Саня сидит в учительской. Вера Павловна председательствует.

Коллеги, как вам известно, в субботу прошло собрание родительского комитета. Я не удивлена, что наши дети такие звери: какие родители, такие и дети. Они нам с Нинель Иосифовной тыкали и бросались на нас с кулаками. Коллеги, я не ожидала такого. Но что делать, роно на их стороне.

Встает Татьяна Васильевна.

Дамы и господа, я хочу заявить следующее: я двадцать лет работаю в этой школе, было всякое, и сложное, и безысходное, но всегда, во все времена, учителей уважали, учитель — это звучало гордо, я шла с гордо поднятой головой по поселку, шла на работу с уверенностью, что мое дело правое, что моя профессия — одна из самых важных на земле.

Учителя загудели. Было видно, что они обижены уже давно.

Они были похожи на деревья в парке. Их голоса не слышны. Их рост неочевиден. Их мысли невидимы в темноте.

Коллеги, в дополнение к проверкам завтра будет инвентаризация, тихо произносит Вера Павловна, комиссия посетит все кабинеты, могут зайти на урок, будьте готовы.

Всю неделю дети говорят о переходе в другую школу.

Дэн пойдет в Суворовское, Ян переведется в колледж, Осипова — в гимназию, Ксюша переедет в другой город, а Смирнова попросится в армию.

Кто теперь будет нашим классным руководителем? — спрашивают они Саню. Давайте вы будете.

А вы будете снимать меня на видео, как Зинаиду Денисовну? — спрашивает Саня. Из меня тоже можно нарезать мемов.

Ну можна-а-а, улыбается Осипова.

Вот, говорит Саня, я все время подозревала: может, человечность — неправильный критерий?

Вера Павловна находит Саню после совещания.

Вы знаете, Александра, вы неплохой человек, вы не участвуете в интригах, а просто тихо работаете. А знаете что, оставайтесь.

В смысле? — говорит Саня. Значит, вы хотели меня уволить?

А знаете, бог с вами, оставайтесь, машет директриса рукой, где я сейчас найду новых учителей?

Да, думает Саня, надо быть в совершенно отчаянном положении, чтобы работать учителем за двадцать тысяч рублей, или совсем ничего не понимать про школу, как я.

Саня совсем ничего не понимает про школу. Она смотрит на облака, они выглядят как спутники Эмили Дикинсон: собака ростом с нее, холмы и, разумеется, Апокалипсис.

Утром на втором этаже час пик.

Открывают школьный Арбат. Вдоль стен поставили парты. На партах разложены поделки, рисунки, вязаные крючком салфетки, выставили все, что нашли. У каждого кабинета — стенгазета от класса. Есть уголок лепки, стенд с досками по выжиганию, гербарии, перформанс «Дары леса», и даже сочинения с отметкой пять стали объектами выставки.

Вера Павловна перерезает красную ленточку. Звучит музыка.

Саня стоит вдали от всех, к ней подходят старшеклассники Саша и Петя.

Зимой Саня заменяла заболевшую учительницу. Та задала десятому классу учить стихотворение, и вот Саня должна была спрашивать и ставить оценки. Отрывок из Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Выяснилось, что выучили два человека. Двойки ставить Саня пока не умела, поэтому объявила, что отрывок можно прочитать.

Как прочитать, выразительно?

Просто хорошо, без театральности.

Александр, представился десятиклассник. Выпрямил спину, заправил рубашку и стал читать. Читал громко, патетически, приложив руку к сердцу, задыхаясь и переигрывая.

Саня подумала, задрот. Подумала, откуда у них возникло это представление о том, что читать выразительно — это читать неестественно.

Так кому на Руси жить хорошо, Александр?

Тому, кто свободен, то есть никому.

А сейчас что-то изменилось? Сейчас кому хорошо?

Сейчас только глупым.

А вам хорошо?

Мне всегда хорошо, я анархист.

С тех пор они немного общаются.

Как дела, анархист, опять прогуливаешь?

Саша курит у школы и не прячется, когда идет учитель. В ушах у него «Кровосток», он дает Сане один наушник, Саня слышит сразу много мата и сбрасывает.

А вы что слушаете?

