– Это всё часть плана профессора. Он хотел, чтобы печать была у тебя!

– Но зачем такие сложности? Зачем отдал печать? Зачем положил мне записку в ящик? Зачем вообще меня позвал в музей?

– Я не знаю, – покачала головой Зоя.

– Почему нельзя просто позвонить и всё обсудить?

Зоя молчала.

– Он в опасности.

– Что? – переспросила девушка.

– Профессор был в опасности или чувствовал какую-то угрозу. Это единственное, что приходит на ум. Поэтому передал печать и просил прийти меня. Что-то случилось, и он не мог держать печать и перевод у себя.

– Он мне не рассказывал.

– Очевидно, перевод имеет ценность, раз Николаев принял такие странные меры.

– Ты думаешь… – Зоя запнулась. – Ты думаешь, профессора убили из-за этой печати?

Писатель вздохнул:

– Очень вероятно. – Он пристально посмотрел на Зою: – Знаешь, откуда у него эта печать?

– Нет.

– А как ты меня нашла в музее?

– По фото. Профессор показывал мне его в своём смартфоне. Вы там вместе на какой-то лекции.

– А, ну понятно.

Несколько секунд они сидели в тишине.

Чем же на самом деле занимался профессор?

И что же он узнал?

Саблин нажал на звонок.

Дверь открыла немолодая женщина в ярком домашнем халате.

Он уже несколько минут ходил по подъезду, где жил профессор, расспрашивая жильцов, и наконец дошёл до соседки покойного Николаева по лестничной клетке, которая и обнаружила труп.

– Добрый день. Капитан полиции Саблин. Я вам звонил, мы договаривались о встрече.

– Да-да, входите. – Женщина шире открыла дверь. – Простите, что не смогла ответить на ваши вопросы утром, неважно себя чувствовала.

– Ничего страшного, – произнёс Саблин, проходя в гостиную, обставленную очень просто, и сел на стул у большого стеклянного стола.

Женщина зашла в комнату следом и села напротив.

– Я ненадолго, – начал капитан, доставая из внутреннего кармана блокнот и ручку.

Она кивнула.

– Вы одна живёте?

– Да.

– Как хорошо вы знали вашего соседа?

– Не могу сказать хорошо, но мы часто встречались с Николаем Фёдоровичем у лифта, иногда виделись во дворе, заходили вместе в подъезд. Мы не дружили, но я живу здесь около десяти лет и за это время узнала немного каждого.

– Что можете сказать о Николаеве? – Саблин приготовился записывать.

– Он был воспитанным, интеллигентным… короче, профессор. – Она приятно улыбнулась. – Иногда к нему приезжала его дочь. – Женщина пожала плечами. – Пожалуй, всё.

– Дочь? – переспросил Саблин.

– Да, дочь. По крайней мере, так сказал.

– Как её зовут?

– Не знаю, не говорил.

– Ясно. – Саблин записал информацию в блокнот. – К нему вообще часто кто-нибудь приходил?

– Понятия не имею. Я, знаете ли, не следила за ним. Это в маленьких городах, в деревнях всем интересно, что там происходит у соседей, а в мегаполисе у всех собственные дела и свои интересы. – Женщина опять улыбнулась.

– Когда вы видели профессора последний раз? – Саблин записывал.

– Ой, в тот самый день и видела.

– В день убийства?

– Ну да.

– Расскажите тогда об этом и о том, как вы обнаружили тело.

– Ох! – Женщина вздохнула, давая понять, что обсуждать это ей неприятно. – Утром я вышла по делам.

– В котором часу?

– Примерно в одиннадцать.

Саблин кивнул:

– Дальше.

– Вернулась я, наверное, к обеду. И как раз встретила профессора, он очень спешил куда-то.

– Куда?

– Не знаю, я стояла у лифта на первом этаже, а он из него буквально выбежал, наспех поздоровавшись со мной.

– Что ещё заметили? Что-нибудь необычное?

– В руках у него был какой-то конверт или лист бумаги, кажется. Он его торопливо засовывал в карман.

– Дальше.

– Я поднялась к себе, пообедала, посмотрела кино, а потом мне позвонила подруга. Мы с ней долго разговаривали, а после она предложила пойти прогуляться во дворе. Подышать воздухом. У неё сына уволили с работы, и теперь она…

– Давайте про профессора, извините, – перебил женщину Саблин.

