– Может быть, – девушка пожала плечами.

– Но разве тебе неинтересно узнать, что скрывает текст? А вдруг тут реальная тайна? Настоящее сокровище!

Писатель встал, взял листок с переводом и ещё раз его прочитал.

Интересно. Чертовски интересно! Он понял, что сдерживается изо всех сил. Пытается найти отговорку, чтобы не погрузиться в эту авантюру с головой. Но именно всё происходящее сейчас оживило его, наполнило невероятной энергией, любопытством, всем тем, чего он не ощущал со времён работы в музее, когда изучал древние рукописи и артефакты.

– Кто знает, что печать у тебя?

Зоя пожала плечами:

– Думаю, никто.

Некоторое время они молчали.

– Ладно, – девушка забрала листок с текстом со стола, – давай печать, я сама разберусь.

– Подожди-подожди! – Филипп понял, сдерживаться больше не может. – Профессор хотел рассказать мне о печати, возможно, предполагая, что я смогу помочь с трактовкой текста, значит, я тоже в это вовлечён так или иначе. – Он надел лёгкую куртку и положил в карман печать. – Но к дяде я пойду один. Не хочу, чтобы нас тобой видели вместе. На всякий случай. Жди меня здесь.

– Хорошо, – Зоя отдала писателю переведённый текст.

Капитан Саблин сидел в своём кабинете, обдумывая детали дела.

Результатов не было. А прошло уже полдня с момента обнаружения тела.

Пока единственная реальная зацепка – всё та же татуировка с двумя буквами: АА.

Как и в прошлый раз. Тогда Саблин тоже упёрся в отсутствие улик и зациклился на татуировке.

Неужели и это дело будет не раскрыто?

Следователь вздохнул, прогоняя неприятные мысли.

Он должен его раскрыть! Должен! В конце концов, это может плохо отразиться на его карьере, хотя о ней он думал всегда в самую последнюю очередь.

Дверь открылась, и в кабинет заглянул Глеб Бойко:

– Звал?

– Заходи, – Саблин махнул рукой. – Есть новости?

Бойко сел на стул:

– Ну, во-первых, экспертиза подтвердила, что татуировки одинаковые. Они могли быть сделаны в разное время и разными мастерами, но по одному и тому же макету. Шрифт букв, наклон одинаковый. Но у Николаева татуировка свежая, ей не больше трёх лет, а у Рульковского старая, как показала экспертиза.

– Хорошо, – кивнул Саблин.

– Во-вторых, мы подняли всю информацию по профессору. Он и Рульковский когда-то вместе работали в НИИ.

– Прекрасно, – следователь щёлкнул пальцами. – Вот тебе и связь между двумя убийствами! Оба работали в одном учреждении, у обоих одинаковая татуировка. Продолжайте копать.

– Это ещё не всё. У Николаева оказывается есть дочь!

– Да, уже знаю. Соседка её видела. Похоже, она сможет её опознать. Отправь кого-нибудь к соседке. Пусть также покажут фото всех, кто проходил по делу об убийстве в антикварной лавке. Убийства, скорее всего, связаны. Не думаю, что это совпадение.

– Сделаю. Да, по документам дочь приёмная, есть её детские фотографии, мы их отсканировали, они скоро будут у тебя в электронном виде в деле. Ребята её уже ищут.

– Хорошо, – Саблин закурил.

Профессор исторических наук Пётр Иванович Смирнов жил в десяти минутах ходьбы от племянника, в четырёхэтажном доме, отреставрированном и заселённом пару десятилетий назад. Когда-то, в девятнадцатом веке, здесь жила семья помещика, теперь же дом перестроили. На каждом этаже по одной квартире, лифта не было, но имелся консьерж, сурово провожающий пытливым взглядом всех посетителей.

– Дядя Петя у себя?

– Да, он сегодня не выходил.

Поднявшись на второй этаж, писатель позвонил в дверь.

– Кто? – послышался вопрос.

– Это я, Филипп.

Раздался щелчок замка, и дверь открылась.

– Как я рад! – седовласый мужчина заключил племянника в объятия. – Давненько мы не виделись!

Пётр Иванович был преклонных лет, однако его неуёмный темперамент и энергичность натуры вводили людей в заблуждение, скидывая профессору пару десятков лет.

Среднего роста, с абсолютно седой шевелюрой и небольшой бородкой, которую он подкрашивал в чёрный цвет, в очках в экстравагантной золотой оправе, с большим животом и избыточным весом, профессор не выглядел серьёзным учёным с мировой известностью. Он был общителен, весел, однако строг, всегда пунктуален и педантичен в вопросах организации быта и работы.

– Да, несколько месяцев не виделись.

– Проходи, проходи. – Пётр Иванович пропустил племянника в квартиру и закрыл за ним дверь.

Просторная прихожая, не загромождённая мебелью, плавно переходила в большую гостиную, от которой её отделяли бархатные зелёные портьеры.

Филипп прошёл в комнату, в центре которой стояли массивный дубовый стол и стулья.

Вдоль стен тянулись книжные шкафы, в промежутках между ними висели фотографии и картины.

– Так, садись. Может, чайку? – предложил профессор.

– Нет, спасибо. – Филипп сел за стол. – Я, собственно говоря, по делу.

– Ах, ну вот, в кои веки любимый племянник приходит в гости, а, оказывается, он по делу, – покачал головой профессор, но улыбнулся.

– Пётр Иванович, кто там? – послышался звонкий женский голос, и у Филиппа перехватило дыхание.

– Это Филя! – крикнул профессор. – Ну, так и что у тебя за дело?

– Слушай, так сложилось, что у меня оказалась одна необычная вещь. Я предполагаю, она очень древняя.

– Древняя? Как интересно! – В дверях гостиной появилась высокая брюнетка.

Благодаря облегающему синему платью и каблукам её фигура казалась невероятно стройной. Черты лица девушки можно было назвать правильными, даже классическими: миндалевидные тёмные глаза, прямой нос, в меру высокий лоб и тонкие брови. Волосы, пышные и вьющиеся, волнами спадали на оголённые руки.

Девушка зашла в комнату.

– Привет!

– Привет! – Филипп проводил её взглядом, с наслаждением вдыхая аромат духов.

– Майя, присоединяйся, Филя хочет мне что-то рассказать. Садись.

Писатель достал из кармана золотую печать и поместил на книгу, лежащую на столе.

Рядом он положил листок с переводом.

Профессор достал из нагрудного кармана очки и надел их, сняв те, что были на нём.

Он взял в руки печать.

– О, Шумер? – с интересом спросила Майя.

– Именно так, – подтвердил Пётр Иванович.

– Где ты взял эту печать? – Майя посмотрела на Филиппа.

– Мне передал её один знакомый.

Несколько минут в тишине профессор Смирнов внимательно рассматривал реликвию.

– Не совсем уверен, но думаю, где-то третье тысячелетие до нашей эры, – наконец произнёс он. – Такая письменность, а точнее, клинопись использовалась в Шумере. В то время люди ещё не умели обозначать звуки и слоги в письме, они использовали знаки, иероглифы, которые имели рисуночный характер. Хотя тут, конечно, можно предположить, это даже конец четвёртого тысячелетия. Так, теперь посмотрим перевод. – Профессор положил печать и взял листок с текстом. – Да, такое ощущение, что смысл очень мудрёный, – он сменил очки.

– Надо понять, о чём говорится в этом тексте, – сказал Филипп.

– Хм… – Пётр Иванович задумчиво смотрел на печать. – Как ты сам знаешь, древние тексты – вещь очень сложная. Некоторые слова или фразы нельзя трактовать буквально.

– Но ведь очевидно из перевода, речь о чём-то ценном, разве не так?

Профессор нахмурил брови:

– Возможно, а возможно и нет, но если что-то ценное и есть, то им может оказаться что угодно! – Он положил ногу на ногу и откинулся на спинку стула. – Начиная от фамильных драгоценностей, принадлежавших семье владельца печати, до какой-нибудь ерунды. Не зная, кому принадлежала эта вещь, где она найдена и о каком периоде идёт речь, мы не можем вообще рассуждать о её ценности.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.