Член профкома, заведующий квартирными делами, предупредил Веронику, чтобы она обязательно присутствовала на конференции.

– Зачем?

– Возможно, будут вопросы, потребуются справки… Короче, заочно такие дела не решаются. Вы уважаете наш коллектив?!

Вероника хотела уважать, поэтому на конференцию пришла. Многофункциональный зал, около тысячи мест только в партере, был забит почти до отказа – норма представительства от подразделений завода как раз и обеспечивала его заполнение.

Повестка дня была длинной, но Вероника не скучала. Первый раз такое сборище дает много полезной информации о предприятии, где тебе предстоит работать. Через три часа народ откровенно заскучал, по рядам зашуршали газеты и журналы…

А вот, наконец, и последний, ее вопрос. На трибуну для сообщения вышел уже знакомый профсоюзно-квартирный босс. Неожиданно долго он читал приказы по двум заинтересованным министерствам, выдержки из жилищного законодательства и коллективного договора. Усталый народ выкриками заставил его прервать объяснения, сформулировать вопрос и вынести на голосование.

Вдруг один из присутствующих, тщедушный мужчина с гривой давно нестриженых седых волос из первых рядов партера, потребовал слова для обсуждения вопроса перед голосованием. Его поддержали еще несколько голосов с мест.

Председательствующий на конференции уступил, и дал три минуты на выступление с места.

Седоволосый повернулся лицом к залу и заговорил, скорее, закричал, так как не дождался, пока ему передадут переносной микрофон:

– Прошло уже пять лет перестройки, а с нами как не считались министерские чиновники, так и не считаются. Люди здесь вкалывают чуть ли не со дня основания завода, в сорок четвертом пустили завод, до того как восстановили крыши на зданиях, чтобы уже через месяц отправить на авиазаводы самолетные радиостанции…

– Ближе к сути дела! – прервал председатель конференции.

– Регламент еще не истек! Так вот, наши труженики десятилетиями ждут квартиру, а тут присылают незаменимого специалиста из Киева и сразу бац, двухкомнатную… Мы эту женщину еще в глаза не видели, а теперь кто-то из коллектива должен подвинуться. Чего ради!

Вмешался кто-то со сцены из президиума:

– Не вводите людей в заблуждение. Она, как и всякий гражданин, имеет право на жилье, и свои десять лет уже подождала. Потом, она получает квартиру из фонда директора и на очередь это не влияет…

– Ни один из нашего коллектива, оказывается, недостоин получить жилье из директорского фонда! Министерство распоряжается им, как хочет! – с новой силой закричал смутьян.

В президиуме поднялся директор и взял в руки микрофон. Зал моментально притих:

– Прошу вас прекратить пустые дискуссии! Директорский фонд формируется по согласованию с министерством. Нам обещали компенсацию через смету на жилищное строительство. Давайте голосовать и идти отдыхать. Завтра многие из присутствующих работают.

– Да мы ее даже не видели! – не сдавался вошедший в раж оратор.

На трибуне, наконец, очнулся член профкома:

– Если вы хотите с ней познакомиться, то она здесь присутствует. Вероника Михайловна, поднимитесь, пожалуйста, чтобы с вами познакомился коллектив, в котором вам предстоит трудиться.

Вероника нехотя поднялась. Сотни мужских и женских голов повернулись в ее сторону. По залу пронесся шелест от вздохов и междометий…

– Все понятно! – раздалось почти рядом.

– Любопытство удовлетворено, теперь голосуем! Кто за? – громко разнеслось из динамиков.

Поднялся редкий лес рук.

– Кто против? Нет таких! Значит, считать голоса не будем. Кто воздержался? Один?!

