Джаном и Соней гуляли. Как Джан подбрасывал её. На этом всё. Потом он уехал. Зачем приезжал — не знаю.

— Будешь ему говорить?

— Не знаю, Крис. После нашего разговора не знаю. Может позже, но точно не сейчас.

— Как знаешь, — пожимает плечами Крис. — Но прошу, не тяни. Он должен знать о ней. А она о нём. Каждый ребенок должен знать, что у него есть отец. И нельзя лишать её этого права. В любом случае. Не скажешь ты, скажу я. Но он узнает правду, Ань. И лучше, чтобы эту правду сказала ты, а не кто-то другой.

— Кристин, он думает, что я спала с Костей. Он мне об этом прямо сказал.

— Нет. Я, конечно, знала, что мой брат идиот, но не думала, что настолько.

— Он ведь думает, что это ребенок Кости, а не его. Поэтому он не поговорил со мной, — подскакиваю на ноги. Только сейчас до меня это доходит. Вот почему не поговорил. Вот почему уехал.

— Значит, вам нужно как можно скорее с ним поговорить, пока он себя не накрутил ещё больше.

— Только вот захочет ли он говорить со мной?

— Заставлю. Если не я, так родители точно помогут. Он их точно послушает.

— Крис, я не хочу на него давить. Не хочу действовать исподтишка. Не хочу заставлять его принимать в её жизни хоть какое-то участие только потому, что я решила её родить. Это было моим решением.

— И это было самым верным решением, Ань. И даже если Кир упрется, то у Сони точно будет лучшая в мире тетя, бабушка и дед. А у тебя будет семья, которая точно сможет теперь тебя защитить. Теперь ты не одна. Теперь ты одна из нас.

— Спасибо, — благодарю подругу.

— Я готов, — разряжает нашу обстановку Джан. На нём кофта и темные джинсы.

— Куда пойдете? — интересуюсь у двух самых близких людей.

— Я обещала Джану показать город. Сходим на выставку ледяных скульптур, в картинную галерею, покатаемся на канатной дороге и сходим на дегустацию пельменей, — рассказывает обширную программу Кристина.

— Ну, тогда удачно вам погулять. — желаю им и отпускаю с миром, держа малышку на руках. Мажу Соне десна и укачиваю. Она быстро засыпает.

Анна Соколовская: Я видела, ты приезжал сегодня. Зачем? Первой отправляю сообщение.

Кирилл Сомов: Поговорить хотел. Но увидел вашу семейную идиллию и не стал её портить.

Кирилл Сомов: Зря не рассказала о дочке. Я рад за тебя. Честно. Но чужого ребёнка я не смогу принять. Извини… Последнее сообщение приходит и камнем в горле застревает. Так больно мне ещё не было. Он заочно от неё отказался. Он даже не видел её. Не разговаривал с ней. Соня кого угодно может влюбить в себя. Она не чужая. Она его. Его.

Анна Соколовская: Без неё не будет и меня. Она моя.

Кирилл Сомов: Значит, это действительно финал.

Два года. Два года понадобилось ему, чтобы забыть меня. Вычеркнуть из памяти. Вычеркнуть из своей жизни. Два чертовых года. Почему я тогда не могу так легко от него отказаться? Почему я всё ещё живу надеждой на то, что всё ещё возможно? Может, для него ничего и не значили эти два года? Тогда зачем это всё нужно было? Зачем сватался? Зачем ждал под окнами, как Джульетту? Зачем говорил о любви? Чтобы вот так просто поставить точку?

Кирилл Сомов: Значит, это действительно финал.

Ведь когда любишь, то любишь целиком. Без каких-либо «но», без всяких ограничений. Без всяких исключений. Любишь от макушки до кончиков пальцев. Любишь каждую клеточку. Ловишь каждый взгляд, каждый вздох. Если любишь, то и принимаешь человека любым: располневшую, постаревшую, злую, больную, уставшую, сердитую, беременную. Любую. Принимают любую, когда любят. Внешность, обстоятельства и жизнь могут измениться в любую минуту. Но когда любишь, принимаешь человека изнутри и снаружи. Целиком и полностью.

Но Кирилл так просто отказался. От меня. От дочки. Кристина права. Соня не должна страдать из-за моих противоречий. Да, мне не хочется с ним сталкиваться. Он первый лишил себя дочери. Он первый лишил себя права быть отцом. Он первый решил не участвовать в её жизни. Так почему из-за него я должна лишать свою дочь тех, кто, возможно, её полюбит и примет. И у дочери будут ещё родные люди. Всю жизнь я не смогу от него бегать. А значит, нужно просто привыкнуть к мысли, что дочь растить я буду одна. Что для её счастья я смогу усмирить гордость и выдержать те пару часов, которые мы с Соней проведем в их доме.

— Собралась? — спрашивает Кристина. — Ты уже так пару минут стоишь, не двигаясь.

— Вспоминаю, все ли я взяла, — прищуриваюсь и, улыбаясь Соне, высыпаю смесь в контейнер. Буквально на два приема. Задерживаться там не планирую. Подгузников тоже беру четыре штуки. На несколько часов должно хватить. И то это много для пары часов. Не знаю, на что я вообще рассчитываю. А что, если родители будут против меня? Что, если так же не примут Соню?