Анна Ахматова в профиль, рука касается шеи: «Я думаю, любовь к народу была единственным источником его творчества».
Иван Бунин строг и печален, усы и бородка: «Как хороши в нем картины русской природы, как пленительны образы русской женщины».
Максим Горький в грустном пальто и грустной шляпе: «Он рифмовал: „лесок — легок“, „Петрополь — соболь“».
Литературовед Лев Аннинский задумчив, рука у виска: «Несчастен. По определению. Как и Россия. Страдалец».
Дмитрий Воденников демонстрирует красивые ключицы в вороте рубашки: «Некрасов теперь у нас находится на подкорке».
Елена Фанайлова прищуривается за очками: «Некрасов — это стиль Театра. doc, я люблю этот стиль документа и часто его использую».
Роман Сенчин просто сидит и говорит нам: «Мое открытие Некрасова продолжается».
Саня сидит в учительской и пишет речь. Открывает для себя Некрасова.
Вечер начнется после седьмого урока. Саня подбирает слова.
«Крестьянский поэт», «гражданская ответственность», «женская доля». Саню воротит от таких выражений, воротит от себя, произносящей такие фразы. Она комкает лист и начинает заново.
Вчера мы пошли на рынок за новым платьем для Сани.
Там среди овощей продавались тельняшки, треники, сапоги и посуда.
Мы купили мужскую рубашку, и Саня ее напялила.
Саня стоит на сцене в большой белой рубашке и пытается разобраться со звуком, который включается на установке с миллионом ручек и кнопок.
Потом она загружает презентацию. На экране появляется портрет Некрасова.
Старшеклассники заносят парты, расставляют в ряд перед сценой для членов жюри.
Актовый зал погружает в тяжелое состояние классического театра: бархатные стулья, бордовая портьера, полумрак.
Почетные места членов жюри занимают строгая Нинель Иосифовна, умная Светлана Владимировна, красивая Наталья Власовна. Председатель жюри — Вера Павловна. Ей приносят кресло. Она принимает ухаживания.
Саня должна представить всех. Когда поднимается Вера Павловна, зал гремит овациями. Вера Павловна кланяется, на ее плечах серый пуховый платок — в зале разбито окно.
Есть женщины в русских селеньях, начинает она.
Зал снова аплодирует.
Вера Павловна держит микрофон обеими руками. Говорит о великой русской литературе. О богатстве и силе русского языка.
Берегите чистоту языка, как святыню! Никогда не употребляйте иностранных слов. Русский язык так богат и гибок, что нам нечего брать у тех, кто беднее нас, заканчивает она словами писателя Тургенева, жившего в бедной Европе.
На сцену по очереди выходят ученики и читают свои отрывки.
Девочки из седьмого «Б» разыгрывают отрывок из «Русских женщин». Катя в русском народном платье выплывает на сцену, склонив голову набок, и рассказывает певучим голосом, какая она была царица бала в те времена.
И рост мой высокий, и гибкий мой стан, и гордая поступь — пленяли, сообщает она зрителям от имени Марии Волконской.
Вокруг нее, как музы, бегают по сцене подружки в накидках, звучит легкая музыка. Но вот веселью и свободе приходит конец. Выходит Андреев с нарисованными усами. Он отец.
Не время ли замуж? Жених уже есть, он славно под Лейпцигом дрался, приказывает Андреев-отец.
Катя — Мария Волконская покоряется. Она переодевается в серое платье, укрывается серым одеялом, скоро ей нужно будет идти в Сибирь, она жена декабриста.
Между номерами Саня листает картинки на экране и сообщает факты из биографии Некрасова. Село Грешнево, мягкая мать, деспотичный отец, ультиматум, приют для нищих, мечты и звуки, журнал «Современник».
Саня старается говорить сама, не читать с листа. Она видит пустые глаза Нинель Иосифовны, Вера Павловна шепчется со Светланой Владимировной, Наталья Власовна смотрит в телефон. Саня понимает, что могла бы обойтись дежурными фразами. Могла бы назвать Некрасова сексистом за русскую бабу, которая коня на скаку остановит и в горящую избу войдет. Могла говорить любые слова. Она видит, что они устали и хотят домой. Им хочется, чтобы все поскорее закончилось.
