— У них нет духа созидания, как у белой и желтой рас, друг мой… Кроме того они начали убивать всех белых охотников за бобрами, — подключился к разговору отец Уильям. — Именно для защиты трапперов и переселенцев стали строить форты. После того, как бобров осталось мало на севере, трапперы стали осваивать Скалистые годы. Именно этот путь к Южному перевалу, по которому мы сейчас идем, ведет к новым местам охоты. Вот так, постепенно, индейские племена стали вытеснять из северо-восточной части Северной Америки…

— Примерно в эти края, — вставил проводник.

— Да. Так что у индейцев сейчас идет своя борьба — всех против всех. Более сильное племя нападает и выгоняет слабое с насиженного места. Или всех убивает — индейцы друг друга тоже не щадят.

— Именно поэтому на Орегонской тропе сейчас нет больших племен, которые способны нападать на большие караваны, — опять добавил Дэвид.

— Но на наш могут, прошу это учесть! — тут же вставил Сэтору. — Поэтому надо отнестись к защите с большой серьезностью. Впереди горы, где нужно двигаться только с конными дозорами впереди и сзади. Главное, чтобы нас не смогли застать врасплох, а дальше мы справимся.

— И надо беречь животных… Без них нам смерть, — вставил Джеро. — Тогда придется тоже идти к ним и всех убивать, чтобы добыть новых.

— Я постараюсь договориться с теми, кого я знаю, — добавил проводник, — но большой надежды на это нет. Слишком мал наш караван. Просто лакомый кусок, так и говорит — «съешь меня»!

— Бах! Бах! — спутники в разговорах не заметили, как с задних фургонов прозвучали выстрелы из карабинов.

— Мои мальчишки стреляют. Картечью! — заметил подошедший вперед, к их компании Майкл Брэди из одиннадцатого фургона. И слова его звучали гордо.

Так шли, разговаривая, слушая звуки выстрелов из фургонов. Дэвид с Айвеном сели на лошадей и ушли к заднему дозору. А потом, ко времени остановки на обед приехали со связкой тушек индеек у каждого.

Через два дня поверхность земли на пути каравана опять стала белой от известняка, а справа стали приближаться три горы, зеленые снизу, а на вершинах — с выходами белых скальных пород. Деревья на открытых пространствах пропали, и проводник планировал путь так, чтобы делать остановки у редких оврагов с ручьями.

Айвен правил вторым фургоном в компании с Ханной Мюллер. Ханна постепенно и незаметно обошла свою основную соперницу — более яркую и фигуристую девятнадцатилетнюю блондинку Барбару Штерн. Хотя та продолжала борьбу за внимание юноши.

Парень был рад такому повороту, потому как Барбара вела себя как похотливая кошка, что его сильно пугало. А Ханна была серьезна, не стреляла глазками и не пыталась прилипнуть ненароком к юноше. И с ней было интересно говорить.

Святые отцы как всегда решили размяться в это время и шли вместе с Сэтору и Джеро недалеко впереди, чтобы дышать чистым воздухом, без пыли. Почва местами стала коричневая, и за караваном над тропой тянулись клубы темной пыли. От этой напасти спасал только боковой ветер.

Пока караван шел по общеизвестным тропам переселенцев в Орегон.

— Смотри туда! — указал юноша в сторону далеких зеленых холмов справа от тропы. Там вдалеке паслось большое стадо бизонов, которое юноша сначала принял за отдельные низкорослые деревья.

— На эти далекие темные точки? Это деревья? — Ханна даже встала со скамьи, пытаясь разглядеть получше эти многочисленные темные точки на северо-западе.

Увидев их жесты, ближе к фургону переместились шестеро всадников во главе с проводником. Кроме Дэвида в седлах сидели Алоис Вольф, фермер, оружейник Генрих, Бруно Нойманн, фермер, и Дуглас Маккинли с сыном Имхером. Имхер в свои четырнадцать лет быстро проявил себя как самый меткий стрелок из молодежи.

Всем надоела индейка, и сегодня Дэвид объявил — начинаем охотиться на антилоп вилорогов, так как высокотравные прерии закончились.

