Покачав головой, отец убрал оружие. Он боролся с чувствами, не совместимыми с его честью.

– Мне нужно возвращаться, – спокойно произнес он. – Наши пути расходятся – навсегда. Прощай. – Он вытащил портмоне, достал оттуда несколько банкнот и протянул их сыну.

– Ты знаешь, что ты делаешь? – саркастически усмехнулся Филипп. – Ты помогаешь бежать дезертиру.

– Я помогаю своему сыну. В последний раз. Отныне у меня нет сына – я только что потерял.

Граф повернулся, чтобы уйти, но Филипп схватил его за руку.

– Нет, погоди! Мы еще не все сказали друг другу. Я слишком долго молчал. Мальчишкой ты отправил меня в кадетский корпус, а в пятнадцать лет дослал на войну против Австрии, против родины твоей жены, моей матери, и это убило ее! А ты спокойно пережил ее смерть! Ты был так слеп – или так жесток? Я уже тогда потерял отца!

Графу показалось, что он впервые заглянул в душу сына. Он вдруг остро почувствовал, что в Филиппе продолжает жить что-то от него самого, но в тот же миг это чувство пропало. Истошный вопль, донесшийся из башни, заставил обоих вздрогнуть – пронзительный предсмертный крик. Они успели увидеть в огне Перана, беспомощно размахивавшего руками, и тут же башня с грохотом обрушилась и погребла его под собой.

– Вот и еще один отец лишился своего сына, – произнес Филипп. И помолчав, добавил: – Ну что ж, до встречи в Париже! Обещаю тебе, я буду там, когда Париж капитулирует! – Не обращая внимания на деньги, которые отец все еще протягивал ему, Филипп повернулся и пошел к двум лошадям, беспокойно ржавшим у ворот.

Он отвязал коня Перана и поскакал прочь.