Она медленно прошла по аллее от машины ко входу, словно хотела показать себя. Может, в глубине души так она и считала, а заодно давала графу время продумать линию поведения. Это уже было хорошим тоном великосветских отношений. Здесь никуда не спешили, даже если время наступало на пятки, и клинок уже был занесён над головой. То есть, делали вид, что не спешат.

А у Рудены, кстати, этот клинок уже – умозрительно говоря – холодил шею. Только её успех в намеченном деликатном деле определял, как император оценит её усилия в других делах как вмешательство в большую политику или как обычную и простительную заботу о своём благосостоянии, да ещё и с выгодой для империи. В первом случае его гнев обрушит все её упования и похоронит её будущее. Во втором всё пройдёт благополучно.

Граф принял гостью на веранде. Та была густо заплетена плющом и каким-то экзотическим цветущим растением, и уже не имело значения, что там по другую сторону этого растительного великолепия. У Рудены мелькнуло в голове: как это мило со стороны Эрмия, что он создаёт здесь такой приятный полумрак. В нём женщине намного легче было выглядеть привлекательной. Хозяин дома принимал её с любезной радушной улыбкой, вёл обычный светский разговор, но в его взгляде она читала холодное понимание, какова её цель, и полную готовность к разговору.

Это немного сбивало с настроя. Сложно атаковать того, кто встал в оборону по всем правилам военного искусства.

– Надеюсь, вы не возражаете, если мы перейдём к делу? – постаравшись улыбаться как можно милее, произнесла Рудена, чувствуя, что, как бы она ни отдаляла момент, приступать к делу нужно.

– Извольте, – проговорил мужчина, отворачиваясь.

– Понимаю, тема неприятная.

– Я ожидал чего-то подобного. Однако рассчитывал, что его величество всё-таки сочтёт уместным обсуждать этот вопрос лично со мной.

Рудена примиряющее улыбнулась. У неё появилось ощущение, что ситуация постепенно упрощается.

– Это ведь семейное дело. Вполне логично поручить его женщине.

– Старшей женщине в семье.

– Матушка его величества не может участвовать в переговорах, вы же знаете.

– Я не о том. Разве вы уже были признаны старшей женой в своей семье?

– Да куда мне… Я не претендую, уверяю вас. Но остальные супруги моего мужа слишком заняты.

Граф с любопытством повернулся к герцогине.

– А кто из вас всех могла бы претендовать на это гордое звание?

– Боюсь, никто, – с идеальной сдержанностью ответила она, бестрепетно глядя его в глаза. – Единственным старшим в нашей семье может быть только его величество.

И мысленно похвалила сама себя – отлично выкрутилась. Не подкопаешься.

Её собеседник усмехнулся с одобрением – тоже оценил.

– Понимаю ваше положение, герцогиня. Значит, его величество заинтересовала моя жена.

– Это женщина, которую вы сами взяли в жёны, чтоб обзавестись наследником. Кстати, поздравляю вас с рождением сына.

– Ну, ему уже скоро год. Но всё равно благодарю.

– Он хорошо развивается?

– Отлично. Мальчик крепенький. Три месяца назад я провёл представление сына в графстве и наделил его титулом, а после того, как ему исполнится год, представлю его ко двору. Тогда вы его и увидите.

– Я надеюсь увидеть вашего мальчика раньше.

Граф обратил на Рудену моментально оледеневший взгляд.

– Хотел бы прояснить один момент – вы собираетесь стоять на том, что я должен отдать императору не только жену, но и сына?

– Ни в коем случае. Но я предположила, что вас заинтересует возможность для вашего наследника начать делать карьеру при дворе ещё в младенчестве.

Сработало: во взгляде Эрмия появился интерес. Вполне естественно – без положения в свете аристократ может вести лишь с натяжкой приемлемый уровень жизни, и даже не мечтает получить хоть какую-то власть. Крупинки власти любой высокородный подбирал скрупулёзно, все до единой, какая только ни окажется в поле его зрения, на расстоянии хватка́ руки. Каждому из них всегда было мало того, что у них уже есть. Собственно, таков почти любой человек в мире.

