– У тебя еще много таких игрушек? – Он сорвал с нее пальто, жакет от костюма.

Когда она осталась лишь в узкой юбке и желтой шелковой блузке, он обыскал ее. Его лицо было теперь очень близко. От него исходил легкий запах сандалового дерева. Его руки уверенно и опытно ощупывали ее тело. Она ненавидела его, в то же время ей стало страшно, потому что эти руки ее возбуждали.

– Нет! Нет! – Как безумная, она попыталась вырваться, отбивалась неистово, вслепую нанося удары.

Он ударил ее по лицу, потом еще раз. Она на миг окаменела, дико уставилась на него и плюнула на пол перед ним. Повисла зловещая тишина. Мужчины затаили дыхание. Корсар вертел в руке плетку. Потом резко отвернулся и бросил команде:

– Посмотрите-ка на нее! Кто решится укротить маленькую бестию?

Разразился буквально шквал мужских криков. Все орали одновременно. Корсар поднял руку.

– Жребий решит.

Команда явно была знакома с игрой. Откуда-то притащили мешок, каждый подходил и клал в него какой-нибудь предмет. Корсар стоял рядом, лицо его было непроницаемо. После того как последний матрос отдал свой жребий, корсар стащил со среднего пальца широкий золотой перстень со скарабеем и бросил его в мешок.

– Теперь ты можешь сама выбрать себе господина. Давай, выбирай! – Он показал на мешок у ее ног.

Каролина откинула назад голову и так ударила по мешку ногой, что он опрокинулся.

Улыбка, игравшая на губах у корсара, застыла. Он взмахнул плеткой и со всей силы хлестнул Каролину по плечу. Безумная боль пронзила ее от шеи до лопатки. Она зажала рукой рот, чтобы задушить крик. Негр слева от нее издал глухой звук, словно это его ударили.

– Сделай это! – прошептал он. – Сделай, он может быть жестоким.

Каролина почувствовала, как теплая струйка побежала по ее спине. Она нагнулась над мешком, не глядя сунула руку и взяла первый попавшийся предмет. Матросы громко захохотали, когда увидели в ее руке поварешку.

Вперед вытолкнули упиравшегося худого человечка. Его испуганное лицо под жидким белобрысым венчиком волос залилось алой краской. Он смущенно вытирал руки о белый фартук, болтавшийся на нем.

– Лучшую добычу из-под носа уводит! – крикнул кто-то.

Мужчины загоготали. Кок смущенно остановился перед Каролиной. Его грустные глаза, казалось, обещали, что ничего плохого с ней не случится.

Корсар заговорил с коком:

– Бери ее с собой! Может, теперь у нас будет жратва получше! Следи за ней. Никто ее не трогает. Поняли? А теперь по местам! Поднимайте паруса!

Каролина лежала на деревянных нарах в маленьком закутке возле камбуза. Теплой водой кок отмачивал клочья шелковой блузки и белой батистовой рубашки из уже подсохшей раны, глубоким шрамом пересекавшей левую лопатку. При каждом прикосновении Каролина вздрагивала.

– Сейчас закончу. Эти штуки надо вынуть, иначе рана будет гноиться.

Дверь распахнулась, вошел мужчина и бросил на пол ворох одежды. Увидев лежащую с обнаженной спиной Каролину, он подошел ближе и вынул серебряный медальон из-под рубахи.

– Эх, не могла вытащить его из мешка! Это талисман. Я бы тебе его подарил.

– Оставь ее в покое! – набросился на него кок. – Ты же видишь, ей больно.

– Это из нее нужно выбить, дуралей! Но ты в этом ничего не понимаешь, – он поднялся и вышел из закутка.

– Думает, может всех мучить как своих рулевых, – пробормотал кок. Потом сказал: – Сейчас еще раз будет больно, зато рана быстро заживет, и шрама не останется.

Каролина слабо кивнула. Тыльной стороной руки она зажала рот. Было такое ощущение, что в рану заливают жидкий огонь. Слезы выступили у нее на глазах. Постепенно жжение стало слабее. Кок неуклюже погладил ее по голове.

– Сейчас все закончится, – он бездумно произнес это на своем родном языке.

Каролина приподняла голову.

– Вы немец? – спросила она с той австрийской интонацией, которую усвоила от матери.

На лице мужчины отразилось недоверчивое удивление.

– Да, но здесь меня все называют Слим. А вы?

– Я француженка. Моя мать была австрийкой, из Вены.

– Вена, – тихо протянул он. – Я там музицировал при императорском дворе. Сегодня я мог бы быть концертмейстером. Но я хотел увидеть мир. – Каролина затронула самую больную струну. – Никто здесь не знает, кем я был раньше. Они только знают, что я плохой кок. Измываются надо мной. Но это можно вытерпеть. Многое можно вытерпеть.

Молча внимала ему Каролина. Она всегда считала, что человек сам отвечает за свою судьбу. От его мужества, его слабостей зависит, как сложится его жизнь. Но, оказывается, существует еще что-то, чему человек не в силах противостоять, что сильнее его. С какими надеждами она села во Фрежюсе на английский корабль! Наконец-то она чувствовала себя в надежном месте, думала, что избежала всех опасностей. И вот…

Словно его волновали те же мысли, Слим произнес:

– Как странно, что вы вытащили именно мой жребий, – он разорвал на узкие полоски холщовый платок, обмакнул одну в оливковое масло и осторожно положил ее на рану. – Теперь вам надо сесть, иначе я не смогу закрепить повязку. – Когда Каролина выпрямилась, он покраснел от ее наготы больше, чем она сама. Молча наложил Повязку, потом достал из узкого шкафчика белую рубаху. – Ваши чемоданы тоже попали на наш корабль?

– Я не знаю.

– Я пойду погляжу. Попытайтесь лежать только на правом боку, чтобы рана не начала снова кровоточить. – Он накрыл ее одеялом. – Спите.

Каролина кивнула. Она была слишком измучена, чтобы поблагодарить его. Боль постепенно утихала. Она закрыла глаза и забылась беспокойным сном.

Когда она проснулась, свеча на столе погасла. Каролина выпрямилась и прислушалась. На корабле царила тишина. Вдалеке ей почудились крики, отрывистые команды. И что-то еще: тихое поскрипывание. Может, они вошли в гавань? Она вскочила, заправила рубаху в юбку.

На кухне кок с раскрасневшимися от жара щеками возился у огромной печи. В котлах кипело и булькало. Аромат изысканных кушаний разносился по камбузу. На торговом судне они захватили готовый обед вместе с дорогой посудой и серебримыми приборами. Блюда для капитана варились в четырех больших кастрюлях.