— Что мешает, кроме твоего неумения остановиться? — Спрашиваю, даже не оглянувшись. Я знаю, что у него нет ответа. Его и быть-то не может. Другая, возможно, только ярче кончала бы от мыслей, что рядом с ней — настолько опасный мужчина. Я же всё примеряю на себя. — Меня ты топчешь. Ему — просто руку не жмешь. То есть я была виновата сильней?

— Айка…

— Ответь…

Молчит. Потому что нет. Я не была виновата сильнее. И да, я имею право его за это ненавидеть.

— Уйди, пожалуйста. — Прошу, чувствуя, как по шелку соскальзывает ладонь.

Из нервов косы плетет его ровное дыхание. Я отмечаю каждый шорох. А еще, как разрастается пропасть. Умом понимаю, что плохо он мне не сделает, но и доверия во мне так и нет.

— Айка, иди в спальню. Я в гостевой переночую.

Айдар предлагает тихо-тихо, я мотаю головой, потому что даже на такие компромиссы идти уже не могу.

— Я тебя ненавижу сейчас. Оставь меня, пожалуйста, в покое.

Айлин

Я провожу ночь на диване. Не из принципа. В моменте мне действительно кажется, что лучше не двигаться. Просыпаюсь в тепле под тяжестью наброшенного очевидно Айдаром одеяла. Совсем не бодрой. С затекшим телом и налившимися усталостью глазами. А еще с огромным чувством вины. Вчера сказала слишком много ужасных слов, за которые даже оправдываться, наверное, нет особого смысла. Свое дело они сделали. Назад не отмотать.

Мы все — не идеальны. И либо прощаем друг другу эти неидеальности, либо бьем за них наотмашь. Как мы с Айдаром.

Встав, складываю плед. Тихо открываю дверь в спальню и заглядываю внутрь, чтобы убедиться: Айдар здесь не ночевал. Давал мне возможность вернуться. Шайтан… Становится еще хуже.

Со вздохом захожу и кладу проявление его заботы на угол кровати. Сама тоже сажусь. Прикрываю глаза. Их печет, а так легче.

Сейчас несусветная рань. Это понятно и без часов, но я откуда-то знаю, что Айдар тоже не спит.

Хочу поскорее извиниться, но и подойти как-то страшно. А вдруг снова накатит? Вместо того, чтобы шагнуть навстречу, еще раз нападу?

Внимательно прислушиваюсь к шорохам в квартире и спокойствию внутри. Я осознаю свои чувства, но не разобралась в главном — механизме, который срабатывает, переключая с любви на ненависть и назад.

На кухне кофемашина мелет зерна. Он варит себе кофе. Сердце отзывается ноющей болью.

Вот бы сделать вид, что ничего не произошло. Вообще ничего. Можно так?

Не знаю.

Тру бедра через ткань шелковых штанов. Набравшись храбрости — встаю с кровати и иду на звуки.

По старой шпионской привычке замираю за шаг до кухонной арки. Прижимаюсь плечом к стене, пока он меня не увидел.

В квартире так тихо, что мне даже глаза закрывать, чтобы лучше его слышать, не приходится.

Он ставит на каменную столешницы чашку, кладет телефон. Набирает кого-то и включает на громкую связь.

— Алло, Вик, — звучит спокойно до моей дрожи. Я знаю, что это уже обреченно.

— Доброе утро. Что-то случилось? — Разговаривает с какой-то женщиной, но я не ревную. Между нами слишком остро и больно, чтобы его хватило на чувства к другой.

— Мне помощь твоя нужна. Сегодня займись, пожалуйста. Я отблагодарю.

— Чем заняться?

— Нужна квартира в Тетрисе. Две комнаты. Готовая к проживаю. Аренда с перспективой выкупа.

Он всегда четко знал, чего хотел. Сбойнуло один раз — когда хотел меня, но признаться в этом — предать свои принципы. В итоге и предал. Только… Было поздно.

Я все же закрываю глаза и слушаю, переживая вспышку боли. Я уверена, что это правильно. Я уверена, что не смогу. Но такие решения всегда болезненные. Лучше бы мы друг друга разлюбили…

— Постарайся, Вика, пожалуйста. И набери, как только найдешь что-то. Это срочно.

— Хорошо, Айдар… — Если его помощница (а я почему-то думаю, что это она) и разозлилась на шефа за ранний звонок, то теперь по голосу слышно, что оттаяла. Ясно, что у него все не ок. Из-за меня. Из-за нас. — У тебя все нормально?

Хмыкает.

