Пока же Севель лишь улыбнулась бледненькой от напряжения Агне, немного побегала с Утой, потом помогла ей кормить воробьёв булкой и снова погналась за развеселившейся малышкой через заплетённые розами арки.

И вылетела прямо на величавую даму, сопровождаемую целой свитой мужчин-охранников и женщин, улыбчивую, но недосягаемо царственную.

Дама заранее заулыбалась Севель.

– Здравствуйте. Я Рудена, герцогиня Азиттийская… В первый раз представляю себя сама. Честно сказать, это очень непривычно. – Она лишь слегка повернула голову в сторону спешащего по аллее помощника дворецкого – Хенем отбыл в столицу вместе с господином. Помощник выглядел всполошенным, аж запыхался. – Не волнуйтесь, я нашла вашу госпожу сама.

И звучало это так, словно было заодно и разрешением, и требованием удалиться и больше не надоедать. Поразительно, как это у дамы получилось – непринуждённо, уверенно. Даме этой даже при всём желании не удалось бы противиться. Рудена, отвернувшись от помощника дворецкого, продолжила:

– Вы же Севель, я не ошибаюсь? – Потерявшая дар речи Севель лишь поклонилась. – Чудесно! – Герцогиня посмотрела на притихшую от испуга Уту. – Надо же, а мне не рассказывали, что у вас есть ещё и дочка.

– Это воспитанница, – хрипло пояснила Севель, рефлекторно прижимая девочку к себе.

Рудена вдруг изящно опустилась на траву.

– Привет, малышка. Подойдёшь к тёте? – И прозвучало это так тепло, что и Севель отпустила Уту, и Ута, хоть и оглянулась на опекуншу, но к герцогине пошла. Герцогиня подхватила её на руки, легко поднялась. – Какая ты милая. Как тебя зовут? Ута? Уточка, милая уточка! А я – Рудена. У меня деток, к сожалению, нет, но я очень хотела бы, чтоб у меня была такая малышка, как ты… Нет-нет, не бойся, я ни за что не заберу тебя у мамы Севель. – Женщина отпустила малышку, и та поспешно уткнулась Севель в колени. – Господи, я её, кажется, испугала. Прошу прощения, я не хотела.

– Она просто ещё не привыкла, ваша светлость.

– Просто Рудена. Вы согласитесь со мной поговорить?

– Конечно… – Севель передала Уту Агне, которая уже дожидалась рядом, и неуверенно указала в сторону тента. – Там можно присесть, если вы…

– Благодарю. – Герцогиня величаво прошествовала к шезлонгам и опустилась в один из них так, как могла бы воссесть на трон. – Нам нужно с вами поговорить, если позволите. Как понимаю, муж с вами пока ситуацию не обсуждал.

У Севель сжалось под ложечкой.

– Какую ситуацию? – сведёнными губами пробормотала она.

Рудена смотрела с сочувствием.

– Граф сейчас ведёт переговоры с его величеством. Император просит его уступить вас ему. Государь хочет принять вас в свою семью.

– Я… Что?

– Да, понимаю, это очень неожиданно. И, наверное, я путано объяснила. Видите ли, Кридану нужен наследник. Думаю, больше, чем кому-либо ещё в этом государстве, потому что ставки неимоверно высоки. Даже верная надежда на наследника успокоит страну, и это нужно нам всем. Он питает надежду на вашу помощь. Севель вы же понимаете, о чём я говорю?

– Я… Я плохо разбираюсь… Я не представляю…

Герцогиня осторожно взяла Севель за руку.

– Вы в шоке. Ещё бы. Я потому и захотела поговорить с вами до того, как это соберётся сделать ваш муж. Кстати – вы давно его видели?

– В прошлом месяце он приезжал навестить сына.

– Он ночевал с вами?

– О… Нет.

– Он вас бережёт. Это хорошо… Вы в смятении. Я понимаю. Позвольте хоть немного вас успокоить… Севель! Севель… – Севель, вздрагивая всем телом, спрятала лицо в ладонях. – Вас так сильно пугают перемены?.. Вы привязаны к мужу?

– Нет, просто… Я лишь боюсь, что будет, если у меня не получится.

– Не получится?

– Что если девочка?

– Ах! – Герцогиня заулыбалась. Она уже завладела обеими руками Севель, а та и не заметила, и это прикосновение было успокаивающим. – Милая моя, вам совсем не нужно беспокоиться. От вас ровным счётом ничего не потребуется сверх того, что нужно от доброй спутницы, а позже жены. Никто не будет грозить вам за рождение ребёнка не того пола.

