Коржик быстро вышел из машины и открыл двери Маше.

Она выскочила из «Москвича» и стала как-то судорожно дёргаться, ощупывая себя с недовольным и сердитым видом.

– Павлик, не смотри! Отвернись! – крикнула она.

Павлик послушно отвернулся и стал смотреть вдаль.

Аврора и Нелли тоже вышли из автомобиля, и, подойдя поближе к Маше, увидели, что теперь на ней уже не прежняя «распашонка», а такое же цветастое крепдешиновое платье, как на них. Но Машу очень беспокоило то, что у неё теперь было под платьем.

– Нет, ну что это такое?! – громко жаловалась она. – У меня же были такие мяконькие слипы! Бесшовные! А это что такое?! Это же даже не трусы, а трусищи какие-то!

Маша задрала платье повыше, и Аврора с Нелли и в самом деле увидели нечто грандиозное, раздувшееся на свежем летнем ветру как паруса.

– Ну, зато как просторно! – произнесла, сдерживая улыбку, Аврора.

– Просторно?! – взвизгнула Маша. – Это ужасно! А резинки какие тугие! Это же пытка просто! А сверху что-то вообще бронебойное!..

– Ну, э-э…

– Аврора, хватит. Помоги девочке! – укоризненно сказала Нелли.

– Ладно. Сейчас сделаем! – бодро сказала Аврора.

Подойдя к Маше, она без лишних слов развернула её за плечи боком к себе, и, подняв её задранное платье ещё выше, отвесила увесистый шлепок пониже спины.

– Ой-ёй! – заголосила Маша. – За что?!

– Это просто один из способов корректировки. – невозмутимо объяснила Аврора. – Ну, как теперь?

Маша, подхватив платье, принялась разглядывать себя снизу.

Теперь там было что-то нежно-сиреневое и очень изящное.

– Ну, сейчас намного лучше. – сказала Маша, шмыгнув носом. – И сверху тоже…

– Ещё бы! – усмехнулась Аврора. – Это самое элегантное женское бельё московского дома мод. Натуральный шёлк, нежное и тонкое шитьё. Такое в сорок девятом году носили только жёны министров и высоких партийных руководителей, а также их дочери, племянницы и сёстры! И ещё любовницы, конечно…

– В сорок девятом году? – переспросила Маша, опуская и расправляя своё платье.

Только теперь она смогла оглядеться и рассмотреть местность, в которой они оказались.

Картина была совершенно идиллическая. Они находились на широкой дороге, покрытой плотно укатанным мелким песком. Дорога ровной стрелой рассекала поля с хорошо поднявшейся и почти созревшей пшеницей, которую там и сям украшали симпатичные берёзовые колки.

«Москвич» стоял на обочине дороги, а метрах в двадцати перед ним высились символические ворота, представлявшие из себя два кирпичных столба по обеим сторонам дороги с закреплённой на них сводчатой фермой из окрашенного чёрной краской стального уголка. Над высшей точкой свода сияли красные серп и молот, а по всей ферме шла надпись красными буквами: «Промхоз имени Джузеппе Гарибальди».

– Одна тысяча сорок девятый год. – задумчиво произнесла Маша, внимательно оглядывая Аврору, Нелли и повернувшегося к ней Павлика. – Я правильно поняла?

– Да. – кивнула ей Аврора.

– Что такое промхоз и почему имени Гарибальди?

– Промхоз – это промышленное хозяйство. – объяснила Аврора. – В него много чего входит – каменный и глиняный карьеры, кирпичный завод, торфяные разработки, полеводческие и животноводческие бригады, чтоб было чем кормить рабочих, ну и собственная железнодорожная станция. А имени Гарибальди потому, что организатор промхоза Антон Гордеевич Карпенко – большой революционный романтик. Джузеппе Гарибальди – его любимый герой. Антон Гордеевич решил, что его имя поможет построить тут коммунизм.

– Счастье для всего человечества! – с восторгом воскликнула Нелли.

– Ага. В одном отдельно взятом посёлке. – усмехнулась Аврора.

– Но у него ведь получилось! – заявила Нелли.

– Ну да. Почти. И это – самое удивительное. – кивнула Аврора. – Может быть, потому что он вовремя начал, когда возможным казалось абсолютно всё.

– Вовремя – это когда? – спросила Маша.