— Нормально, Вика. Спасибо тебе.

И скидывает.

Присаживается. Я открываю глаза и ловлю его отражение в дальнем зеркале. Слежу, как берет в руки чашку, делает глотки. Кадык двигается. Губы тоже. Глаза — нет. Сверлят одну точку.

Скорее всего, он слышал, что встала. Чувствует, что я здесь. Не хочу ждать, когда позовет. Выхожу навстречу сама.

Стараюсь выглядеть трезвой, сильной, спокойной. Может нам так будет легче.

Захожу в кухню. Встречаемся глазами. Первым делом отмечаю, что белки покрыты отчетливой капилярной сеточкой.

Застенчиво улыбаюсь, Айдар в ответ тоже — коротко. Быстро тухнет. Больно мне делает. Но вряд ли больнее, чем я ему.

— Доброе утро. — Здороваюсь. Он в ответ кивает.

— Доброе утро, Айлин. Кофе будешь?

Пытается говорить со мной бодро. Но я быстро перевожу голову из стороны в сторону. Сбиваю инициативу на взлете. Он снова улыбается. Грустно.

Я догадываюсь, о чем про себя шутит. Но дело не в том, что мне ничего от него не нужно. Это было бы неправдой. И глупо. У нас дочь. Мы должны ее в рай. Я просто тревожить сверх меры его не хочу.

— Ты попросил найти нам с Сафие квартиру? — Спрашиваю, потому что смысла ходить вокруг не вижу.

Делаю шаг за шагом ближе к столу-острову. Сажусь на высокий стул напротив него. Не хочу, чтобы он думал, что я его боюсь. На самом деле, верю в его слова про собственную безопасность. Но это сегодня. А завтра снова может накрыть. Меня или его.

Сложно заставить себя смотреть в лицо, чувствуя неотрывный взгляд на своем. Глаза трусливо скользят по отдыхающим на столешнице кистям и увитым венами предплечьям. Силой отдираю себя.

Вроде бы готовилась, но когда смотрю вверх, сердце все равно кровью обливается.

— Не вам. Себе. Я сегодня съеду, Айка.

Закрываю глаза и переживаю шторм. Сглатываю не просто горечь, а огромный ком вины. Душа криком кричит: да прости ты его, Айка. Да прости ты! Не можешь — соври. Но я и врать не могу.

— Это не обязательно. Это твой дом.

— Я не хочу, чтобы Сафие снова переезжала. Ей хватит стрессов. Здесь она привыкла. Ей нравится. И ты…

Киваю. Его решение благородно, а не рационально, но я делаю вид, что согласна с обоснованием.

— Я попросил подыскать мне что-то в этом же ЖК. Будем соседями, — сначала улыбается, но улыбка быстро снова гаснет. Мне тоже плохо от этой перспективы, хоть она и хороша. — Мешать вам не буду, но с дочкой хочу видеться часто, Айлин.

— Я не против. Она тебя очень любит.

Мы зависаем друг на друге. Молчим о том, что рушит наши жизни сейчас. Мы тоже любим. Очень. Слишком.

— И я ее люблю, — Айдар отвечает мягко. — Подумай, будет удобней, чтобы я ее забирал на выходных или на протяжении недели. На выходных мне, конечно, предпочтительней.

— Тогда на выходных. Я согласна. И на протяжении недели. Когда захочешь.

Кивает.

Молчим.

Снова смотрит мне в глаза:

— Насчет денег не волнуйся. И с работой я тебя не тороплю. Восстанавливайся. Если захочешь открыть ателье или возобновиться на учебе…

Я знаю, что он поможет. Теперь — всегда и во всем. Но слушать это всё равно тяжело. Чувствую себя ужасным человеком. Киваю, тем самым перебив.

— Я скажу тебе.

— Спасибо.

Новая порция тишины становится невыносимой. Тянусь через стол. Касаюсь руки. Ищу взгляд.

— Прости меня за то, что наговорила. — Я совершенно искренна сейчас, но в ответ получаю улыбку.

— Но ведь ни словом не соврала?

Мы оба знаем, что нет. Мои страхи даже утрированными не назовешь. Они реальны. Он это понимает. Но и меняться я его не попрошу. В этом нет смысла. Мы — вот такие.

Он перехватывает мою руку. Поднимает над столом. Тянет.

Просит обойти и я даже не думаю ослушаться.

Вчера боялась близости. Сегодня греюсь, оказавшись рядом. И так будет еще долго. И срывы будут. А потом что? Смирение или новый слом?