– Ну да. Так вот, я оделась и вышла на улицу.

– В котором часу?

– Мне кажется, около шести вечера.

– До этого времени никто к профессору не приходил?

Женщина пожала плечами.

– Что было потом?

– Я вышла во двор, где меня ждала подруга. Мы погуляли, постояли у моего подъезда, поговорили, потом я пошла домой, уже начинало темнеть. Когда я поднялась на свой этаж и зашла в квартиру, я услышала, как хлопнула дверь у профессора.

– Сколько было времени, запомнили?

– Может быть, около восьми вечера.

– Вы видели, кто это был? Кто-то заходил или выходил?

– Да, я посмотрела в глазок. Из квартиры вышла его дочь, очень быстро пошла вниз по лестнице.

– Вы уверены, что дочь?

– Да, конечно. У неё на голове был платок, такой голубой, я её видела в нём несколько раз.

– Что было после этого?

– Потом, уже вечером, я пошла выносить мусор, вышла и увидела: дверь квартиры профессора чуть приоткрыта. Я подумала, ну мало ли, может быть, кто-то собирается выходить. Я вынесла мусор, вернулась, а дверь так и была приоткрыта. И тут меня что-то словно повело в его квартиру! Я поинтересовалась, есть ли кто-то дома у профессора, но никто не ответил, и тогда я заглянула в квартиру, ну и обнаружила его. – Женщина вздохнула. – Ужасно!

Саблин молчал несколько секунд, записывая в блокнот.

– Так, скажите, когда вы заметили дочь профессора, то видели самого Николаева?

– Нет.

– А не видели, дочь закрыла дверь квартиры, когда выходила?

– Да, я слышала, как хлопнула дверь, поэтому и глянула в глазок.

– Ясно. В котором часу вы обнаружили тело?

– Думаю, около одиннадцати вечера, я сразу позвонила в полицию.

– Понятно. Что-нибудь необычное в поведении профессора было в последние дни? Или, может, странные люди к нему приходили?

– Странные люди? – покачала головой женщина. – Вроде бы нет.

– К вам зайдёт наш сотрудник, покажет кое-какие фотографии, и вы составите фоторобот дочери профессора, хорошо?

– Хорошо, – женщина вздохнула и кивнула.

Зоя взяла листок и прочитала то, что там написано: «Сокровище скрыто Калду по велению Повелителя Ветра. Тысячи лет оно блуждало по свету. Место его ярко и посвящено чужим богам-спасителям, а путь высечен в камне, что находится в последнем Доме Великого Царя, который стоит у истоков реки, что берёт начало у Великих Гор сына Повелителя Ветра. Ступай к Владычице Воздуха и следуй по знакам трижды».

– Странный текст. Что это значит? Какая-то галиматья, если честно.

– Да, пока мало понятно, – согласился Филипп.

– Может быть, профессор неточно перевёл? – предположила девушка.

– Неточно перевести Николаев не мог, он был специалистом по древним языкам, думаю, тут дело в другом. Мало перевести, надо уметь трактовать.

– Должен же быть какой-то смысл.

– Должен, – повторил писатель и перевёл задумчивый взгляд с девушки на стопки книг, лежащих на столе. – Есть один человек, который сможет нам помочь.

– С трактовкой?

– Да.

– Кто? – с надеждой в голосе спросила Зоя.

– Профессор Смирнов.

– Смирнов?

– Да, он мой дядя.

– Твой дядя? – она недоверчиво посмотрела.

– Он в некотором роде тоже специалист по древним языкам.

– Ты думаешь, ему можно показать текст? Ему можно доверять?

Филипп положил листок на стол и сел на диван.

Он колебался.

Чутьё подсказывало, не стоит влезать в эту историю с убийством профессора, но оно же говорило ему: здесь есть тайна, удивительная загадка, и если он не попытается её разгадать, то будет об этом жалеть.

– Дело не в том, можно ли доверять моему дяде, а в том, стоит ли его втягивать, понимаешь? Я сам до конца не уверен, что нам надо влезать в это. Ты же понимаешь, профессора, скорее всего, убили из-за этого перевода?