– В одна тысяча девятьсот двадцать четвёртом году. Через два года после окончания гражданской войны. – не моргнув глазом, ответила Аврора.

Маша нахмурилась и пристально оглядела Аврору, Нелли и Павлика.

Они ответили ей абсолютно невинными взглядами.

– В двадцать четвёртом году, значит! Через два года после гражданской! – сердито сказала Маша. – А сейчас тут сорок девятый, да?!

– Ну, да! – кивнула ей Аврора. – А родились мы, кстати, с Нелли и Коржиком в одна тысяча девятьсот двадцать восьмом. И даже в одном месяце, в июне.

Маша оглядела всех троих гневно и воскликнула:

– Так за вами, значит, с совочком надо ходить, чтобы песочек собирать! Раз вы такие древние старушки! И старичок!

Аврора с хитрым видом слегка развела руками.

Нелли повернулась к Коржику и пропела ему умильным голосом на мелодию песенки про Августина:

– Ах, мой милый старичок, старичок, старичок!

Коржик заулыбался.

Маша сердито фыркнула, и, всплеснув руками, воскликнула:

– Что-то я вообще ничего не понимаю! Хотя почему-то вам верю!

– Было бы странно нам не верить! – заметила Аврора. – Особенно после того, как!..

После чего именно, она не уточнила.

– Но вы опять напускаете тумана. – заявила Маша. – А у меня к вам по-прежнему миллион вопросов!

– У нас к тебе тоже! – заявила Аврора с иронической улыбкой.

– Ко мне-то почему?!

– Она ещё удивляется! – сказала Аврора, подняв голову и обращаясь к небу.

– Ладно, поедем, а? – попросила Нелли. – Только вон у того леса остановимся, хорошо?

– Цветочков набрать? – поинтересовалась Аврора почему-то насмешливо.

– Ага…

– Остановимся, куда ж деваться…

Красивый луг перед берёзовым лесом был весь усыпан полевыми цветами.

Нелли с энтузиазмом принялась собирать их в букет.

– Лютики-цветочки… – пробормотала Аврора всё с той же странной интонацией.

– Лютиков тут нет. – сказала Маша. – Вон ромашки, донник, девясил, васильки, люпин, аквилегия и цикорий! Прямо все сразу в одном месте!

– Откуда такие познания?

– Папа с самого раннего детства брал меня с собой в поля. А он все растения знает, и культурные, и полевые. И ещё моя мама – учитель биологии. В старших классах. В младших она ведёт окружающий мир и ботанику.

– Значит, ты была не только примерной папиной дочкой, но и отличницей по биологии и ботанике?

– Почему только по биологии? Я по всем предметам была отличницей!

– Ути бозе мой!

Маша пропустила эту реплику Авроры мимо ушей, гордо улыбнулась и сказала:

– Пойду-ка я тоже соберу букетик!

Аврора вздохнула.

«Да что это с ней такое?» – удивилась Маша про себя.

И, подойдя по лугу к Нелли, стала собирать цветы вместе с ней.

Павлик в это время быстро и ловко плёл венок из ромашек.

Как только Нелли и Маша вернулись на дорогу, Павлик торжественно водрузил венок на голову Нелли, отчего та просто расцвела.

– Вот что значит быть красивой такой! – воскликнула Аврора. – Ладно, поехали. Садись, Маша, на этот раз вперёд.

– Что, уже можно?!

– Сейчас – да. Когда Нелли в возвышенном настроении, тискаться с Павликом она себе не позволяет. Потому что это – святотатство.

– Аврора, прекращай! – произнесла Нелли сердито. – Ты же знаешь, что я его очень люблю! И всегда буду любить!

– И ведь Павлик, что интересно, совсем не ревнует! – сказала Аврора.

– А разве должен? – искренне удивился Коржик.

– Вы это про кого?! – воскликнула Маша.

– Сейчас увидишь… – пообещала Аврора.

Все четверо уселись в машину, и «Москвич» весело помчался вперёд.

Через пару километров они подъехали к домам, как будто окутанным странно струящимся маревом.

А перед домами, на небольшой площадке за красивой фигурной оградой, высился громадный памятник.

Аврора остановила «Москвич», и все четверо вышли из автомобиля.

Нелли взяла свой букет с собой, Маша, глядя на неё – тоже.