Он сел в машину.

Мысли вертелись в голове.

Понятнее не стало, был ли Николаев тем самым Колей, который положил ему записку в почтовый ящик, или нет.

По описанию соседки похож.

И что-то в сочетании двух одинаковых букв на татуировке профессора ему казалось неуловимо знакомым.

Неожиданно Филипп почувствовал: всё происходящее его не пугает, а интересует!

Хотя теперь, когда профессор мёртв, узнать больше сложно.

Тем более что уже вмешалась полиция.

Доехав до дома, писатель зашёл в свой подъезд и направился к лифту.

– Привет, – услышал он тихий голос и обернулся.

Из темноты лестницы вышла девушка, вчерашняя владелица печати.

– О, привет! – сказал Филипп. – Наконец-то ты объявилась.

– Моя вещь всё ещё у тебя?

– Да, – писатель вытащил из кармана свёрток. – Держи.

– Мы можем поговорить?

– О чём? – Филипп стоял, протягивая свёрток девушке, которая не торопилась его забрать.

Сейчас ему меньше всего хотелось с кем-либо общаться. Он спешил домой, к компьютеру.

– Это очень важно, но я не могу говорить здесь. – Девушка недовольно оглядела подъезд.

– Хорошо, пойдём.

Они поднялись в квартиру.

– Кофе?

– Да, спасибо.

Прошли в кухню.

– Итак, – молодой человек включил кофеварку и сел за стол напротив гостьи, – как ты меня нашла? И о чём хотела поговорить?

– Я проследила за тобой. Тогда, после музея, – голос девушки звучал тихо.

Сегодня она казалась не такой испуганной, как накануне.

Лицо её было ухоженным и загорелым. Светлые волосы собраны на затылке. Одежда – джинсы и голубая майка, поверх которой надета тёмная кофта.

– Я видела, как ты поймал такси, и поехала за тобой.

– Хм… Понятно, – усмехнулся Филипп, встал и выключил кофеварку, которая известила о готовности коротким звуковым сигналом. – Как тебя зовут?

– Зоя.

– Ну а как меня, ты, судя по всему, знаешь.

– Да. Я должна извиниться за то, что втянула тебя в эту историю, но другого выхода не было. Я всё объясню, – Зоя глубоко вздохнула.

– Отлично. Хотя честно, я был бы тебе признателен, если ты просто заберёшь свёрток и на этом мы расстанемся. У меня много работы. – Кофе готов, и писатель поставил на стол две чашки, Зое и себе. – Молоко, сахар?

– Нет, не надо, – сказала девушка. – Пожалуйста, выслушай меня!

Филипп пожал плечами:

– Давай. – Он сел и глотнул кофе.

– Вчера мне неожиданно позвонил один знакомый. Точнее, бывший преподаватель, мы поддерживаем отношения.

Писатель без особого интереса слушал девушку, рассматривая её.

На вид ей не больше тридцати лет, худощавая, слегка сутулая, светлые глаза, бледная кожа.

– Он был очень взволнован и попросил о встрече, – продолжала Зоя. – Мы встретились, и он показал мне печать. Ты ведь, наверное, уже посмотрел, что в свёртке?

Филипп кивнул.

– Попросил сохранить предмет до вечера, так как у него какие-то проблемы и он не хотел хранить свёрток дома.

– Ага, – писатель отстранённо посмотрел в окно.

– Дальше он попросил меня прийти вечером в музей, где я должна была вернуть ему печать.

Упоминание музея привлекло внимание Филиппа к рассказу Зои.

– Он назначил тебе встречу в Музее частных коллекций? В том самом, где мы встретились?

– Да. – Зоя отпила кофе из чашки.

До этой секунды писателю казалось, что история с запиской, музеем и профессором Николаевым не имела никакого отношения к событиям с печатью. Это выглядело как странное и нелепое совпадение. Но теперь всё начало неожиданно меняться.

– Я пришла к музею, – рассказывала Зоя, – долго его ждала у входа. Затем открылась выставка и я прошла внутрь, но и там его не оказалось. Я начала нервничать, но он так и не пришёл. – Лицо Зои раскраснелось. – В общем, было уже поздно, и я ушла, – она виновато посмотрела на писателя.

– Интригующий рассказ. – Он допил кофе. – Но какое отношение к этому имею я?

