— Не знает, — тяжело вздохнула Агапа. — Орать начал, ногами топать, а толком ничего не сказал.

— Странно это все. Кто же мог ее взять? Времени у нас мало, нужно объединить усилия, — старушка щелкнула пальцами, и на столе появилось блюдце с вареньем. — Угостись-ка вареньицем, ароматное страсть.

— Слушай, Яга, а что если к водяному сходить? Может он чего слышал? — кикимора подвинула к себе блюдце с вареньем.

— Сходить-то можно, только сама с ним говорить будешь. Мы уже лет сорок не разговариваем, — баба Шура вздернула подбородок. — И начинать я не стану!

— Хорошо, хорошо, поговорю, а ты в сторонке постоишь, — быстро сказала Агапа, намазывая варенье на булку. — Сейчас чаю попьем и на мельницу.

Старая водяная мельница стояла у реки, но давным-давно не работала. О его колесо бились упругие струи воды, а оно лишь тяжко со скрипом вздыхало, вспоминая добрые времена. Сама мельница потемнела от времени и влаги, на ее стенах кое-где виднелись подушечки мха, но маленькие окошки сияли чистотой, а на крыше виднелись свежие заплаты.

— Лукьян Степанович! Лукьян Степанович! — позвала Агапа, сложив ладошки у рта. — Ты дома?!

Скрипнула дверь и на пороге мельницы показался тучный старик с копной седых волос на большой голове. Он увидел, кто к нему пожаловал и недовольно поджал толстые губы.

— Чего надо?

— Разговор есть серьезный! — Агапа подошла к крыльцу, а ее спутница даже с места не сдвинулась. — Лукьян Степанович, дело важное!

Старик тяжело спустился и сложил на груди руки, хмуро поглядывая на стоящую в стороне бабу Шуру.

— Ну, раз Яга явилась, значит точно дело серьезное. Говори, чего приключилось?

— Рубаха Морока исчезла, — прошептала кикимора, двигая длинным носом. — Украл ее кто-то!

— Что? — водяной булькнул и его глаза стали похожими на блюдца. — Как это украл?!

— Да вот так! — Агапа придвинулась к нему и зашептала. — Мне сестра моя рассказала, что вчера была она в черном ельнике и сама лично видела, что под камнем пустота! А от него чернота рассеивается! Открыты врата и как только день Карачуна настанет, в них войти можно будет! Завтра Морок как увидит, что рубахи нет, разозлится и догадайся, кто под горячую руку попадет?

— Так, а мы здесь причем? — Лукьян Степанович побледнел. — Я рубаху не брал! Мне она не нужна! Живу себе спокойной жизнью, никого не трогаю!

— Думаешь, он разбираться станет? Рубаха пропала? Пропала. Нечисть в деревне рядом живет? Живет. — Агапа Корниловна нервно заморгала, закатывая глаза. — Ведь было уже такое, что домовой и дворовой спьяну рубаху спёрли и на чердаке спрятали! Им, видите ли, пошутить захотелось! Помнишь, чем закончилось? Развеял их Морок!

— Ах, ты ж камыши да ряска! — испуганно прошептал водяной. — И что делать-то теперь?!

— Искать надобно рубаху! Может у тебя какие мысли имеются, кто ее взять мог? — кикимора с надеждой уставилась на него. — У полевика я уже была. Не знает он ничего.

— Ладно, идите в библиотеку, а я по домовым пойду. Авось, кто из них чего слышал… — вздохнул водяной. — Вот же наказание мне! Тут бы к зиме готовиться, все бочаги проверить да омуты! Старый сом меня ждет, чтобы помог я ему нору утеплить… Нет же, теперь вместо этого мне придется по деревне бегать!

— Спасибо тебе, Лукьян Степанович! — Агапа крепко обняла его, и он возмущенно забулькал.

— Не прижимайся ко мне! Не прижимайся, окаянная! Не люблю я этого!

Яга насмешливо фыркнула и отвернулась, сложив на груди руки.

К вечеру погода начала портиться. Подул холодный северный ветер, понес жухлые листья, закружил их в вихре вместе с пылью. А потом пошел дождь. Он начался мелкой неприятной моросью, а потом припустил сильнее, заливая струями чисто вымытые Марьяшины окна.

— А ведь не передавали дождь! — Зина стояла у окна, глядя на улицу. — Вот и верь после этого синоптикам!