А я, Александр, слушаю природу, пение птиц, шум ветра, шелест листвы.

Вы приколистка, улыбается он.

Ну да, кивает Саня.

Уважаемые учащиеся и педагоги, кричит Вера Павловна, наш школьный Арбат объявляю открытым! В жизни каждого человека есть творчество, кто-то рисует, кто-то поет, а кто-то смолоду бережет нашу честь.

Вера Павловна смотрит на Петю, он командир отряда Юнармии.

Объявляю благодарность педагогам, классным дамам и родителям, воспитавшим таких славных детей. За активное участие в жизни школы награждаются!

Вера Павловна вручает почетные грамоты Дуне и Пете. Потом все фотографируются для отчета и загружают снимки в чат «Педколлектив».

Всю перемену дети гуляют по коридору и рассматривают свое творчество.

Ваня прибором для выжигания выдавил на доске зайца и подарил Сане, положил на перемене на стол.

Возьмите.

Это мне?

Вам.

Бусинки бисера переливаются перламутром, девочки плетут фенечки и фигурки. Саня приносит фенечки домой и прикалывает иголкой к стене, как бабочек. Когда свет падает на обои, фенечки ярко блестят.

У Сани первый урок в седьмом «А». Марию Александровну, учительницу технологии у девочек, поставили на этаж дежурить. Она периодически заглядывает в кабинет и докладывает: прошли первый этаж, посетили завуча, зашли в кабинет математики.

Идут! — свистит она Сане и тут же скрывается.

Саня вздрагивает, запинается. В коридоре слышно движение, торопливая суета. Дверь открывается, в класс заходят трое, две женщины и мужчина. Седьмой «А» встает.

Садитесь, кивает одна из женщин.

Дети быстро освобождают для комиссии последние парты.

Утром я разбираю доску и глажу для Сани платье. Мы называем его платьем Крупской, оно коричневое, закрытое, на пуговицах. К платью Крупской Саня надевает оранжевые колготки (я прошу ее надеть капроновые) и кроссовки (туфель у Сани нет).

Это как будто неприлично, говорю я.

А что, отвечает Саня, это не оранжевый, это шафрановый, цвет духовности и спокойствия в Индии.

Весь день Саня чувствует себя неспокойно. Пятиклашки подбегают обниматься и говорят: вам хорошо в платье, расслабьтесь.

Саня заходит в класс к седьмому «А», девочки свистят и улюлюкают.

Александра Сергеевна, у вас что, сегодня свидание?

А у вас есть парень?

Они сверлят Саню накрашенными глазами. Рассматривают каждый сантиметр ее большого женского тела. Разглядывают ее плечи, руки, кольца на пальцах. Они правда изучают Санины пальцы, когда она указывает им что-то в тетради.

Женщины и мужчина сидят на последней парте и выглядят как памятники, как люди Х. Так молчат, что непонятно, осознают ли они происходящее в классе. Саня говорит: «Ф-письмо», говорит: «вторая волна», говорит: «авторка». И ничего не происходит. На их лицах нулевая мимика, их позы остаются монументальными, они самодостаточны, как канон, и они закрыты. Саня не может представить этих людей в реальности, в быту, например моющими посуду или подметающими пол.

Они принадлежат институции, которая создает школьный миф, мир, полный условностей. Мальчик в синем костюмчике, девочка в белом фартуке, учительница с зеленым лицом.

Прозвенел звонок, они встали и вышли.

Они идут по коридору отдельно от всех, как будто упакованные в пузыри. Как будто их движение обеспечивают варп-двигатели, съедающие расстояние. И пространство само расступается перед ними. Школьники сами перестают двигаться, вещи сами перестают быть.

Только шепоты вслед: комис-с-с-с-си-и-ия-а.

Наша миссия, говорит Вера Павловна, посеять добро в сердцах наших детей. Продолжить многовековые традиции. Нам ничего придумывать не нужно, все было до нас, и все будет после нас. Наша миссия — сохранить и умножить.

Две женщины и мужчина стоят на пришкольном участке. Он весь изрыт ямами, комья земли торчат наружу, как кишки. Земляные внутренности запачкали туфли женщин и ботинки мужчины. Идет дождь. Капает на голову, на землю, на подоконник.