© Из-во «Сатисъ», оригинал-макет, иллюстрации, оформление, 1997

Известный в литературном мире всех стран кардинал Н. Виземан, автор многих историко-религиозных произведений, задался мыслью создать капитальный труд под названием «Фабиола или Церковь в катакомбах», характеризующий эпоху гонения христиан в царствование Диоклетиана в 302 году. В Риме тогда правил его ставленник-соправитель – Максимиан. Мастерскою рукою Виземан набросал яркими красками художественную картину этой эпохи и выпустил в свет с целью ознакомить с нею читателей и запечатлеть навсегда в их памяти те тяжелые времена, когда христианская вера еще только начинала водружать свой крест среди язычников, спустя три века после Рождества Христова.

И едва только успел появиться в свете труд достоуважаемого автора, как тотчас был переведен почти на все языки цивилизованных народов и разошелся в нескольких изданиях. В русском переводе отдельное издание едва ли когда было. Только в настоящее время имеется в продаже маленькая брошюрка «Фабиола», напечатанная с целью распространения ее в народе и в войсках, но она не дает и сотой доли понятия о том, что происходило более полутора тысяч лет тому назад.

В виду этого я решился перевести это сочинение без всяких отступлений от подлинника. Сочинение это полно жизни, правды и неподдельных страданий лиц, выведенных автором, характеризующим, кроме того, быт христианской церкви в разные эпохи, приблизительно, в продолжение трехсот лет; вследствие чего сочинение разделяется на три части, которые можно бы назвать: первую – «Церковь в катакомбах», вторую – «Церковь в базиликах», третью – «Церковь в монастырях», а если б была четвертая часть – «Церковь в школах» и так далее. Но автор назвал эти части другими именами, а именно: первую – «Мир», вторую – «Борьба», а третью – «Победа», – именами, более объясняющими характер каждой части. Почтенный автор не задавался целью поставить свое сочинение на строго исторической почве; ему только хотелось примирить читателей с обычаями, миросозерцанием, страданиями и жизнью христиан, живших в помянутую эпоху; познакомить их с местностями и их выдающимися особенностями, находящимися в связи с этой жизнью, с которою он сам познакомился не как исследователь старины, а как любитель, случайно находивший в памятниках прошлого все то, что касалось мученических подвигов христиан и Церкви в данную эпоху. Такими памятниками старины были рукописи и сочинения св. отцов, описывающих первые времена христианства, сохранившиеся в римских церковных библиотеках. Они-то и послужили ему материалом для этого сочинения.

Нужно заметить, что предлагаемая повесть основана им не на строго научных исторических данных. Она начинается и оканчивается в течение нескольких месяцев с кратким взглядом в последней части на историю христианства и церкви в будущем. Эта повесть, как и все подобного рода сочинения, составлена из всевозможных случаев, происшедших в разные эпохи, идущие в разрез хронологическому порядку. Так, например, указ Диоклетиана издан на два месяца раньше, а мученичество святой Агнессы – упреждено на целый год, но так как автор имел в виду охарактеризовать некоторые черты идолопоклонников и предоставить рельефную картину жизни христиан, то он сопоставил лишь факты, обходя все то, что могло бы шокировать или возмущать скромного читателя. Его желанием было, чтобы это описание послужило бы читателю приятным препровождением времени и развлечением, но отнюдь не возбуждением или возмущением ума, как это бывает при чтении романов безнравственного содержания. Вся повесть основана на чисто нравственной подкладке, поэтому можно рекомендовать ее всем любителям духовно-нравственного чтения, как равно и юношеству.

Прежде чем начать наше повествование, мы пригласим читателя прогуляться по улицам Рима после обеда, в октябре 302 года.

Солнце уже клонилось к западу; до заката оставалось не боле двух часов. Небо было чисто и ясно, дневной жар уже совсем ослабел, так что многие вышли прогуляться; одни шли к садам Цезаря, другие – Саллюстия; одни – с целью совершения вечерней прогулки, другие – чтобы ознакомиться с новостями текущего дня.

