Покинув кабинет главного врача, Павел побрел по широким, утопающим в зелени, проспектам. Тысячные толпы отдыхающих, одетых в белое, легкое платье, переливались по тротуарам, громко разговаривая и смеясь.

По асфальтовым мостовым бесшумно проносились нескончаемой вереницей зеленые электромобили, набитые поющими людьми.

Воздух был полон музыки, вырывающейся из широких глоток уличных репродукторов, крепкого благоухания южных цветов и песен и веселого шума беспечных людей.

Сквозь густую зелень пирамидальных тополей, обступивших проспекты, просвечивали розовые, голубые, оранжевые, сиреневые, белые и фиолетовые стены дворцов. Гармоническое сочетание красок веселело глаз, радостная мажорная музыка ласкала слух, смех и песни веселой толпы наполняли сознание юношеским легкомыслием.

Стаи аэроптеров кружились над садами и проспектами, сверкая в ясной лазури неба трепетными крыльями. Сверху, точно конфетти, падали, кружась в воздухе, летающие люди, и с плоских крыш дворцов взлетали с песнями все новые и новые партии аэроптеров.

Проспекты, по которым двигался Павел, точно реки, впадали в цветочные озера прекрасных садов и парков, в царство роскошных клумб, причудливых фонтанов, сверкающих под солнцем, беседок над искусственными зеркальными прудами и белых мраморных статуй.

В садах и парках царило особое оживление. Люди пели, играли, смеялись, разговаривали.

На открытых площадках, под репродукторами, кружились в танцах юноши и девушки, и радостные движенья их были полны, красивого ритма.

При выходе из парка, сквозь просветы деревьев которого синело близкое море, Павел натолкнулся на карнавальную импровизацию.

Увенчанная цветами и опутанная серпантином, навстречу катилась толпа, и несколько юношей и девушек с гирляндами темно-бархатных роз бежали впереди, подняв руки и громко крича:

– Мобилизация!

– Мобилизация!

– Призыв веселых!

– Сюда, товарищи!

Мимо Павла бежала раскрасневшаяся девушка. Голубые глаза девушки блестели радостью. Она схватила Павла за руку:

– Ну, ну, скорее!

Но Павел, улыбаясь, покачал головой:

– Не сейчас!

– Как хочешь! - крикнула девушка, пробегая дальше.

Он остановился, наблюдая, как импровизированный карнавал вырастал, точно снежный ком, и когда толпа умчалась к морю, Павел зашагал, насвистывая веселую песенку.

По широким террасам он спустился вниз. Парк остался сзади. Перед глазами, точно голубая атласная стена, встало белесоватое море, сливаясь с далеким горизонтом. Вдали качались дымы океанских пароходов.

Зыбкое море переливалось, отражая теплые, блестящие края туч и веселую лазурь. В мутно-розовой дали синел далекий берег. Над водой, часто махая крыльями, низко летели белые птицы.

Желтый пляж, усеянный купальщиками, гудел веселым шумом. Радостные, звонкие голоса, смех и визг долетали до слуха Павла. Глядя на блестящие обнаженные руки, на темные от загара спины, на яркие красные блузы и цветные чепцы, он чувствовал, как солнце и веселье пронизывают его насквозь и теплыми волнами текут, вместе с кровью, к сердцу.

Он сделал несколько шагов.

Над обрывом поднимались цветущие акации, вытянув тонкие и гибкие вершины к небу. И, точно зеленая армия, спускались к морю темные каштаны, шевеля узорчатыми листьями и потрясая белыми и розоватыми свечками восковых цветов.

У подножья обрыва сверкали стеклом цветные отели, заслоняя мрамором стен белесоватое море.

Павел спустился вниз.

После недолгих поисков он выбрал в одном из отелей номер с балконом и окнами на море и, прикрепив карточку к дверям, начал устраиваться.

Здесь предстояло Павлу прожить целый месяц, поэтому он прежде всего разместил мебель в таком порядке, который казался ему наиболее целесообразным.

Не прошло и полчаса, как номер преобразился совершенно.

На серо-зеленых стенах он оставил лишь прекрасные репродукции полотен Рубенса, задернув остальные картины коломянковыми шторами. Кабинетное пианино он передвинул из угла к широкому окну и, спустив люстру над круглым столом, расставил вокруг стола кресла, потом снял с окон бледно-зеленые занавески и опустил их в шкап для чистки и дезинфекции. Открыв «бутафорскую», он разыскал бюсты любимых поэтов и изобретателей и, когда комната приобрела приятный для него вид, он перешел в спальню, где так же переставил все по своему вкусу.

В гардеробной он выбрал костюм для купанья и переменил серую верхнюю одежду на белый костюм из искусственного шелка¹².

¹²С 1940 года одежда из искусственного шелка, благодаря гигиеничности, пористости (не задерживает испарений кожи) и способности пропускать самое ценное для человеческого организма - ультрафиолетовые лучи из солнечного спектра, сделалась «униформой» для детей, больных и отдыхающих.

Закончив работу по устройству квартиры, Павел достал «купальное» полотенце и, мурлыкая под нос какой-то веселый мотив, вышел из номера, имея намеренье найти на берегу моря друзей и пожариться под южным горячим солнцем.

Так началась новая жизнь Павла в Городе Отдыха. Утром - купанье, завтрак и беседы с новыми друзьями. В полдень - обед, веселая компания, шахматы и мертвые часы; затем - друзья, спорт, горы, парусные яхты, песни, продолжительный ужин, музыка, усталость и крепкий сон.

Прошло три дня после того, как Павел прибыл в Город Отдыха. Однажды, обедая в обществе новых друзей, он заметил за соседним столом высокую девушку, которая суровостью своей была похожа на Молибдена. Павел подошел к ней и спросил:

– Не зовут ли твоего отца Молибденом?

– Нет! А что?

– Больше ничего.

Павел вернулся к своему столику, взобрался на стул и громко крикнул:

– Алло, товарищи! Нет ли среди вас дочери члена Совета ста Молибдена?

Обедающие начали весело оглядываться.

– Это не ты, Абрам?

– Как будто нет!

– Уж не та ли это девушка…

– Алло! - снова закричал Павел, - может быть, кто-нибудь знает ее?

Чувствуя на себе чей-то взгляд, Павел повернул голову. Глаза его встретились с темными девичьими глазами, которые смотрели с удивлением и любопытством. Девушка была одета в белое открытое платье. Темные волосы облаком окружали ее голову. Губы ее были полуоткрыты, точно у ребенка, увлеченного занимательностью рассказа.

– Может быть, это ты? - крикнул Павел.

Девушка кивнула головой.

Тогда Павел соскочил со стула и направился в сторону девушки, пробираясь между столиками обедающих. Он подошел к ней и сказал:

– Я привез тебе письмо… От Молибдена.

Девушка удивленно подняла брови вверх, отчего Павел покраснел, чувствуя себя смешным в роли почтальона.

– Но я не захватил его! Если хочешь, зайди ко мне вечером. Впрочем, я могу принести завтра сюда.

– Хорошо! Я зайду! - ответила девушка.

Павел дал ей свой адрес.