Маша вдруг остановилась на полуслове как вкопанная - Гектор аж вылетел на метр вперёд от неожиданности.

- Ты чего? - с тревогой спросил он, вернувшись.

- Гек... Я только что поняла: это была ошибка кого-то из них, из нас - из спиритиоников! Именно эти люди - те, что сейчас живут на Земле, или те, кто сейчас восстанавливаются на Крайоне, или те, кто развил подобие спиритионики на других планетах, - именно они сделали фатальную ошибку! Кто-то из них. Круг поисков - не вся Вселенная понимаешь?

Гектор знал, что надо делать в такие минуты - просто с умным видом кивать головой. Именно это он и стал делать, ведя Машу под руку дальше, в сторону офиса.

- Получается, я нашла шаг "Б", который будет после шага "А", который я...

И Маша впервые за несколько дней почувствовала, что ноги её будто отрываются от асфальта, а за спиной выросли крылья.

- Который я сделаю сегодня - более того, сейчас!

И теперь Гектора потащила к офису уже Маша.

Через двадцать минут оба были уже в Лунном БИМПе, у меморизатора.

- Скажи всем , что я на некоторое время отключусь от мира и побуду здесь, - попросила Маша Гектора, поцеловала на прощание, и тот пошёл по своим делам, а Маша со вздохом, но решительно всунула лицо в маску аппарата. Нога в содружестве с шестым чувством разума крутнула колёсико именно на столько, на сколько нужно, и Маша очутилась там, где закончила своё путешествие в прошлый раз.

Цесса почувствовала, что носитель вошёл в норму, и открыла его глаза. Через секунду она мысленно постучалась к Максиму и, не получив ответа (Максима больше не было, не вовремя вспомнила она), просто появилась в том же месте, откуда ушла в последний раз.

Носитель Максима, предположительно с самим Максимом внутри, всё ещё был там - он лежал на кровати и слушал какой-то реликт (Маша сначала не поняла, что это, но затем впитала в себя дух момента. Реликты были чем-то вроде земных телепередач, распространявшихся по реликтовому полю вселенной мгновенно для каждого воспринимающего, но были подобны памяти - трёхмерные, с осязательными, обонятельными и иными ощущениями. Люди, что писали для других такие произведения искусства, назывались реликтантами. В обиходе говорили, что реликт слушают, но фактически его воспринимали всеми органами чувств).

- Я хочу расследовать эту ситуацию и присоединиться к группе, которую ты указал.

- К сожалению, Мелисса не сможет, - ответил Макс, - её, наконец, утвердили на проект по Грации. И она, естественно, забрала Светика.

- А Паблито?

- А Паблито весь твой.

- Хорошо. Спасибо.

- За что, Цесса? - улыбнулся Максим, которого не было, - За неравнодушие? Это тебе спасибо - за желание и готовность помочь.

Цесса только кивнула, за долю секунды нащупала Паблито и переместилась к нему. Над её головой мгновенно расцвела красная звезда вполнеба и бордовый скальный горизонт. Паблито стоял на коленях и, отогнав поискового робота, сам раскапывал какой-то завиток.

Цесса подошла к нему и положила руку на плечо. Паблито это не застало врасплох, он даже не повернул головы, но занятие своё отложил.

- Рад тебе, Цесса.

Они просто посидели рядом, смотря на горизонт из зазубренных пиков. Их души вибрировали, сливаясь в одну, и ни одно плотское наслаждение Земли не могло конкурировать с единством, стерильно-чистым родством двух сущностей.

Маша чуть не отпустила пластинки меморизатора, пытаясь пропустить через себя хоть частично то наслаждение близостью, при которой взаимопроникали не бионосители, а сами люди. Она была проводником для этого тока, однако она была плохим проводником: в её духовном багаже было достаточно много мусора типа старых мелких пакостей или затаённых обид, что время вылечить не смогло. Ток энергии симпатии, наталкиваясь на эти спайки грязи, взрывал их - и это отражалось болью во всём теле.

Старая физическая боль, рубцы которой хранились в разуме миллионы лет, мучения от потерь любимых людей, моменты жуткого страха - всё это до сих пор лежало на дороге времени, словно мусор, выброшенный из окон машин на обочину оживлённой трассы, и не убиралось никогда и никем. И теперь, когда поток энергии любви и нежности устремлялся по всем клеточкам духовного естества, этот мусор, казалось бы забытый, причинял те же мучения.

Маша невзначай открыла для себя ещё и эту истину - ранит не любовь, любовь это не боль. Любовь - это величайшее счастье мира, она несёт радость, величайшее наслаждение. Она, фактически, - единственное стоящее наслаждение, которое встроено в живое существо... Боль причиняет не она, а те комки грязи... Кто оставил их на дороге? Сначала Маше казалось, что это другие люди замусорили её душу шлаком, которого с течением времени накопились высокие горы. Но вскоре она призналась себе - другие люди не в силах наплевать в её душу. Жизнь просто шла, во всеми своими неурядицами и проблемами, а мусор в собственной душе оставляла себе родимой только она сама.

А вот у Цессы этого шлака не было. Движимая жутким интересом к анатомии любви, она отвлеклась, начала вникать, проявлять истину Цессы в свою собственную - и увидела, что та уже родилась с отсутствием препятствий для такого потока. А это состояние, судя по всему, общее для всех людей того времени, было результатом работы проекта Леттуа Гири. И это... Одно только это оправдывало его существование.

Как жаль, что люди нашего мира, забитые страстями, не могут оценить всю силу этого дара собственной природы, называя любовь злом, болезнью, химической реакцией! Маша же была счастлива сейчас хотя бы оттого, что такое наслаждение станет доступно ей и другим в будущем. И будущее должно быть продолжено только для того, чтобы иметь возможность чувствовать это...

Наконец, она нашла в себе силы оторваться от этого живительного источника силы и вернуться в собственную память. Цесса посидела с Паблито ещё пару минут и, ни слова ни говоря, встала.

- У нас впереди много дел, - сказала она, - надо найти, кто совершил ошибку, и исправить её. Иначе скоро пропадёт всё, а не только Максим.

- Я думал о том, что нужно сделать. Ждал только тебя. Мы не знаем, кто и когда сделал эту ошибку, зато знаем, какие последствия это может давать. Таких людей уже достаточно много, и на примете у меня есть один парень - я заметил его вчера, когда возвращался с раскопок Нарнии. Парень не из наших, это вендор (вендорами в ту эпоху называли людей, в основном молодых, которые хотели найти путь в жизни и слонялись по разным частям галактики, пробуя то и сё, пока не находили свой жизненный ориентир). Даже не знаю, что он там делал. Но я видел его носитель в одной из пещер - и не видел его самого.

У пещеры они очутились через несколько секунд. Вендор будто ждал их - он сидел на камне у входа с беспечным видом, болтал ногами и не делал совершенно ничего. Это был мальчишка - лет двенадцать, не более. У Цессы снова немного качнулось в глазах от отсутствия жизни, но она уже начала привыкать.

- Позволь нам забрать немного твоего времени, вендор, - слегка поклонился ему Паблито, и тот кивнул головой. Маша отметила, что никакого сюсюкания или покровительственного отношения к вендору у Паблито не было и в помине - нам всем бессчётное количество миллиардов лет, и то, что в именно этой временной точке носитель Паблито оказался старше, было сущей произвольностью. Через какие-нибудь пару сотен лет вендор будет старцем, а Паблито - младенцем, а их реальные возрасты останутся точно такими же, какие есть сейчас. Что получится, если к вечности прибавить единичку?

- Не случалось ли с тобой некоторое время назад чего-то странного - будоражащего, шокирующего, выводящего из равновесия?

- Пожалуй, случалось, - кивнул тот, - Именно поэтому я нахожусь здесь. Я потерял своё имя.

- Расскажи нам. Мы спрашиваем не из праздного интереса - с человеческим родом происходят странные вещи.

- Я расскажу вам, - кивнул вендор, - Много-много лет тому назад, когда был исход - вы помните исход? - я не имел собственного имени. Как, собственно, и многие другие. Идея витала в воздухе - никто в здравом уме не хотел, чтобы его называли именем бионосителя подобно тому, как никто не хотел бы, чтобы его называли "синяя рубашка" или "галстук в крапинку". Я тоже хотел подчеркнуть свою индивидуальность.