– Тебе, тебе, – прочитав мою растерянность в глазах, устраняет лёгкое возникшее между нами недопонимание.

Ладно. Мне, так мне. Внимательно присматриваюсь.

Левее?! По мне так правее.

– Если только немного правее, – на последнем слове делаю от неуверенности затишье.

– Как правее? – Ретируется назад, встав плечом к плечу со мной, и изучающе смотрит на ёлку. – А, точно. Ты права.

Поправляет бант. И подходит к коробке с новогодними игрушками, которую нам до этого Нина Степановна приволокла.

– И что тут у нас? – Заглядывает в неё и начинает копаться в ней. Достаёт одну игрушку за другой и сразу их сортирует по какому-то критерию.

– Чего стоишь? Ёлка сама себя не нарядит. Алекс не за чем ждать. Мать её на кухне уже запрягла более важным делом.

– Но Алекс? – указываю в сторону кухни. – Она хотела же сама нарядить, –

– В следующем году может получится, – пожимая плечами, продолжает выкладывать игрушки.

– Это неправильно, – из ниоткуда показывается смелость, и я выхватываю из его рук шар.

– А как правильно, девочка Настя? – Он выпрямляется и встаёт ко мне «нос к носу», или правильнее, пупком к носу.

Бровь изогнута. Уголок рта приподнят.

Я чувствую его горячее дыхание на себе, и моё сердце замерло на мгновение. Стою не шевелясь. Меня будто забетонировали и загипнотизировали.

Его взгляд медленно проходится по моему лицу, затем целится точно в мои губы.

Похоже в воздухе исчезают последние частички воды, и возникает ощущение сухости, потому я невольно прохожусь по ним, слегка увлажняя.

И это возможно было бы роковой ошибкой, если бы не Алекс, подавшая вовремя свой голос издалека.

– Я уже бегу!

И в голове в одночасье проясняется, и я пугаясь собственных мыслей, что я была в шаге от того, чтобы прильнуть к его губам, резко вылетаю из комнаты, едва не снеся бегущую на встречу Алекс.

– Ты куда? – Кричит мне в след.

А дальше я никого и ничего не слышу. В ушах лишь грохочущий стук моего сердца.

Глава 9. Настя

Закрываюсь в комнате. Пробую отдышаться, и ничего не получается. Сердце упрямо колотится, а лёгкие отказываются вбирать в себя воздух.

Злюсь. Чего я так занервничала? От его прямоты и наглости? Или всё же из-за его близости ко мне?

Отрицаю. Второй вариант точно не подходит. Или же я пошла в отказную…и вру сама же себе.

Тело сковало напряжение. Из-за тонуса мышц его дико сводит. И я бегу набирать тёплую ванну. Хорошо, что она сегодня оказалась свободной. И выливаю туда полбутылки пены. Думаю, будет в самый раз: ни больше, ни меньше.

Пока вода льётся и достигает устраивающего меня уровня, я иду в комнату и достаю из чемодана недавно приобретённые лавандовые аромасвечи и создаю атмосферу для полного своего релакса. Придаю комнате значение энергетического центра, от которого я смогу наполнится правильными силами и очистить свою ауру. Ну или что там они под этим подразумевают. Ни черта не смыслю в этом, но очень хочется себя чем-то отвлечь.

Под успокаивающие звуки арфы, исходящие из мини колонки, опускаюсь в воду. Пару раз ныряю с головой. Ускоряя процесс заживления своего испорченного нутра…Вычистить все греховные мысли, плотно засевшие внутри меня с того самого момента, когда наши губы были на катастрофически малом расстоянии.

Не сразу, но постепенно моё тело стало расслабляться. Я ощущала его благодарность в каждой его клеточке. В голове выстраивался порядок. И я нашла ту самую загвоздку, ставшую причиной сегодняшнего инцидента — одиночество. Моё неожиданно появившееся одиночество источник всех бед.

Как Андрею вернётся домой, всё выскажу. Это его отсутствие сказывается на мне. Либо он приехал со мной, либо приехал один. Точка. Семья семьёй, но и я ею хочу стать. Проводить с ними время, находясь поодаль друг от друга — это ли совместный отдых, Андрюш?

