Мы уже заметили, что гордость и высокомерие Фабиолы часто стушевывались в присутствии некоторых избранных лиц. Одним из таких исключений была старая мамка, освобожденная из неволи, по имени Ефросиния, которая управляла ее домом и находилась под ее особенным покровительством; последняя слепо верила, что Фабиола самая совершенная, умнейшая и мудрейшая на свете и потому достойна всякого уважения. Другим таким исключением была только что вошедшая юная родственница Фабиолы, которую она любила и обходилась с ней самым лучшим образом, так как ее общество всегда было приятно ей.

«Дом Веттиев», Помпеи. Внутренний дворик

– Ты сделала для меня истинное благодеяние, дорогая Агнесса, – сказала ласково Фабиола, – что пришла так неожиданно на ужин. Сегодня мой отец пригласил несколько знакомых и мне очень хотелось видеть у себя кого-нибудь из близких с целью поболтать с ними. Признаюсь, я с нетерпением ожидаю одного гостя… – это Фульвий, о красоте, способностях и богатстве которого я так много слышала. Жаль только, что никто не знает кто он такой и откуда приехал.

– Милая Фабиола, – отвечала Агнесса, – ты знаешь, что я всегда счастлива, когда имею возможность навестить тебя; мои дорогие родители охотно отпускают меня и поэтому тебе не за что благодарить меня.

– Но ты пришла ко мне, – сказала Фабиола, осматривая ее, – по обыкновению, в том же простом белом наряде без всякой отделки и без драгоценных украшений!.. Когда я вижу тебя в этом платье, мне кажется, что ты только что пришла из под венца… Но, Боже, что это значит, на твоей тунике большое красное пятно, похожее на кровь. Позволь мне одолжить тебе другое платье.

– Ни за что на свете, Фабиола! – запротестовала Агнесса, – это сокровище – единственное, что будет украшать меня сегодняшний вечер. Это кровь твоей невольницы, но она благороднее и дороже в моих глазах той, которая течет в моих и твоих жилах.

Нагая истина открылась перед глазами Фабиолы; Агнесса тотчас заметила это. Чувствуя укор совести, задевший ее за живое, Фабиола резко возразила:

– Что же, не желаешь ли ты объявить целому свету о моей вспышке, которая была вызвана дерзостью этой невольницы?

– Нет. Дорогая Фабиола, эта мысль далека от меня; я только хочу сохранить доказательство той силы и величия ума, которыми обладает эта женщина. Примеру этому позавидовали бы многие.

– Какая странная мысль, Агнесса! Мне не раз уже казалось, что ты ошибаешься в своем отношении к этому классу людей. Скажи мне, в сущности, что они такое?

– Что? – переспросила Агнесса, – они такие же люди, как и мы, одаренные таким же самым умом, теми же чувствами и такой же организацией… Надеюсь, ты согласишься с этим. Кроме того, они принадлежат к одному с нами отечеству и, если Господь, от Которого зависит наша жизнь, нвзывается нашим Отцом, в таком случае Он и их Отец, а они наши братья.

– Невольник мой брат или невольница моя сестра! – воскликнула с иронией Фабиола, – помилуй Агнесса!.. Да сохранят нас боги от такого родства; они наша собственность, наше имущество и я никогда не слышала, чтобы они смели двигаться, действовать, мыслить и чувствовать вразрез нашей воле или не в пользу и угождение своих господ.

– Довольно! – воскликнула Агнесса, – не станем вдаваться в такие неприятные подробности. Ты чрезвычайно искренна для того, чтобы не понять, что сегодняшний разговор с невольницей возвысил ее в твоих глазах… Ты удивляешься этому. Да, он возвысил ее разумом, смелой искренностью и геройской самоотверженностью… Не возражай, потому что я вижу ответ в твоих глазах, переполненных слезами. Но, дорогая подруга, я желаю, чтобы ты никогда более не испытывала таких неприятных минут, поэтому я хочу поговорить с тобою, но обещаешь ли ты удовлетворить мою просьбу?

– С удовольствием сделаю все, что будет в моей власти.

– В таком случае, позволь мне купить у тебя эту Сиру – так кажется ее зовут. Я думаю, что теперь тебе было бы неприятно видеть ее подле себя.

