Чтобы вернуть иммигранта в носитель, требовалось лишь "пощекотать" носитель: потянуть мышцу, получить небольшой удар извне, сильно захотеть в туалет... Чем слабже была связь, тем сильнее требовалось воздействие, и индивида буквально втягивало обратно внутрь.

Девушке было неприятно делать это. Причинять боль — невеликая наука, но работа есть работа. Неизвестно было заранее, насколько сильно придётся калечить парня.

Маша начала с того, что буддисту стало холодно, будто он сидел на двадцатиградусном морозе. Полминуты, минута... Нет, он ещё на Эвересте. Хорошо.

Маша добавила икоту. Носитель заикал, но буддисту было хоть бы хны.

Так... Применим специальный приём. Маша спровоцировала у несчастного буддиста эрекцию, по носителю понеслись гормоны, впитываясь всеми органами тела, начинавшими работать в совсем ином темпе...

Всё. Безо всяких перемещений буддист оказался в носителе.

"Наверное, ему было хорошо там, вовне, — подумала Маша, — Хотя откуда мне знать".

Брезгливо отодвинувшись от пульта, словно он был сплошь покрыт голубиным помётом, она принялась за отчёт, занявший у нее пару минут.

Впереди был ещё один потеряшка, но к тому времени, как она расправилась с буддистом, он уже самостоятельно (а точнее, с помощью сердобольных граждан) пришёл в себя. Девушка увидела, как на переходе тонированный БМВ сбил собачку, и просто упала в обморок. Ошалело повисев над носителем пару минут, она быстренько очнулась от слабеньких хлопков по щекам.

Маша не стала даже отчёт заполнять по ней. Она хотела ещё раз вернуться к меморизатору и повнимательней глянуть на прожитые жизни. И, если честно, ещё раз побывать в Леттуа Гири и узнать, что произошло в те прекрасные и, наверное, ужасные тоже времена.

—Извини, Машенька, — осадил её, однако, Борисыч, — В доступе к меморизатору тебе отказано.

—Это что ещё? — растерялась та, — Я в чём-то провинилась?

Борисыч бросил взгляд на экран.

—Официальной причины не предоставлено. Но я могу тебе сказать свои мысли.

Он крутанулся в кресле и внимательно глянул на девушку.

—Выглядит, будто ты вышла за пределы своих полномочий и смотрела на то, что смотреть было нежелательно.

"Леттуа Гири", — сразу же подумала Маша.

—Допуск снят, скорее всего, временно. И снят он как предупреждение некоего заинтересованного лица в вышестоящем руководстве БИМПа. Так что можешь считать себя предупреждённой.

Маша вышла от Борисыча разбитая и просто пошла в столовую, где встретила Катю и Анжелу, бухгалтера агентства. Обе баловались плюшками.

Мрачная, Маша налила себе чаю и плюхнулась с ними.

—Что бурчишь, подруга? — поинтересовалась пухлая Анжела, которая постоянно ела пончики из кондитерской через дорогу и делала себя ещё более пухлой, — Жизнь замучила? Дела не раскрываются?

—Да раскрываются... некоторые, — пробормотала Маша, — но я ж не бурчу, я молча принимаю сложности на мои хрупкие девичьи плечи.

—Бурчишь, бурчишь, — подтвердила Катя, — Где я слышала этот мотивчик? Та-та-тата-тата. Детская песенка какая-то.

—Не знаю, — безразлично сказала Маша, — дайте чаю попить, в себя прийти.

Минуту три девушки в молчании пили чай.

—Заинька, попляши, серенький, попляши, — вдруг весело пропела Анжела, отбивая ритм по столу рукой, — вот как, вот как, попляши!

Катя с Машей воззрились на неё, перестав жевать.

—Сестра моя своему мелкому эту песенку петь любит, — объяснила она, — А почему Маша её бурчит, мне неведомо.

В голове Марии что-то заворочалось.

—В куст меня не бросай, в куст меня не бросай, — пропела она.

—Это что ещё за народное творчество, — засмеялась Катя, чуть не поперхнувшись чаем.

—Да так, никому не нужные и бесполезные воспоминания, — вздохнула Мария.

—Мультик детский вспомнила про Братца Кролика и Братца Лиса, наверное, — отметила Екатерина, — ладно, девочки, я пойду, труба зовёт.

—Бывай, — махнула рукой Анжела, явно собираясь продолжить пиршество.

А Маша вдруг только поняла, что сказала подруга.

—Какой мультик? Стой! — уже крикнула она вслед, — какой мультик, ты сказала?

