– Во Франции все монашки такие красивые? – Он говорил на ломаном французском.

Мягко, но настойчиво он подталкивал Каролину, пока та не оказалась прижатой спиной к стене.

Страха Каролина не испытывала, только нетерпение.

– Отпустите меня, немедленно! – Она опять попробовала освободиться от цепкой хватки.

Казак упрямо покачал головой. Глаза его сузились, дыхание стало прерывистым, и с неожиданной грубостью он рванул на ней одежду.

Каролина почувствовала его желание. Его руки жадно скользили по ее телу, и что-то в ней отозвалось на эти требовательные мужские руки и пылкие слова, которые бормотал юноша. Значения слов она, правда, не понимала, но их дикая нежность дурманила. Не ослабляя хватки, он увлек ее за собой на пол. Каролина пронзительно закричала, и в тот же момент он выпустил ее. Она увидела, как он одеревенело выпрямился и поднял руки, показывая, что сдастся. А потом за спиной казака блеснула шпага. Все произошло в считанные секунды: высокий монах с низко надвинутым на лоб капюшоном; казак, обернувшийся на приказ… два свистящих удара шпагой… искаженное от боли лицо казака, его рука, схватившаяся за щеку… Смертельно побледнев, казак прислонился к стене, в замешательстве разглядывая кровь на руке.

Когда Каролина обернулась, монаха нигде не было видно. Кто-то позвал ее по имени. Раскинув руки, к сестре подбегал Филипп. Увидев казака, он оторопел. Подошел к нему ближе, взял за подбородок и повернул его левую щеку к свету. Острие шпаги неглубоко поранило кожу. Но два удара были нанесены мастерски, на щеке красовался темно красный крест! Филипп разглядывал его, словно завороженный.

– Где он? Кто это был? – взволнованно выдавил наконец.

Каролина посмотрела на кровавый знак.

– Это был монах. Он исчез так же неожиданно, как и появился. Его лица я не разглядела.

Филипп схватил Каролину за руку.

– Скорее! – Он потащил ее за собой.

Ни в церкви, ни в хозяйственных постройках, ни во дворах – они не нашли его нигде. Он словно провалился сквозь землю.

Каролина завела Филиппа в свою келью, заперла дверь.

– Ты можешь объяснить, что все это значит? Кто этот монах?

Филипп в форме казацкого офицера прислонился к окну, не спуская глаз со двора. Его лицо было по-детски восторженным. Когда он произносил это имя, его голос звучал почти торжественно:

– Жиль де Ламар!

«Жиль де Ламар», – повторила про себя Каролина.

– Это же… Симон рассказывал мне о нем.

– Больше, чем Симон, и я не знаю. Всем известны только его поступки. Говорят, он ничего не боится. Во время революции он сотням помог бежать и спас их от гильотины. Он был другом генерала Бонапарта. Но недолго – ему претит насилие. Он живет для людей, которые нуждаются в его помощи. Мне говорили, что он добрый, умный и отважный. Вот идеал для подражания!

Каролина попробовала представить себе человека, о котором брат говорил как о божестве. Но в ее воображении всплывали лишь высокая фигура в монашеской рясе, свист шпаги, кровавый знак.

– И ты уверен, что это был он? – недоверчиво спросила она.

– Крест! Это его знак.

– Тогда почему ты носишься с этой ордой дикарей, если твой кумир – Жиль де Ламар?

– Потому что я хочу стать очевидцем падения Наполеона! Потому что собственными глазами надеюсь увидеть, как он отречется и его режим насилия рухнет.

– Ты так и отцу сказал? – Каролина все время порывалась спросить, что произошло между ними той ночью, когда горел Розамбу.

Филипп нетерпеливо отмахнулся.

– Не будем говорить об этом, во всяком случае – сейчас.

– Порой мне кажется, что я тебя понимаю, – вдруг серьезно заметила она.

Филипп с нежностью посмотрел на сестру. Они тронули его душу. Он знал, что между ними не нужны лишние слова и она не ждет, что он заговорит о смерти Альбера. Они были одного воспитания, одной крови.

– Рано или поздно ты до конца поймешь меня, – проговорил он. – Завтра мы будем в Париже. А это означает мир. – Он обнял сестру. – Вот увидишь, Каролина, все будет хорошо.

Еще не рассвело, когда на следующее утро казаки стали собираться и поход. Вестовой привез приказ царя. Вечером того же 30 марта все части войск должны встретиться под Парижем. Мужчины молча седлали лошадей, небольшими группами выезжали со двора и собирались на поле перед монастырем.

Последним из ворот выехал молоденький казак в низко надвинутой на лоб папахе. Однако конь выдал Каролину. Филипп тут же узнал Месяца и направил к нему свою лошадь.

– Тебе что, не надоели казаки? Тебе нельзя ехать с ними, это безумие! – В душе он, однако, гордился ею.

Филипп знал, что мог бы жениться только на женщине, похожей на сестру: гордой, красивой и непредсказуемой.

Каролина свесилась из седла и шлепнула гнедую кобылу брата.

– Вперед, казак! Вперед, в Париж!