Дмитрию по большому счету все было по фигу и он хотел скромно просидеть в этом странном споре с его точки зрения в стороне. Но Хилковы настырно стали настоять на мнении Дмитрия. Дескать, ты теперь тоже наш родственник и, как князь Хилков, должен сказать свое твердое слово. Как муж будет решать, так и станется
Он и сказал, тоже мне привязались, мол, твердо «как скажет княжна Дарья, так и будет». И под укоризненным взглядом тестя с одной стороны, и радостным взглядом невесты с другой заткнулся. Это не его спор! Если он скажет свое слово, как житель XXIвека, вы все еще обалдеете и будете, как лягушки, квакать изумленно.
Князь Александр Никитич все же сказал свое слово последним. В стороне, тихо, чтобы своевольная дочь не слышала, он промолвил будущему зятю, что, дескать, не надо во всем жене потакать, все равно она прелестными зубками тебя будет обкусывать, и прекрасными пальчиками ощупывать. Такова их бабья сущность и им их не переделать, хоть будь Даша ему дочь, а его вот-вот жена!
Сказав такую очень даже фигурную речь, выпуклую, почти как фигура дочери, тесть ушел по своим хозяйским делам, благо их было весьма много накануне свадьбы единственной дочери. Дмитрий только пренебрежительно посмотрел вслед. Он хотя и был моложе в абсолютном возрасте по прожитым годам, но все же жил в двух веках и в будущем и в настоящем. И там и тут жизненный опыт ему подсказывал, что женщиной, девушкой, девочкой, даже младенцем (!) не надо за зря спорить.
Мужчина все равно проспорит в словесном споре, а если и победит, то собеседница тебе покажет в любом случае, что победить мужчине в поединке с представительнице означает обязательно проиграть. И что он либо лишится секса, либо оглохнет от пронзительного визга.
Сам Дмитрий считал, что настоящий мужчина именно тем и отличается от своей распрекрасной половины, что меньше говорит, а больше делает. И пусть он немного говорит об этой излишне интимной теме, но, в конце концов, если женщина хочет, а Даша хочет, это прекрасно видно невооруженным взглядом. Так Дмитрий сделает ей ребенка, это не настолько сложно и трудно, на радость жене и тестю. И все, супруга будет до такой степени занята своим дитятем и домом, что и слова не скажет. И чего тогда говорить, яриться по пустякам?
Все это он, разумеется, не сказал ни милой Даше, ни дражайшему князю Александру Никитичу. Все и так знают, зачем образуется семья, а тесть язык замозолил разговорами на эту тему. Дмитрий только усмехнулся в пустоту, когда почувствовал, что за ним никто не смотрит.
В день «Х» они сначала обвенчались. Или скажем так, еще ранее, когда невеста оделась и обулась в свой свадебный «мундир» с красивыми сапожками, он остановил ее и набросил на прелестную шейку нитку обработанных индийских алмазов, проще говоря, бриллиантов. Обошлось ему это в кругленькую сумму, чуть не разорился, хотя царские наградные и кое-какие трофеи из-под Нарвы позволили выкрутиться без продажи вотчины. Ох, какие деньги пошли!
Но оно этого стоило. Даша и без того в этот день бывшая волнительной, покраснела от удовольствия, перебирая вначале на шее, а потом сняв нитку с драгоценностями с себя, чтобы увидеть ее полностью. Не выдержав, она прямо при отце поцеловала его в губы в знак большой благодарности. А что, сегодня можно, все равно впереди будут целомудренные поцелуи в церкви и на свадьбе, а потом и ЭТА ночь.
Князь Александр Никитич, надо сказать, на нескромный поцелуй родной дочери ничего не сказал, хотя мог бы. Но, в конце концов, у нее уже есть любимый жених, почти муж, вот пусть он теперь следит за нее поведением. А вот на индийские жемчуга его приятно удивили. Он, правда, тоже ничего не сказал, но слышно прицокнул. Княжеский подарок подарил будущий зять и муж его дочери. Видимо, все-таки любит ее, раз делает такие подарки!
Ну а потом был собор с кучей радующего народа, в основном «своего», потому как здание было нерезиновое, всем любопытствующих поместить не могло. А их было много, особенно, когда появился долгожданный царь Петр.
