Я, блять, отрежу ему член, кусок за куском, и скормлю его ублюдку.

Привяжу к нему ведро с крысами и буду смотреть, как они прогрызают ему кишки.

Нет.

Я закопаю этого ублюдка живьем и положу в гроб с ним камеру, чтобы наблюдать, как он ссыт и срет, пока задыхается.

Останавливаюсь на своем зарезервированном месте на парковке Piazzale Roma, выхожу и иду пешком до района, где сажусь на трамвай до Венеции. Дорога занимает всего десять минут, но кажется, что прошел целый час.

Когда я вхожу в дом матери, мне с трудом удается держать себя в руках.

— Мама, — кричу я, направляясь на кухню.

Она спешит ко мне, на ее лице написано беспокойство.

— Пойдем. Я отнесла это в свою спальню.

Вторгаясь в ее личное пространство, мой взгляд останавливается на коробке, которая лежит на ее кровати. Я срываю крышку и вижу коробку поменьше, уютно устроившуюся на ложе из лепестков роз.

Я беру ее в руки, открываю и смотрю на бриллиантовые серьги, которые запросто могут стоить больше двух тысяч евро.

Что на самом деле за херня?

Я бросаю украшения в коробку и беру записку.

Моей милой Тиане,

Я все еще не могу поверить, что наконец-то смог заняться с тобой любовью.

То, как ты стонала, пока я наполнял тебя снова и снова, навсегда останется моим любимым звуком.

Надень серьги, когда мы встретимся в следующий раз.

Только серьги.

Я хочу, чтобы ты была голой и лежала на моей кровати, как только этот ублюдок уйдет на работу.

ХХХ

Твоя единственная и неповторимая любовь.

Я комкаю записку в кулаке и краснею. Мое дыхание учащается, и когда мама пытается положить руку мне на спину, я отстраняюсь от нее.

— Дай мне пространство, — рычу я.

— Армани, — шепчет она. — Этого не может быть. Ведь так? — Я слышу, как дрожит ее голос.

— Я не знаю, что это. — Ярость пылает в моем голосе, когда я смотрю на маму.

— Тиана…

— Не говори этого, — огрызаюсь я. Я отчаянно втягиваю воздух. — Тиана ничего не делала.

Она бы этого не сделала.

На лице мамы появляется замешательство.

— Но?

— Это гребаная дурацкая шутка, мам. Вот и все. — Я сажусь на кровать и бросаю записку в коробку, пытаясь восстановить контроль над своим нравом.

Мне нужно подумать.

Что, блять, происходит?

Закрыв лицо руками, я сосредотачиваюсь на своем дыхании, и когда начинаю успокаиваться, то могу мыслить более рационально.

Я отправлю посылку и записку в Академию Святого Монаха и попрошу их проверить ее на отпечатки пальцев. Я выясню, кто за этим стоит, и убью их к чертовой матери.

Теперь, когда у меня есть план, я встаю и заключаю свою обеспокоенную мать в объятия.

— Ни о чем не беспокойся. Я позабочусь об этом дерьме.

— Я не хочу, чтобы ты страдал так же, как я, — шмыгает она носом.

Как она страдала, когда мой отец трахал все, что попадалось на глаза. Это разбило ей сердце.

— Тиана верна мне, — говорю я с уверенностью в голосе.

Мама отстраняется и кивает.

— Делай то, что должен. Я просто не хочу, чтобы тебе причинили боль.

Я обхватываю ее щеку и наклоняюсь.

— Мне не причинят боль. — Я целую ее в лоб, затем беру коробку и выхожу из ее спальни.

На короткой прогулке до своей квартиры я пытаюсь осмыслить свалившуюся на меня бомбу.

Это уже второй подарок.

Неужели появился гребаный преследователь, о котором мне нужно беспокоиться?

Решив навести справки у соседей, я стучу во все остальные двери и спрашиваю, не видели ли они кого-нибудь поблизости. Или видели ли они, кто положил посылку на мой порог.

Однако мое расследование не принесло результатов. Меня это успокаивает, потому что наша маленькая община заметила бы любого, кому не место на наших улицах.

Преследователь слонялся бы поблизости. Он использовал бы любой шанс, чтобы понаблюдать за Тианой. Когда эти подозрения развеяны, мне остается только догадываться, что это больной розыгрыш.