– Но ведь вы сами сказали, что государь хочет… Он хочет…

– Да, конечно. Ему нужен сын. Но намного важнее ему сейчас выиграть время, и он хорошо понимает, что женщина не может сделать больше, чем ей дано судьбой. У любимой супруги его величества госпожи Аддешур три дочери, и к ней он никогда не имел претензий.

– Она – высокородная дама.

– Но её милость Оливена – нет. А к ней супруг тоже лоялен. И к вам будет, потому что так он привык. Не надо бояться. Севель, вы в любом случае будете благополучны и обеспечены.

– Да, я… Господин граф обещал обеспечить меня деньгами за рождение сына.

– И сколько он вам обещал? – вдруг заинтересовалась Рудена.

– Миллион.

– Та-ак… И пока он его вам не выплатил?

– Пока нет. Но ведь сумма большая…

– Да. И я смотрю, он тот ещё жук. Сумма большая, хоть и вполне подъёмная для главы графства, но, и её он придумал как сэкономить… Да бог с ним. Неважно. Свои деньги вы получите и своё уверенное положение – тоже. Я позабочусь о вас.

– Вы – старшая жена? – робко уточнила Севель, вспоминая Анику.

Та уже полгода приезжала к ней минимум раз в месяц. Она возилась со Славентой, общалась с Радовитом и пыталась ненавязчиво помириться с их матерью, а если получится, то и Нумерия с ней помирить. Как-нибудь потихоньку, заочно. Аника объясняла, что самолюбие давит на него, не даёт возобновить общение с «предательницей», как он считает, но на самом деле Нумерий хотел бы. Действительно хотел бы.

Севель уже хватало жизненного опыта понять, что происходит. После рождения Держена всему семейству Гилов стало понятно, что с его матерью нужно мириться – и потому, что она, если окажется злопамятной, может напакостить, и потому, что дружба с матерью графского наследника уж всяко будет полезна любому. И Нумерий, конечно, поручил Анике всё устроить.

Его можно было понять – не самое приятное дело идти на поклон к бывшей жене, к которой испытываешь такую обиду. Севель понимала. Но и сама она к собственному изумлению обнаружила в себе обиду и даже некоторое злорадство. Она не могла простить Нумерию те горькие часы, когда она заливалась слезами, чувствуя себя редкостной дрянью. Теперь она себя уже таковой не считала. Она начала понимать, что и Радовит со Славентой – значительный подарок мужчине, который её спас, и их родство с графским отпрыском и наследником – огромное подспорье в грядущей жизни. Братьям будущего графа обеспечена приличная карьера. Нумерий мог бы понять это и отнестись снисходительно к её собственному положению – хотя бы заботясь о собственных сыновьях.

И её терзала дилемма – с одной стороны, ей по-бабьи хотелось… как бы это сказать… проучить Нумерия. Не пакостить ему, конечно, но заставить немного поволноваться. Пусть понервничает и не думает, будто у него есть какие-то преимущества, которые ему даёт родство его сыновей с наследником графа. С другой стороны, к Анике Севель не имела ровным счётом никаких претензий. Наоборот. Эта женщина вызывала у неё огромное уважение. Так заботиться об интересах большой семьи и всегда сохранять человечность могла далеко не каждая женщина.

Поэтому Анику она любезно принимала, с удовольствием угощала, обсуждала с ней детей, блюда, наряды, здоровье и обстановку в графстве, а от бесед о Нумерии и отношении к нему старательно уворачивалась. Понимала, что до бесконечности так не получится, но усердствовала как могла. И получалось лишь потому, что Аника действительно боялась обрушить хрупкий, как ей казалось, с трудом завоёванный мир. Севель тоже предпочитала пока балансировать на грани неопределённости. Ей сейчас не хотелось ничего решать.

– Старшая? – уточнила герцогиня. – В каком смысле? Первой супругой императора была Рустелла Эннегатт, она скончалась шесть лет назад… А, вы о положении в семье. Нет. Среди нас нет официальной старшей жены, просто сейчас я выполняю поручение. В любом случае, вам не следует волноваться. Конечно, вы чувствуете себя оскорблённой, обиженной, использованной. Вами распорядились, не поинтересовавшись вашей волей…