Монарх все же пришел, как сказал, оказал милость. И ведь огромную благосклонность привнес, раз даже в церкви прихожане стали шептать и негромко ахать при его виде. В начале XVIII века царь это же почти Бог!
А Петр Алексеевич не стал малодушно прятаться. Наоборот, властно отодвигая с пути зевак, он первым делом прошел к молодоженам, словно сомневался, что они здесь и Дмитрий просто нашел повод отказаться от трудной и долгой поездки.
Но нет, вот они, жених и невеста. Он в роскошном черном наряде (подарок тестя), она в белом старорусском платье, которое одновременно было и очень скромным, и очень почему-то вызывающим. Она как бы говорила, что нельзя долго оставлять прекрасную девушку без мужа, сама будет насиловать или совращать! И даже милое и скоромное лицо никак не прятало этого впечатления.
Царь это понял, рукой за подбородок поднял смущенное лицо невесты, такой юной и прелестной, что не было слов сказать. Сказал ей что-то негромко, от чего Даша аж вспыхнула, взял за руку надел ей золотое изящное колечко с чистым лалом. Царский подарок!
Пришел и к Дмитрию. Окинул его взглядом — он явно ему понравился — сказал, как припечатал:
— Хорош в образе жениха. Что б семейная жизнь твоя была как чистая река, не как моя судьба. А для свадьбы желаю тебе четыреста душ в Новгородской волости.
А потом махнул в сторону священника, скромно, но с достоинством стоящий у Царских врат. И начались долго венчание со всеми его процессами и причудами для попаданца XXI века. Но вытерпел, ибо положено!
Потом началась вторая часть, во многом где-то языческая, когда на свадьбе молодоженов обсыпали хмелем, а в ответ невеста отдаривала драгоценной посудой со спиртным. Тут уж и Даша, и Александр Никитович решили — отдарки будут роскошными и даже нескромными. А что, их род хоть и не царский, но княжеский, происхождением от легендарного Рюрика!
Попаданец Саша в этот момент скромно молчал, ни в XXIвеке, ни в XVIII он не мог хвастаться своими предками и, честно говоря, не считал это достоинством. Но раз представители княжеского рода это считают благородном, то пусть. Ведь XVIII век — период феодальный и всюду парятся от происхождения. Даже он, Кистенев, постоянно бравирует своим происхождением (сын боярский!) и когда князь Хилков пригласил его в свой род, то не только не отказался, даже обрадовался (Дмитрий из-за происхождения, Саша из прелестной Даши).
Но потом сказал свое слово — в большие золотые кубки — почти братины — он наливал не вино или мед, как положено, а любимый напиток царя — гданьскую водку, слегка облагороженную на сей раз старым медом.
Первому Даша преподнесла, конечно, самому важному и благородному гостю — царю Петру Алексеевичу. Монарх, естественно, знал этот древний обычай, но удивился, увидев и пронюхав водку, однако выпил, раз дают. Зато на закуску, тоже по обычаю (чуть-чуть), воспользовавшись, что невеста подошла отдавать золотое блюдо (кубок-братина был уже в руках царя), он схватил ее и поцеловал прямо в алые губы.
Гости неслышно зашумели. Ведь, с одной стороны, как-то соромно смотреть на такое блудство, с другой стороны, и почти по обычаю и целует сам господин и царь! Посмотрели на близких родственников — мужа и отца.
Однако новоявленный муж Дмитрий по традиции будущего XXI века посчитал, что это нормально. А отец Александр Никитич тоже так решил, но наоборот, что по стародавнему обычаю, когда их господине, царь и миропомазанник божий, принародно целует невесту, то он выделяет их род. Монарх ведь по молодости лет немного шебутной, но он все равно монарх и не им судить его, как делает простонародье.
И когда все повернулись к ним (царь в том числе), Хилковы (природный и приданный) вместе поклонились. При этом старый князь поклонился по-московски низко, а молодой по-новому, как европеец, поклонился легко, реверансом. Очень интересно и занятно. И ведь царь даже улыбнулся!
Но всех шокировала невеста. До сих пор она вела себя, несмотря на вызывающий наряд, сугубо по старомосковским традициям — скромно, глаз от пола не отрывала, первая не заговаривала. И, вообще, старалась от кормильцев мужа и отца ненароком не отрываться. Даже пошла с блюдом и братиной, так и тогда только от стародавней традиции.