Но, прежде всего мы пойдем в ту часть города, которая называется Марсовым полем и занимает собой песчаную полосу, находящуюся между семью холмами Старого Рима и Тибром. Местность эта с давнего времени служила ареной для атлетических и военных упражнений народа, а в конце республиканского периода на ней начали строить общественные здания. Там Помпей воздвиг свой театр; после него Агриппина построила Пантеон с прилегающими к нему банями. По мере того, как холмы перестали вмещать на себе здания, составлявшие во времена первой империи аристократическую часть города, обширное поля начало застраиваться частными домами. Так, например, после пожара при Нероне, Палатинский холм сделался совершенно тесным для царских дворцов и для прилегающего к нему цирка, Эсквилинский холм занимали Титовы бани, построенные на развалинах Золотого Дворца; Авентинский холм был занят банями Каракаллы, а в то время, с которого начинается наше повествование, Квиринальский холм, предназначенный для зданий патрициев, занял Диоклетиан; на нем он построил множество великолепных дворцов с так называемыми термами или теплыми ваннами; этот холм находился неподалеку от помянутых нами садов Саллюстия.

Местность, по которой мы приглашаем прогуляться, легко описать, и каждый, кто знаком с топографией Старого и Нового Рима, тотчас узнает ее.

Во время республики посередине Марсова поля находилась большая площадь, огороженная досками и разбитая на участки, на которых собирались, так называемые народные «комиции», для подачи своих голосов по тому или другому вопросу. Она называлась, по сходству своему с овчарней, Септой или Овалой. Август, желая привести в исполнение план, описанный в письме Цицерона к Аттику, превратил эту неказистую постройку в великолепное здание.

Септа Юлия, как потом она называлась, сделалась роскошной галереей в тысячу футов длины и пятьсот ширины, окруженной колоннами и украшенной картинами; она занимала место, где теперь находятся дворцы Дориа и Вероспи (нынешнее Корто), римская коллегия, церковь св. Игнатия и оратория каравитов (бичующихся).

Здание, в которое мы намереваемся войти, стояло против Септы Юлия, на том самом месте, где теперь находится церковь св. Маркелла, то есть на восточной стороне и занимало местность до подошвы Квиринальского холма; вообще, аристократические дома занимали большие пространства. С наружной стороны дом этот казался обнаженным и мертвым; стены его стояли без всяких архитектурных украшений; они были невысоки и разнообразие их состояло только из множества окон. Посередине одной стороны колоссального здания находилась дверь, украшенная треугольным карнизом, покоившимся на двух простых пилястрах.

Пользуясь привилегией повествователя, мы решаемся ввести читателя в эту дверь вместе с своей тенью, как в былое время принято было называть лиц, занимающихся литературой. Пройдя чрез предсенник или переднюю галерею, при входе которой красовалось, выложенное мозаикой слово «Salve», то есть, «Здравствуй», мы войдем в атриум, окруженный портиком. Атриумом назывался первый двор или сени, окруженные колоннами. Среди этого двора находился фонтан, выбрасывающий легкою спиралью, то выше, то ниже, струи прозрачной воды, проведенной из источника Клавдия в Тускуланском холме. Сделав в воздухе дугу, струи падали в гранитный резервуар, откуда рассыпались мелкими брызгами на цветы, стоявшие вокруг фонтана в великолепных вазах и затем стекал в более обширный водоем. Между колоннами расставлена была богатая мебель, как то: кушетки, столы, стулья и проч., обложенная слоновой костью и даже серебром; на столах стояли серебряные шандалы, лампы и другая домашняя утварь из бронзы или серебра, бюсты, вазы, треножники самой тонкой и художественной работы того времени. Стены были украшены богатыми картинами прошлых времен, но еще не потерявшими ни своей живости, ни яркости красок. Картины разделялись нишами, в которых стояли статуи, изображавшие, как и картины, исторические события и мифологических богов, которые, однако, не оскорбляли своим видом даже самое тонкое чувство человека. Напротив, если вы встречали какую-нибудь нишу пустою или же закрытую картину, то сразу могли догадаться, что это было сделано с умыслом, в виду уважительных причин.