— Осень ведь… К зиме дело идет, — улыбнулась Марьяна. — Подумаешь, дождь! Зато сколько впереди праздников! Может, камин растопим? Мне недавно его почистили, наверное, гудеть будет!

— Можно, — я посмотрела на темную топку небольшого камина. — Уютно станет.

— Только за дровами в сарай нужно сходить, — подруга вышла из комнаты, а мы за ней.

— Вместе пойдем. Наберем побольше. — Зинка натянула старый плащ. — Может в погреб за вином?

— Эх, гулять так, гулять! — засмеялась Марьяна. — Устроим посиделки!

Мы нырнули из уютного тепла в промозглые сумерки, и пошли к дровнику, старательно обходя серые грязные лужи.

Марьяша посветила фонариком на дверь сарая и удивленно протянула:

— Странно… вроде бы я ее закрывала… Неужели ветром открыло?

— Да вполне возможно. Вон как дует губастый! — я заглянула в дровник. — Может сюда, какое животное забралось?

— Нет здесь никого. — Зина протянула руку, чтобы взять чурбачок, но вдруг замерла. — А это еще что?

— Где? — Марьяна шагнула к ней. — И, правда, что это?

Я раздвинула подруг в стороны и тоже вошла в сарай. В самом углу, на куче дров лежало нечто и испускало слабое свечение.

— Что-то мне страшно… — прошептала Зинка. — Есть какие-то предположения, что может светиться в темноте?

— Нет, — прошептала я в ответ. — Не паникуйте. Давайте посмотрим.

Пока подруги раздумывали, я оперлась на дрова и, протянув руку, схватила странную светящуюся вещь. На ощупь это была какая-то ткань.

Через минуту мы удивленно рассматривали мужскую рубаху, от которой исходило непонятное красноватое свечение. Она была большой, с искусной вышивкой по вороту и удивительно белоснежной, будто и не лежала в пыльном сарае.

— Марьяна, ты знаешь что это? — Зина повернулась к подруге.

— Нет… Но теперь и мне страшно, — тихо ответила она. — Почему эта вещь светится? И откуда она здесь взялась?

— Не нравится мне все это! — Зина приподняла рубаху тонкой сухой веткой. — Давайте выбросим ее!

— Нет. Погоди ты! — Марьяна сняла с гвоздя старую сумку. — Сюда положим и спрячем. Мало ли…

Странную рубаху мы побоялись оставлять в сарае и занесли в дом. Положив ее на журнальный столик, я заметила, что она светится даже сквозь плотную ткань сумки.

— Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? — Зина не сводила с нее настороженного взгляда. — Какого черта она светится?! Это ведь невозможно, да?

— Невозможно, — согласилась я, пытаясь понять, в чем дело. — Может это ткань такая? Ну, знаете, как на светоотражающих жилетах…

— Они в темноте светятся, а из этой свет исходит! Он словно живой! — воскликнула Зина. — Нет, что не говорите, а это какая-то мистика!

— Ты серьезно? — Марьяна отошла от камина, в котором уже пылал веселый огонь. — Сама ведь говорила, что не веришь в такое.

— Говорила! Но я ведь не сталкивалась с колдовством раньше! Это у меня первый раз! — возмущенно заявила Зинка. — Понимать надо!

— И как узнать, с чем мы имеем дело? — я посмотрела на подруг. — Что вы знаете о рубахах? О колдовских рубахах?

— Так я вам сегодня утром местную легенду рассказывала, — вдруг сказала Марьяна, испуганно поглядывая на сумку. — О рубахе Морока.

— Точно! — я вспомнила о рубахе, на которой по идее должен сидеть этот персонаж славянской мифологии. — Не хочешь ли ты сказать…

— А почему нет? Если мы уже взялись обсуждать мистическую сторону происходящего, то все сходится. Рубаха со славянской вышивкой, завтра тот самый день, когда нельзя ходить в ельник… Морок… Было бы удивительнее, если бы здесь появился молот Тора или плащ Одина…

— Какой-то сюрреализм, ей Богу… — покачала головой Зина, но потом вдруг радостно воскликнула: — Стоп! Я поняла! Нас кто-то разыграл! Это чья-то дурацкая шутка! Я вам точно говорю!

— Кто? — скептически поинтересовалась Марьяна. — Агапа Корниловна?

— Хорошо. Допустим, — я старалась мыслить логически. — Допустим, что этот бред правда, и мы нашли рубаху Морока. Чем нам это грозит?