– Ошибаешься, Агнесса, я хочу победить свою гордость и признать, что я обязана уважать и удивляться Сире. У меня явилось новое чувство к человеку такого происхождения. Как Сира.

– Но мне кажется, Фабиола, что я могла бы сделать ее счастливее, чем она теперь.

– Без сомнения, дорогая Агнесса, ты обладаешь даром осчастливливать всех, окружающих тебя. Я никогда не видела такой жизни, как ваша. Мне кажется, что вы поступаете согласно той философии, о которой мне говорила Сира и которая не допускает разницы между невольником и свободным человеком. Каждый слуга в вашем доме всегда улыбается и так весело предается своим занятиям, что можно только удивляться. Мне кажется, что у вас никто не приказывает им. Объясни мне эту тайну.

Агнесса только улыбнулась.

– Мне кажется, моя маленькая чародейка, что в твоей комнате, всегда закрытой для меня. Ты прячешь какие-то средства, которыми возбуждаешь к себе любовь всех и во всем, что тебя окружает. Если бы ты была христианкой и если бы тебя выставили в амфитеатре, я убеждена, что даже львы и тигры пресмыкались бы и ластились у твоих ног… Но почему ты так призадумалась, мое дитя? Ведь ты знаешь, что я шучу.

Агнесса действительно казалась призадумавшейся и смотрела тем взглядом, о котором мы упомянули, когда она входила в комнату и слышала разговор искренне любимой ею невольницы, но вскоре она пришла в себя и весело сказала:

– Правда, правда, Фабиола, но верь мне, что бывают и более удивительные вещи… Однако, если когда-нибудь должно случиться ужасное, то Сира именно такая женщина, которую каждый хотел бы иметь подле себя.

– Помилуй, Агнесса, не принимай же моих слов за чистую монету. Уверяю тебя, что я сказала это шутя. Имея чрезвычайно высокое мнение о твоем уме, я не могу допустить такого несчастья. Что касается твоего мнения о Сире, то ты нисколько не ошибаешься в ней… Когда в прошлом году мы были в деревне и я хворала горячкой, нужно было прибегать к строгости, чтобы заставить других невольниц приблизиться ко мне, между тем, как это бедное существо не хотело отойти от моей постели, она ухаживала за мною день и ночь… После этого я начала думать, что она была причиной моего выздоровления.

– И ты не полюбила ее за это?

– Полюбить невольницу! Ты много требуешь от меня, мое дитя, но не забывай, что я ее прилично вознаградила, хотя и не знаю, на что она употребила мое вознаграждение. Ее подруги говорили мне, что она ничего не тратит на себя. Я даже слышала, что эта чудачка разделяет свою пищу с одной слепой нищей!.. Какой странный вкус!

– Милая Фабиола. – воскликнула Агнесса, – она должна быть моею, ты обещала исполнить мою просьбу. Назначь за нее какую хочешь цену и позволь мне взять ее с собою сегодня вечером.

– Пусть будет по твоему, потому что твоей просьбе никто не может отказать, но мы не станем торговаться. Завтра утром пришли кого-нибудь с поручением к управляющему моего отца и все свершится по твоему желанию, а теперь, когда мы покончили этот важный вопрос, пойдем в столовую к нашим гостям.

– Но ведь ты забыла одеть твои драгоценности.

– Не напоминай мне о них, так как сегодня я не имею охоты наряжаться.

Молодые девушки застали гостей собравшимися в нижней зале. Это был не пир, а обыкновенный обед в богатом доме, приготовленный для множества друзей и приятелей; ввиду этого мы скажем только, что убранство стола было так же прекрасно, как и самые кушанья. Лучше обратим наше внимание на тот факт, который так хорошо характеризует нашу повесть.

Когда обе девушки вошли в экзедру (столовую), Фабий, приветствуя свою дочь, воскликнул:

– Отчего ты, дитя мое, пришла так поздно и почему не надела своих драгоценностей? Ты сегодня одета словно какая-нибудь простушка.

Фабиола пришла в замешательство и не знала, что отвечать. Ей было стыдно своей слабости по отношению к Сире, а тем более того, что ее заметила Агнесса, в виду чего она захотела подражать ей и пошла в простом платье. Но Агнесса выручила ее из неловкого положения и, зарумянившись, сказала: