– А я была в этом уверена. Но потом обнаружила, что интересы Высокого магистра затронуты тоже, и его можно в этом убедить.

– При всём моём восхищении, ваша светлость… Если мы с вами союзники, то нам нужно быть откровенными друг с другом.

– Вы можете показать мне пример.

Немрад чуть не упустил вилочку. Он вздрогнул плечом, развернулся к собеседнице боком, скосил глаз и даже головой покачал. Он не скрывал своего уважения, даже отчасти восхищения.

– Я понимаю, о чём вы говорите. Пожалуй, вы правы в своей укоризне. Я думаю, мне есть о чём поразмыслить.

– Например, о том, что отзыв лицензий вообще ничего не решает на войне. Если агер-авандские маги умеют воевать, они и без диплома справятся.

– Конечно. Просто это его решение облегчает не только сиюминутную ситуацию (поскольку отозванных магов можно попытаться заменить на наёмников, дорого и трудно, однако реально), но и будущую. Графу пока придётся обходиться лично преданными ему людьми, а этого едва хватит на обслуживание армий в месте дислокации. Он связан по рукам и ногам. Меня устраивает такой результат.

– Я рада.

– Только прошу вас, ответьте на один вопрос – у вас будет возможность ещё раз прибегнуть подобным образом к помощи Высокого магистра?

– Сомневаюсь.

– Вы думаете, в другой раз мятежник не даст нам в руки такое великолепное оружие против себя? – тонко усмехнулся Немрад.

– Дело не только в этом, – парировала Рудена, сообразив, на что он намекает. – Вы же понимаете, насколько всё сложно. Если в следующий раз попытаетесь получить от меня помощь, скрыв при этом столько важнейшей информации, я помочь не смогу.

– Да. Понимаю. Любой бы на вашем месте хотел стать полноправным игроком на этой арене, ваша светлость. Но это вопрос деликатный. Для этого нужно нечто большее, чем одна случайная удача.

– Достаточно одной неслучайной. Как вы считаете?

– Я очень уважаю вас, ваша светлость. Вы умная женщина. Я допускаю, что эта ваша удача не была случайной. Но и случай, знаете ли, играет в нашей жизни огромную роль. В нашем деле преуспевает только тот, кто и умён, и удачлив одновременно. Будьте уверены, я ценю в вас и то, и другое, и третье. Третье – это то, что вы никогда не решитесь открыто войти в спор за власть.

– Цени, – просто ответила она. – Я ведь и в самом деле одна такая. А тебе не помешает поддержка. Помнишь судьбу своего предшественника? Думаю, и кончина его предшественника тоже тебе памятна. Мой муж не терпит, если государственные секретари не удовлетворяют все его требования, и по возможности моментально. Таков уж он. Весь в своего отца.

– Ничья, – усмехнулся Немрад. – Признаю.

И отошёл с тарелочкой угощений в руках.

Рудена выдохнула. У неё всё больше и больше создавалось впечатление, что этот человек ей будет не по зубам. Контакт с ним наладился, но он явно не из тех, кем можно манипулировать каким бы то ни было способом. И нужно смотреть и слушать в оба, потому что он откусит ей голову, как только ему представится такая возможность.

Но тем интереснее будет работать с ним. Сотрудничество возможно. Он понятен и предсказуем. Он умён, поэтому и предсказуем.

Она ещё прогулялась по залу, потом потанцевала с одним кузеном и со вторым, обсудила какую-то ерунду, которая моментально испарилась у неё из головы. Мысли были заняты другим, и Рудена снова и снова пыталась построить в голове структуру, которая у неё получалась, чтоб проверить, не упустила ли она чего-нибудь. Трудно было при этом хранить безмятежное выражение, так что неудивительно, что в конце концов она очнулась, внезапно столкнувшись взглядом с Арамой. Та была бледна настолько, что этого не скрыл даже искусный макияж, и взгляд был почти таким же отсутствующим. Поняв, на кого она смотрит, женщина немного пришла в себя и сузила глаза. Теперь её взгляд был как удар, но удары герцогиня держать умела.

– Сестра, – величаво, но и любезно поприветствовала она и, подойдя ближе, продолжила едва слышно. – По тебе заметно.

– Как мило, что именно ты мне об этом говоришь, – вспылила Арама, но заставила себя успокоиться – вокруг было множество людей, и любой мог обратить внимание на странное поведение супруги государя. Арама быстро сменила улыбку и с очаровательным видом прощебетала. – Я знаю, ты постараешься помириться со мной до того, как родится мой сын. И вряд ли у тебя есть шанс.

– Нет никакой разницы, примирюсь ли я с тобой или нет. Важно, решишься ли ты ссориться со мной. Но это зависит от того, насколько ты любишь своего сына. Правда?

Они снова обменялись взглядами. Арама смотрела с отвращением и слабела в этом с каждым мгновением. Нагнувшись словно бы затем, чтоб поддержать её под локоть, Рудена совсем уж тихо сказала:

– Я буду заботиться о нём больше, чем о себе, даже если вместо благодарности увижу от тебя ненависть. Мне всё равно.

Она знала наверняка, что эти слова скорее встретят отклик в сердце женщины, ждущей дитя, чем любые другие слова примирения. Да, потребуется время, но оно обязательно оттает. Тогда Хидиан хотя бы перестанет мешать той помощи, которую герцогиня готова была ей оказывать.

Рудена покинула бал почти сразу после того, как с него ушла Арама – сослалась на усталость, и никто не удивился, что будущая мать так скоро утомилась. Рудена тоже чувствовала, что изнемогает. В покоях её уже ждало известие от Сурийны и те самые письма, о которых она говорила. В них не оказалось ничего из ряда вон выходящего – то, что Ветенега в какой-то момент кому-то составила протекцию за деньги, было делом настолько обычным, что император мог разозлиться на это лишь в случае, если б оказался сильно не в духе, или если б ему требовался повод. Конечно, герцогиня отыскала между строк кое-какие зацепки, но чтоб выставить Ветенегу заговорщицей и мздоимицей с такими скудными доказательствами на руках, пришлось бы очень и очень постараться.

Особого смысла в этом не было.

Рудена бросила письма на столик и прикрыла ладонью лицо. Интриги затягивали её, как болото втягивает в себя бьющееся тело. Достаточно было начать, и выбраться уже не получится. Она начала уже давным-давно и теперь особенно ценила мгновения, когда можно было закрыть глаза, расслабиться и просто жить – не бороться, не бояться, не держать себя в диком напряжении, создавая и выражение лица, и тон голоса, и жест, и мимику, чтоб ничем не выдать начатую игру, а жить. Ценила, но старалась позволять их себе даже реже, чем получалось. Во-первых, минуты были слишком драгоценны, а во-вторых, стоит один раз ослабеть, и на следующий раз уже не захочется напрягаться. И тогда можно будет проиграть чисто случайно, по недосмотру. А одна проигранная партия ведёт к поражению во всей игре.

В спальню осторожно вошла Валада, принесла на подносе бокал охлаждённого фруктового напитка. Поставила его на столик, после чего склонилась к герцогине.

– Господин Магнер сказал, что сам сообщит вам все подробности дела, и писать или передавать вам ему просто нечего.

– Да, он со мной говорил. На балу. Как понимаю, в деле графа Агер-Аванда можно поставить жирную точку. А в деле Высокого магистра – жирную птичку. Всё идёт как задумано, всё хорошо…

– Значит, вы довольны, ваша светлость?

– Да, я… Пожалуй, довольна. Но есть кое-что, что меня беспокоит. Послушай, я хотела спросить у тебя. Скажи-ка мне, что говорят о Сурийне?

– Прислуга в основном отзывается о ней плохо. Её не любят даже собственные горничные. Она груба и несправедлива с ними. Девушки часто передают кое-какие её высказывания, и они настораживают. Госпожа Сурийна клянётся, что расправится со всеми супругами государя без особого труда. Своей первостепенной целью она называет её светлость Аддешур, а второй – вас. И она безусловно уверена, что ей это удастся.

– Говорили, как именно она собирается это сделать?

– Говорят, госпожа Сурийна обещает, что её светлость Аддешур…

– Покороче, Валада, мы одни! Без церемоний.

– Она говорит, что Арама не доносит до срока, это устроят её верные люди.