Та обернулась уже из двери.

—Ну, про Братца Лиса и Братца Кролика. Помнишь, Братец Кролик ещё кричал — не бросай меня в терновый куст, не бросай меня в терновый куст.

Но Маша уже не слушала.

Она бросилась в свой кабинет, оставив на столе недоеденный пончик и ещё горячий чай, села там перед компьютером и пару секунд подумала.

Затем открыла карту Европы и стала её изучать, водя пальчиком по островкам. Нашла фотографии с суровыми красотами побережья Исландии...

А затем побежала к Борисычу.

—Борисыч, выписывай мне командировку. Командировку мне ещё не запретили?

Вечером того же дня Маша уже смотрела из окна самолета, как тучи проносятся внизу, а затем приземлилась в Рейкьявике. На следующее утро вертолёт нёс её к каменной скале Хайдрангур у побережья Исландии.

Девушка, сидя у продуваемой всеми ветрами двери вертолёта, наблюдала, как приближается снизу скала, крохотная вертолётная площадка на ней, и маяк Тридрангар — маленькое белое строеньице с красной крышей-колпачком.

А на площадке ждал её человек — бородач в свитере и сапогах, приложивший к глазам руку и наблюдавший, как садится вертолёт.

Маша спрыгнула с вертолёта, чуть не сбиваемая с ног плотным шквалом от винта, и заказная машина, выполнив своё дело, отбыла обратно на Вестманские острова.

Двое постояли в трёх метрах друг от друга, пока не улёгся стрёкот машины и стало возможно говорить и слышать.

—Что ж... Вот ты какой, братец Лис, — только и сказала Маша Лису.

—Где ж сегодня таких умных девочек берут, а? — весело улыбнулся тот, — Уж и на краю мира нашли. Как звать-величать мою отважную агентессу? Уже не Братец Кролик ли?

—Мария Сергеевна, агентство потерянных душ. Я сообщу ваше местоположение бригаде БИМПа, и вас заберут домой.

—Маша, я дома, — просто ответил Лис и сделал приглашающий жест рукой, — проходите. Не беспокойтесь, вы сообщите обо мне бригаде БИМПа вечерком, а пока отдохните после перелёта. У меня тут хоть и по-холостяцки скудно, всё же уютно. Обещаю — ни вашей жизни, ни вашей работе опасность не грозит.

Внутри оказалась одна-единственная маленькая комната со столом и стулом. Было тепло — помещение обогревала печка на каком-то неизвестном Маше топливе. Лис сразу же поставил на неё чайник, усадил Машу на стул, а сам сел на тахту, которую придвинул поближе к столу.

—А всё-таки признайтесь, как вы меня нашли? Я думал, обрубил все связи.

—Теория девяти жизней. Меморизатор. Мы встречались с вами близ этого островка несколько веков назад, горланили тупые песни. Вот вы конкретно, Лис, орали про Лиса, что запустил Братца Кролика в терновый куст.

—Это ты, безымянный бродяга, что нёс околесицу!!! — рассмеялся Лис ,— Мы снова встретились! Подумать только, через столько лет! И как — подумать только! Теория девяти жизней — никогда в неё не верил!

Он хлопал по своим коленям ладонями и всё никак не мог успокоиться. Наконец, запал Лиса иссяк.

—Ты знаешь, как радостно встретить старых знакомых через столько лет и в таком, — он показал на Машу, — экстравагантном виде. Подумать только — теория девяти жизней! Да тебе просто повезло, Братец Кролик!

—Пусть так, — сказала расслабившаяся Маша, — но уж как есть. Пятнадцатилетний висяк раскрыла. Лучше расскажите Вы, Лис, почему исчезли с радаров.

Лис посерьёзнел и полминуты помолчал, потирая рукой лоб.

—Сколько лет Вы в агентстве, Мария Сергеевна? — наконец, ответил он вопросом на вопрос.

—Несколько жизней подряд. А в этом носителе — месяца три всего.

—Месяца три...

Лис налил вскипевшую воду в эмалированные кружки.

—Пробовали когда-нибудь цикорий пить? Так я его заварю, ничего другого у меня нет.

Он снова помолчал, осторожно отхлёбывая горячий напиток.

—Вам, Мария, — наконец начал он, — нужен меморизатор, чтобы рассмотреть жизнь в прежних носителях. Вы даже называете это существование жизнями! А мне не нужен меморизатор, я помню минувшие дни и так. И для меня это не жизни, а одна огромная, громадная, в половину вечности жизнь...