— В фургоне стреляют все, кроме детей младше десяти лет…, - продолжил он.

— Ну почему? — попытались возразить братья Вернер и Вилли Нойманн, старшему из которых было семь лет. Но сразу замолкли, когда их отец Бруно грозно глянул в их сторону. Семья Нойманн, фермеров из Германии, пойдет в фургоне под номером шесть.

— Десять раз говорили уже, господа, и вы сами знаете ответ. Но повторю его. Дети будут тоже заняты делом — подавать оружие и заряжать его не зря вас учили!

— И самое главное! При нападении мы не окажемся «со спущенными штанами», все вы вовремя будете предупреждены и сможете приготовиться к стрельбе, — Джеро опять начал двигаться перед участниками своими любимыми мелкими шагами, что отличают походку японского борца.

— С револьверов в такой ситуации не начинаем! — Джеро остановился и специально сказал это для торговца, повернувшись к нему. Чтобы проникся. Остальные участники похода давно усвоили, в каких случаях какое оружие применять. Том, слуга торговца, также показал себя хорошо.

Все вооруженные действия японцами планировались так, чтобы не допускать до ситуации, когда боец окажется перед нападающими на расстоянии прямого контакта с применением холодного оружия. Учили, что на близких дистанциях все должен решать револьвер, а их имелось в достатке.

Думая о средствах последнего шанса, если все-таки дойдет до близкого контакта, японцы заранее изготовили оружие ближнего боя. Такого было по паре на каждый фургон. Это узкий, как жало клинок, и он крепится на короткое древко из плотного дерева фруктовых пород. Получилось короткое копье, или дротик, или рогатина, которым можно действовать на расстоянии. Смотря что понадобится владельцу. Такое оружие лучше всего подходило для защиты бойцу, не опытному в рукопашном бое.

Абсолютно всем без исключения переселенцам, что пойдут в караване, японцы давали уроки с основами ближнего боя. Женщинам только самое необходимое, а мужчины и дети сами занимались с удовольствием. Это были основные стойки и перемещения, основные удары и блоки, как с рогатиной, так и с пустыми руками. Отрабатывали и навыки просто падать. Еще учили использовать любые предметы для защиты или преграды, и как метать их в противника.

Оказались очень полезны и нравились всем теоретические уроки, которые вел Сэтору. Он подробно разбирал отдельные ситуации в бою, чертил схемы передвижения всех участников, обсуждал все возможные выходы из создавшейся ситуации. Показывал, как предвидеть или определить следующий шаг противника, при этом оставляя для себя несколько путей отхода или возможных ответных действий.

— Но самое главное — побороть свой страх! Надо оставить его перед схваткой. Потому что, когда вы отступаете или, не дай бог, поворачиваетесь спиной, смерть уже стоит позади вас и ваша встреча неизбежна! — учил Сэтору.

Оставалось всего три дня до отъезда каравана. В последний раз Айвен выехал в Джефферсон-Сити, попрощаться с Элизабет, учительницей, которая стала его первой женщиной. Это был условленный для таких встреч день, и они использовали его, чтобы вдоволь насмотреться друг на друга.

— У тебя ресничка попала в глаз, — сказал Айвен, когда они лежали и отдыхали, с кажущейся беззаботностью, а у самого сердце как будто сжималось мягкой лапкой.

— Ой, действительно! — Элизабет не стала ничего делать с правым глазом, просто моргнула. — Сейчас нет? — В глазах женщины появились тысячи бешеных огней, и она притянула за шею юношу, чтобы слиться с ним в жарком поцелуе.

Любили они друг друга, как в последний раз, и вернувшись из города, Айвен пошел не в дом, а на пустырь, где Сэтору вместе с Джеро проводили последние тренировки.

Это посчитал лучшим способом отвлечь себя от тяжелых мыслей.

Зрелище, которое он увидел, его действительно отвлекло. Оба японца вместе отрабатывали с участниками передвижения от укрытия к укрытию и умение укрываться от вражеского огня. Особенно колоритен был младший японец, слегка лупивший тонкой бамбуковой палкой по оттопыренным задницам залегших в обороне. В том числе женским. Но избегал это делать Урсуле Браун, строгой замужней женщине, и Берте, жене оружейного мастера, которого он очень уважал. А по задницам молодых леди лупил не стесняясь.

— Ай! Черт побери! — воскликнула Ханна Мюллер, шестнадцатилетняя, хорошо сложенная девица, хорошо образованная, хотя палка японца едва коснулась ее задницы.

— Не поминай чертей всуе, этих служителей Сатаны! — ответил Джеро назидательным тоном, копируя пастора Салливана. — Умение ползать и прятаться — первейшее дело в обороне и не только, потом сами спасибо скажете!

— Что грустишь? — справа к Айвену подошел и присел рядом на бревно их проводник Дэвид, не раз и не два бывавший в Калифорнии. Человек очень проницательный, он уловил причины грусти молодого человека, так как знал о его женщине в городе. Сейчас решил немного отвлечь парня:

— Скажу тебе так, Айвен. В Калифорнии живет много девок с испанской кровью, с карими глазами и жаркими губами, и каждая вторая из них даст тебе хотя бы разок только из-за твоих голубых глаз. Женщины, сынок, любят необычное. А ты чертовски необычен. Второго такого не найти… Так что, не переживай!

Последняя суббота для отъезжающих прошла как обычно в поселке. После посещения церкви провели короткое собрание, поскольку обо всем переговорили до этого, и не один раз. Потом все участники быстро разошлись по домам, собираться.

И вот, наконец, настал долгожданный день. В воскресенье, 17 апреля 184_ года, после совместной службы, на которой присутствовали все жители, католики и протестанты, покидающие поселок колонисты стали прощаться. С восхода солнца все утро проходили сборы, проверка в седьмой и десятый раз всего и вся, выезд из домов и построение в колонну на улице, у церкви. Короткую службу провели втроем — Салливан, Уильям и новый пастор поселка, после чего святые отцы побежали к своему фургону.

Командование отъездом взял на себя Август, выбранный главой каравана. После окончания службы он подождал немного, дав людям время отойти от таинства, сказать последние слова остающимся в поселке, и крикнул:

— Выступаем! По фургонам в колонне — становись!

Никого не пришлось тащить к фургонам силой. Все мысли вылетели из головы, когда люди начали усаживаться в фургоны. Вдоль каравана выстроились провожающие. Сказаны были все фразы, приличествующие прощанию. Чтобы не затягивать, Август обернулся к Сэтору, получил одобрение, потом крикнул команду трогаться.

— Хэй! Хэй! — первым крикнул Август и слегка стегнул поводьями крепкую спину заднего вола. У него все трехлетки, давно приученные к упряжке. Первый фургон легко тронулся с места.

Но, и у остальных в упряжках волы не хуже. Фургоны поочередно начали выезжать на дорогу из поселения. За некоторыми шли привязанные лошади, которые были не под седлом. Ирландцы и проводник ехали верхом на своих лошадях. Айвен сидел впереди на водительском месте рядом с пастором, привыкал к качке водительского сиденья с рессорами по краям, и смотрел вперед. Этот фургон шел под вторым номером, после фургона Августа Брауна, лидера их каравана.

Впереди была хорошо известная дорога на Канзас-Сити, хорошо наезженная и абсолютно безопасная для путешественников.

Провожающие что-то кричали вслед, а отъезжающие махали руками в ответ.