Но чей?

Мы ладим со всеми нашими соседями. У меня нет ревнивых бывших подружек, а у Тианы нет романтического прошлого.

Карлин Макаров не стал бы беспокоиться по такому пустяку. Он даже не хотел Тиану в сексуальном плане.

Так кто же, блять, пытается издеваться над нами?

Я прокручиваю в голове список своих врагов, когда открываю дверь и выхожу во двор.

Это мог быть любой из девяти мужчин, которых я пытал, чтобы они заплатили.

Господи, потребуется время, чтобы разобраться со всеми ними.

— Мама? — слышу я голос Тианы. — Это ты?

Когда я появляюсь в дверях кухни, Тиана роняет сковороду, которую вытирала.

— Господи! — Она прижимает руку к сердцу. — Ты напугал меня. — Она вздыхает с облегчением и подходит, чтобы поцеловать меня. — Ты рано вернулся.

Ее взгляд скользит по мне, затем останавливается на коробке в моей руке.

Я смотрю, как кровь отливает от ее лица, и прежде чем успеваю успокоить ее, она бессвязно бормочет:

— Это все ложь. Я бы никогда так с тобой не поступила. Я понятия не имею, кто это отправил. Мне так жаль. — В ее глазах появляется страх. — Обещаю, Армани. Я не изменяла тебе.

Когда я поднимаю руку, чтобы прижать ее к своей груди, она вздрагивает и, спотыкаясь, делает шаг назад.

Я роняю коробку и, схватив ее, прижимаю к груди и заключаю в объятия.

— Успокойся, bella. Я знаю, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Я верю тебе.

Из нее вырываются рыдания, ее тело сильно дрожит.

— Я не понимаю… что происходит.

Я провожу рукой вверх-вниз по ее спине, чтобы успокоить ее.

— Я знаю, bella. Я докопаюсь до сути и разберусь с этим ублюдком.

Она успокаивается, и когда отстраняется, бросает на меня умоляющий взгляд.

— Я была только с тобой. Я люблю тебя. Я бы никогда не сделала ничего, что поставило бы под угрозу то, что у нас есть.

— Шшш, — успокаиваю я ее, вытирая слезы с ее щек. — Я знаю, bella.

Когда я прижимаюсь поцелуем к ее губам, она обвивает руками мою шею и углубляет его, поглощая меня с таким гребаным отчаянием, что коробка вскоре забывается, и мы срываем друг с друга одежду.

Глава 33

Тиана

С тех пор, как мы получили вторую посылку, я на взводе. Всякий раз, когда я иду в магазин или куда-нибудь по делам, я ловлю себя на том, что оглядываюсь через плечо.

Армани сказал, что выяснит, кто присылает подарки, но прошло уже две недели с тех пор, как я получила серьги, и мы ни на шаг не приблизились к разгадке. Он даже установил камеру наблюдения, надеясь, что если человек принесет еще один подарок, мы увидим, как он выглядит.

Я понятия не имею, кто мог так поступить со мной, и от этого мне становится не по себе.

Армани ясно дал понять, что не потерпит измены. Что, если они продолжат посылать подарки, и он начнет верить в эту ложь?

Я так сильно его люблю, что меня убьет, если он не будет мне доверять.

Надеюсь, тот, кто за этим стоит, просто исчезнет.

Я подношу чашку с кофе к губам, но от запаха у меня сводит желудок. Встав из-за кухонного стола, я выливаю карамельную жидкость в канализацию и ополаскиваю чашку.

Хватит думать об этом ублюдке.

Собрав все необходимые ингредиенты, я начинаю готовить кексы "Красный бархат". Это любимые кексы Армани, а от предыдущей партии остался только один.

Мой телефон начинает звонить, и я хватаю устройство со стойки и зажимаю его между ухом и плечом, чтобы продолжать взбивать яйца.

— Алло? — Я ничего не слышу. — Алло?

Тишина длится несколько секунд, прежде чем звонок обрывается.

Я проверяю номер и, не узнав его, выключаю устройство и продолжаю свою работу.

Помимо крайне неудобных подарков, у нас с Армани все прекрасно. Последние два с половиной месяца были самыми счастливыми в моей жизни.