Просушившись, я пошла в комнату, легла на кровать и погрузилась в фильм. Я считала, что после водных процедур я свежа и чиста, и готова на разумный диалог со своим мужчиной. Но стоит Андрею с широкой улыбкой зайти в нашу комнату в ту секунду, когда я и не ожидала уже его появления, вдруг он решил в бани переночевать, я закипаю.

До сегодняшнего дня, мне казалось, я только по-тихому умею булькать. Сюрприз! Я ещё оказывается взорваться могу. Так, что и у Андрея по началу челюсть отпала. Тоже нежданчик для него привалил. Вместе стоим, глядя друг на друга и в шоке от происходящего. Мы ссоримся! По-настоящему. Не тогда, когда я злюсь и глушу в себе истеричку. Не тогда, когда меня ничего не устраивает, но я молчу. Не тогда, когда хочется показаться взрослой, а внутри скребутся детские капризы.

– В чём заключается твои претензии ко мне? – Андрей вновь приходит в себя. И включает своё защитное равнодушие. Раньше я его упускала из виду, но сегодня не обошла стороной.

– В чём? – Руки начинают дрожать. Страшно переступать черту своих же собственных запретов — быть неправильной. – Ты есть, и тебя вроде и нет рядом, Андрей.

– Я в баню сходил, а не испарился. Вот, я здесь. В чём проблема? – Чувствуется по его стальному голосу и горящим от злости глазам, он подходит к той же грани, которую, увы, я уже достигла.

– Нет. Нет её. Иди дальше парься. И можешь вообще сюда не приходить. А хочешь я не буду спускаться вниз, чтоб тебе не мозолить глаза? – Повышаю и без того градус накала.

Не узнаю себя, и Андрей, кажись, тоже. Потому он решает всё это остановить как можно скорее. Но прежде даёт лёгкую отрезвительную «пощёчину».

– Отоспись. Завтра, если будешь в нормальном расположении духа, то можем снова повторить попытку поговорить, – с каменным лицом произносит и уходит, громко захлопнув за собой дверь.

– Эгоист, – кричу ему я в след, хотя возможно этот жалкий выброс он уже не слышит.

***

Чёрта с два я сумела уснуть. Кадры нашей первой ссоры вечно мелькали перед глазами. А последние слова, в которых можно лишь узреть его обвинения в мой адрес, обрушивались на уши как гром.

До пяти утра я оправдывала себя и убеждала, что я права. Однако после рассвета с каждой минутой моя уверенность в своей правоте меркла.

Повела себя как обиженный ребёнок. Всегда старалась быть наравне с Андреем, соответствовать его устройству мира. Андрей же меня за это и полюбил, за то, что я бываю мудрой непогодам и не веду себя, как типичные истерички. А сейчас? Что сейчас он обо мне продумает?

В голове назревают мысли тут же к нему понестись и попросить прощение. Останавливаю себя. Даю и себе, и ему время.

До обеда не выхожу из комнаты: уменьшаю вероятность с кем-то пересечься. А затем подумываю себя завлечь тем, что действительно мне приходится по душе. Беру свой фотоаппарат. Без него я практически никуда. Всегда есть желание сделать фантастические кадры оживленного города, цветущего парка или же уединённой ото всех природы.

Одеваюсь потеплее и выскакиваю на улицу в поисках красивых мест, где будет прекрасный обзор на всю раскинувшуюся на этой земле красоту. Немного поднимаюсь в гору и глазами пробегаюсь по низу. И когда я обнаруживаю сильную фокусную точку, притягивающую на себя взгляд, включаю фотоаппарат и навожу камеру на праздничную ёлку и детишек, играющих в снежки — всё это напомнило мне одну из страничек сказки, веющей добротой, волшебством и беззаботным детством.

Успеваю щёлкнуть пальцем до того момента, как оказываюсь заваленной на землю чем-то тяжёлым. На меня будто свалилась бетонная плита, но благо я остаюсь под ней ещё жива. К сожалению, это может быть ненадолго, если с меня не соизволят, наконец, встать.

Распахиваю, закрытые от внезапного покушения на мои личные границы, глаза.

– Ты? Что ты… – ошарашено смотрю на брата Андрея. Несколько раз моргаю глазами, пытаясь устранить помехи: вдруг показалось. Но после шестого раза развидеть его так и не удалось.

К счастью, не прошло и минуты, как подоспевает осознание того, что мы по-прежнему на земле: я на спине, а он на мне.