«Раньше добыть их в степи, ровной как стол, не было шансов, — так он сказал накануне вечером. — У них отличное зрение и слух, а по бегу они вторые после леопарда, как говорят… Только теперь, когда дорога пойдет среди холмов, а потом и гор, у нас есть шанс подобраться к группе животных незаметно и сделать хороший выстрел. Именно один, второй вряд ли получится. Осенью и зимой они собираются в огромные стада, а сейчас будут попадаться группы из нескольких самок и самцов. Причем ведет группу самка…»

— Сколько их там? — спросил Алоис, вглядываясь вдаль, и сам же ответил: — пару сотен точно есть!

— Это сколько мяса! — к левой стороне фургона приблизился торговец Рольф. Он редко шел пешком, предпочитая ехать в фургоне. Сейчас, видно, надоело, и он оставил править фургоном своего помощника, молодого негра Тома.

— Белые не едят мясо бизона, мистер. Только индейцы…

— Мы убиваем их из-за шкур, сэр! — торжественно заявил торговец Дэвиду, подняв указательный палец вверх.

— Согласен. Но, пока животных много. Очень много. И их хватало всем — и индейцам, и белым. Сейчас их убивают около двухсот тысяч в год. И все ради шкур. На восточное побережье прибывает много повозок, набитых шкурами бизонов. Даже не могу сказать, насколько их хватит…

— Только на нашу с вами жизнь, сын мой, и это очень печально… — В разговор вмешался отец Уильям, который вместе пастором Салливаном замедлил шаг, чтобы оказаться рядом с фургоном слева, по другую сторону от всадников.

— В Европе сейчас не лучшие времена, — продолжил он, — и спрос на бобровые меха уменьшился. Зато увеличился спрос на крепкие шкуры. Они нужны всем, а военным особенно. Не только мы, белые, но и индейцы стали убивать бизонов намного больше, чем им нужно для себя…

— И не просто убивать, а еще отстреливают самок в возрасте от двух до пяти лет, ваше преподобие, — вмешался проводник, — из-за более мягких шкур!

— Вот именно. До появления в Новом Свете испанцев индейцы жили в основном оседло, и бизон был для них редкой и не основной добычей. Все стало по-другому, когда у индейцев появились лошади и огнестрельное оружие, друг мой.

— Теперь они стали добывать за день десяток и более животных, отче. Столько, сколько смогут ошкурить за день. И мясо стали брать — только лучшие куски…

— За соленый язык бизона дают доллар, а за шкуру три с половиной доллара…, - опять вставил свое слово торговец.

— А тонну мяса бросают на месте, — уточнил проводник.

— А плотнику, например, нужно работать целый день, чтобы получить два доллара, — добавил ирландец Дуглас Маккинли с лошади.

— Может поедем, посмотрим? — прервал эту беседу четырнадцатилетний Имхер. Парень обожал стрелять, и сейчас только это было на уме.

— Скакать туда будешь полдня, и потом столько же возвращаться, — немного преувеличил проводник. — Мясо бизона нам не интересно. Оно очень жесткое и невкусное. Разве что, убьем молодого теленка…

— Давайте…, тут же подхватил Имхер.

— Давайте не будем, лучше подождем другую дичь. Еще есть время до вечерней стоянки. Теперь надо искать вилорогов. Готовьте свое длинноствольное охотничье оружие и пули. Стрельба по вилорогам возможна только на дальних дистанциях. — Последние слова Дэвида были заглушены радостным криком Имхера.

— В крайнем случае всегда добудем индейку, — добавил проводник без всякого энтузиазма. Мясо этой птицы успело хорошо надоесть всем, хотя добыча индейки сыграла большую роль в экономии продуктов, полностью обеспечивая путников мясом в пути. «Будешь баловаться — получишь одно мясо индейки на ужин» — так мамы стали пугать своих детей в фургонах.

После полудня двигались еще три часа, когда увидели в низине ручей с чистой водой. Прямо поперек тропы в низине протекал небольшой ручей. Он прослеживался с севера на юг. По обе стороны вдоль ручья не было ни одного дерева, только низкая трава, сочная и зеленая, росла по его берегам. И вода прозрачная, первый раз за время пути наблюдали такое. Желание волов уйти с тропы к воде было настолько сильным, что решили не отказывать животным, и мужчины начали расставлять фургоны на стоянку.