Саня сокращает реплики между сценками, пропускает факты из биографии.
Последним на сцену поднимается Вася из одиннадцатого класса. Он согласился выступать час назад и не успел выучить стихотворение. Вася не заправил рубашку в джинсы, не расчесал волосы на пробор, он стоит растерянный и смотрит в шпаргалку в ладони.
Внимая ужасам войны, произносит Вася, при каждой новой жертве боя…
Он сбивается, краснеет и начинает сначала, но Вера Павловна его останавливает. Она возмущена. Она грубо перебивает его и отчитывает перед всей школой. Как он посмел в таком виде явиться на сцену, как у него хватило наглости не выучить стихотворение, это полный провал, кричит Вера Павловна, убирайтесь со сцены, молодой человек, шипит она, какое неуважение, какой стыд!
Вася спрыгивает со сцены, вылетает из зала.
Нам всем за вас стыдно! — кричит ему вдогонку Вера Павловна.
За ним демонстративно поднимаются и выходят одиннадцатиклассники. Им тоже стыдно. За Веру Павловну.
Когда все уходят, Саня фотографирует разбитое окно и постит в сториз: провисшие облака, прокисшее настроение.
Поездка в музей
Солнце стоит в зените.
Аркадий сидит на перекладине артиллерийского орудия. Болтает ногами в воздухе, глядит вниз. По асфальту ползет виноградная улитка. Аркадий спрыгивает и палочкой помогает улитке перейти дорогу быстрее. Он в трениках и черной толстовке. Саня хочет спросить, не жарко ли ему, но все не решается, ей кажется, это может его обидеть, открыть его тайны.
Аркадий — новенький в пятом «А». Его отца перевели в местную воинскую часть.
Саня не знает, как ему сообщить слова поддержки.
Она спрашивает его: как ты?
Он показывает большой палец: во, лучше всех!
Аркадий настоящий, пишет Саня в характеристике, которую заказала Ада Викторовна, его классная руководительница.
Аркадий долго возится с палочкой, наконец ему надоедает, он берет улитку двумя пальцами и кладет в траву. Спасает.
День сгорает от жары. Так будет теперь всегда, пишет «Медуза»[4]. Животных мы истребили, деревья вырубили, реки засорили, скоро растают вечные льды, и мы все умрем.
Термометр на окне музея показывает тридцать три. Часы стоят. Автобус опаздывает.
Аркадий, кажется, ты грустишь.
Нет, не грущу.
Почему ты не играешь с ребятами?
Аркадий пожимает плечами.
Тебе не нравится все это?
Он поднимает голову. На зеленой поляне перед музеем стоит военная техника. Артустановка. Зенитка. Танк. Мальчики играют в войну. Дерут глотки и размахивают руками. Поганый немец стой стрелять буду гадина вот тебе получи сука зарублю. Иванов ходит по поляне, шатаясь, изображает пьяного русского. Раиль играет немца и периодически расстреливает пьяного, выставляя руку вперед. Но пьяный снова встает, снова шатается.
Аркадий смотрит в пол и молчит. Видно, что он испытывает чувство вины оттого, что ему не нравится то, что нравится всем.
Сане тоже не нравится.
Всю жизнь я делаю то, что мне не нравится, говорит мне Саня после поездки. Сижу на педсовете. Стою у доски. Ору на Иванова. Боюсь директрису.
Часто, принимаясь за новое дело, которое Сане не нравится, она утешает себя тем, что это в последний раз.
Вот и сейчас. Был последний рабочий день в этом учебном году.
Саня пришла к 8:30. Школьный сторож курил на клумбе, спрятавшись за кусты. Ей сказали: вы сопровождаете детей в музей, идите сейчас к воротам, там автобус.
Саня поднимается на третий этаж, открывает пустой кабинет.
Пахнет сыростью и половыми тряпками. Открывает окно. Ставит на стол термос с кофе. Садится.
За Саней прибегает завхоз: идите, что же вы не идете, вам же сказали.
Музей называется «Ильинские рубежи». Едут двумя партиями. Саня — со второй, с мальчиками. Водитель кричит, чтобы дети убрали телефоны, сидели прямо, пристегнулись, не ерзали, вы же мужчины, будущие защитники родины, как вам не стыдно, что вы знаете о войне, ну-ка говорите.