Оратор воздержался из принципа. Председатель закрыл конференцию. Все дружно поднялись и поспешили на выход. Вероника осталась сидеть, чтобы выйти последней. Ее щеки пылали от взглядов: то укромных, а то и нахальных…

В отделе Веронику приняли сначала настороженно. Но она так быстро вошла в рабочий режим, что через неделю начальник отдела Миненко стал приглашать ее с собой на все совещания по плану технического перевооружения, где она отвечала за показатели эффективности. Перестроечный лозунг самофинансирования затронул и оборонную отрасль, где до этого на все расчеты экономического эффекта смотрели как на формальность. Теперь же защита плана по прибыли в министерстве значительно осложнилась. Нужен был профессиональный подход, и Вероника вполне отвечала этим требованиям.

Когда пришло время ехать в министерство для защиты показателей, главный технолог Артем Афанасьевич Труш включил Веронику в состав бригады, которую он сам возглавлял.

Веронике главный технолог нравился, хотя внешностью обладал рядовой. Нравился остроумной речью, демократичным стилем управления и, безусловно, энциклопедическими знаниями в своей области. Об этом можно было судить по тому, как он обсуждал технические тонкости с учеными из отраслевого НИИ или цеховыми технологами.

Командировка в столицу прошла блестяще. Им удалось защитить свои предложения с первого же захода. Вероника еще при подготовке проверила собственноручно расчеты технико-экономических показателей по каждому пункту плана, что позволило ей уверенно отстоять каждую цифру.

Конечно, немаловажным аргументом послужила и ее внешность. Министерские чиновники волновались и дико потели в ее присутствии, когда она проводила предварительное согласование документа с техническими специалистами. Миненко уныло бродил за ней по кабинетам в качестве «портфеленосителя». Почти на все вопросы отвечала она, потому что помнила многостраничный документ наизусть. Хотя технические детали она могла и не знать, зато отлично знала различие структуры издержек существующей и новой технологии.

Вечером в номер министерской гостиницы, где жила Вероника, постучал Труш. Его поселили в люкс на третьем этаже. Он не поленился подняться на пятый этаж, хотя вполне мог позвонить. Целью его визита было пригласить Веронику на ужин в ресторан.

– Вы успели поужинать? – спросил Труш.

– Еще нет, но это не проблема. Вечером я ем очень мало.

– Тогда я приглашаю вас на ужин. Можно в номере, а можно в ресторане. На ваш выбор.

– Номер исключается, а стакан кефира и булочка слишком ничтожный повод для посещения ресторана.

– Шампанское, черную икру и фрукты в буфете не подают.

– Что за повод для праздника?

– Для меня сегодняшняя защита была юбилейной, десятой. Процедура усложняется с каждым годом, но я не помню столь молниеносного и блестящего успеха. С полным основанием успех этот нужно отнести на ваш счет.

– О! Вы слишком преувеличиваете мою скромную роль…

– Нет, не преувеличиваю. Даже Миненко подтвердил мой вывод, правда, косвенно.

– В самом деле?! Он целый день скрежетал зубами и останавливал меня. Я, грешным делом, подумала, что он меня выпрет из отдела после окончания командировки…

– Может! Он всерьез испугался, что вы в состоянии его подсидеть и уже проводил, так сказать, зондирование…

– Это он напрасно! С его-то заслугами перед страной и предприятием быть столь мнительным.

– Значит, у него занижена самооценка, хотя и не намного от истинного довольно низкого уровня. Мне не нравится его стиль работы. Чиновник, механически обобщающий с ошибками предложения цехов и служб. Никаких попыток, если не участвовать в выработке, то хотя бы поддержать нашу стратегическую линию в технической политике…

– Вы предлагаете обсудить эту самую линию за бокалом шампанского?!

– Нет! Что вы! Это я к слову. Знаете, у кого что болит…

– Тогда будем обсуждать ваши болезни, так как я, слава Богу, вполне здорова…

– Нет! Отвечайте серьезно и по существу! Вы согласны поужинать со мной в ресторане чисто по-дружески?

– Когда начальник предлагает дружбу, грех отказываться!

– Действительно! Предлагал бы он любовь, другое дело, можно и отказать! Особенно, если он лысый и старый…

– И, тем более, женатый…

– Разве это недостаток?

– Для одинокой женщины – решающий!