– Дело в том, что я не случайно отдала тебе печать. Мой знакомый попросил меня это сделать, если сам не появится в музее. Он не появился. Я нашла тебя и передала печать. А утром я позвонила ему, и мне сказали, он мёртв! – Зоя замолчала.

– Так, подожди, подожди… – Филипп резко откинулся на спинку стула. – Ты хочешь сказать, твой знакомый попросил передать печать мне, если сам не придёт в музей?

– Да.

– Отдать мне, потому что он не хотел хранить предмет у себя?

– Да.

– Отлично! – Филипп хлопнул ладонями по коленям. – Просто прекрасно!

– Прости.

– Да уж…

– Я не знала, что всё так получится!

– Этот твой знакомый – профессор Николаев?

Девушка несколько секунд смотрела на писателя, а потом кивнула:

– Да. Но, Филипп, это ещё не всё.

– Не всё?

Из кармана Зоя достала листок бумаги, сложенный в несколько раз:

– Вместе с печатью было ещё вот это, – и она протянула листок Филиппу. – Но я отдала тебе только печать. Не знала, можно ли тебе доверять.

Писатель развернул листок и прочёл написанное.

– Зоя, – серьёзно сказал он, – не знаю, что на самом деле произошло, но, похоже, мы сейчас в центре очень неприятной истории!

Где-то рядом зазвонил мобильный.

Саблин приоткрыл глаза.

Он лежал на диване в своём кабинете.

Телефон продолжал настойчиво звонить.

Следователь нащупал его в кармане пиджака, который лежал рядом на стуле.

Посмотрел на часы. Он проспал всего минут сорок.

Но и этого было вполне достаточно для человека, который привык не спать сутками.

– Капитан Саблин, слушаю.

– Это Влад, – услышал он голос патологоанатома. – Готовы результаты вскрытия и токсикологии. Я отправил тебе их по электронной почте, но решил позвонить, чтобы быстрее сообщить.

– Что там?

– Это убийство.

Саблин почувствовал, как участился его пульс:

– Как его убили?

– Отравление, – сказал Влад, – в органах и тканях образовался дефицит молекулярного кислорода, а в кровяном русле обнаружилась его избыточная концентрация. Окраска крови во всех венах ярко-красного цвета в результате повышения содержания гемоглобина. Бедняга мучился минут пять.

– Цианид? – уточнил Саблин.

– Он самый.

– Понятно. Отпечатки, волокна, ДНК?

– На теле больше ничего. Когда начал действовать яд, наступил паралич, так как доза яда, надо сказать, лошадиная. В этот момент бедняге и отрезали язык.

– Как яд попал в организм?

– Скорее всего, его подмешали в какой-то напиток. Он выпил яд. Его частицы обнаружены во рту покойного.

– Ясно. Спасибо.

Саблин положил телефон на стол.

Значит, всё-таки цианид.

Он в этом не сомневался.

Таким же ядом был отравлен антиквар полгода назад.

Филипп смотрел на текст, написанный от руки на листке бумаги.

– Ты знаешь, что здесь написано? – спросил он.

– Нет.

– Это перевод шумерской клинописи с печати.

– Да, профессор, наверное, сделал и записал его.

– И собирался отдать мне?

– Да.

– Я хорошо знаком с Николаевым.

– Понимаю, иначе профессор не просил бы отдать печать и перевод тебе.

– Сегодня утром я приехал к нему домой. Там была полиция. Так я и узнал, что с ним случилось. Видишь ли, Николаев тоже назначил мне встречу в тот день в музее.

– Я знаю, – девушка кивнула. – Профессор сказал, ты тоже будешь на выставке. – Она нервничала.

– Чёрт! – Филипп возбуждённо потёр лицо руками. – Невероятно! Какой-то Коля кладёт мне в почтовый ящик записку с просьбой прийти в музей. Там я, естественно, этого Колю не нашёл, но встретил тебя, и ты отдала мне печать. Затем утром я понял, Колей, который прислал записку, может быть профессор Николаев, и отправился к нему. Приехав, я узнал, что он мёртв, а потом пришла ты и рассказываешь, что в музее появилась по его же просьбе и он велел отдать мне печать, если сам не придёт. Я словно в дешёвом сериале!