Но вопрос ещё был далёк от разрешения.

– Думаю, заинтересует. Но пока семью ещё возглавляю я, а не мой сын.

– Его величество не сможет предложить вам место при дворе. Вы же понимаете крайнюю деликатность ситуации. Но государь окажет вам всю возможную поддержку с прекращением беспорядков в Эрмии. И, кроме того, для вас есть одно важное поручение. Пограничные области Агер-Аванда сейчас остаются без присмотра, торговля там идёт стихийно и кое-как, а за работой таможенных служб никто не следит. Государю необходима ваша помощь в этом деле.

– Но передавать мне графство он не планирует.

– Нет, разумеется. Само графство пока останется под контролем государства.

– Пока?

Рудена слегка улыбнулась.

– «Пока» здесь можно трактовать как «неопределённо долго». Идти навстречу какому-либо из графских семейств, родственных Агер-Авандам, император не собирается.

– Пока. – Граф поджал губы. – А в следующем году ему будет выгодно помириться с каким-либо из тех семейств, и меня попросят вон.

– Не скажите. Держать руку на пульсе торговли император не устанет никогда. Как раз очень хороший будет ход – да, власть примиряется с провинившимся семейством, милостиво возвращает им земли, а о приграничье и таможенных службах сперва забудет, а потом уже сложится новый порядок, и вмешиваться в него будет вредно для государства в целом. Торговля останется в руках верных императору людей.

– Значит, я – верный? – улыбнулся Эрмий.

– А разве нет? Раз вы готовы будете поддержать государя в столь важном для него деле тогда, когда остальные аристократы ещё колеблются, конечно, вы – один из самых верных. Вы же готовы поддержать его величество?

Он молчал довольно долго. Даже позабыл покачивать бокалом в пальцах – это у него очень изящно получалось.

– Да. Готов, конечно. Но сперва мне хотелось бы обсудить с его величеством все детали.

– Вы понимаете деликатность вопроса? – Рудена держалась насмерть. – Неприятно это говорить, но согласитесь, что в таких делах будет уместно конструктивное умолчание.

Граф ответил ей сжигающим взглядом. Он, само собой, понял, о чём она. Подобные договорённости не то что на бумаге немыслимо фиксировать – даже обсуждать прямым текстом. Конечно, разговор с глазу на глаз мог бы стать гарантией, хоть и завуалированной. Но сейчас от Эрмия ожидалось, что он продемонстрирует готовность довериться императору. И графу предстояло провести разговор по грани между этими двумя крайностями, да ещё вдобавок не задеть и самолюбие Рудены. Безусловно, он справится, но герцогине было искренне любопытно, как именно он это сделает.

Мужчина вздохнул и отвёл взгляд.

– Вы знаете, моя мать погибла во время бунта.

– Я слышала об этом несчастье, – медленно проговорила Рудена. – Но не знаю подробностей.

– Её убили горожане, которые ворвались в мой дом.

– Господи… За что?

– Полагаю, за то, что она моя мать. И, думаю, мою беременную жену они тоже убили бы, если бы она не убежала – только за то, что она моя жена и носила моего ребёнка.

– Я от всей души сочувствую вам, граф.

– Эта женщина спасла моего ещё не рождённого сына и родила его для меня в тяжелейших условиях, после опасного бегства и всех его тягот. Я ей безмерно благодарен. Я не могу сейчас поступить с ней вот так – просто поговорив с вами, отдать на произвол судьбы без всяких гарантий.

– Каких гарантий вы хотите для неё? – осторожно спросила она.

– Севель – моя жена. Я не могу отказаться от моей жены просто по вашему слову. Мне нужен разговор с его величеством. И я хочу быть уверен, что со стороны императорской семьи Севель будут даны твёрдые финансовые гарантии её положения.

– Какие именно?

– Миллион. На её личный счёт. Мать моего ребёнка никогда не должна ни в чём нуждаться.

– Я думаю, его величество согласится, что ваши требования разумны. Уверена, он внимательным образом их рассмотрит. Как скоро вы могли бы начать процедуру расторжения брака, чтоб это не повредило репутации и положению вашего наследника?