— Такая уйма народу…
Примерно в миле от них, по ту сторону Мшаника, высился гребень Доу-Крэга. Он был сплошь усеян человеческими фигурками, черневшими на фоне серого неба. Некоторые стояли на месте, другие перемещались вдоль кряжа. Эта картина тянулась до самого Гоутс-Хауза, а что делалось дальше, разглядеть было нельзя.
— Даже слышно, как переговариваются! А ты слышишь?
— Ну да, и запахи чую… Одежда, кожа, табак… Помнишь, я вчера говорил — мол, боюсь, они возьмут и нагрянут? Но я не ждал, чтобы так скоро… и так много.
— Ты думаешь, они нас ищут? Это же не фермеры? Или как?
— Нет, — сказал Надоеда. — Они больше похоже на некоторых людей, с которыми беседовал мой хозяин. Ну тогда, в прежние времена… Смотри, там и женщины наверху, не только мужчины! И все они заглядывают вниз через край, а некоторые спускаются туда, где… где тот человек лежал…
— Есть хочу, — заявил Рауф.
— Я тоже, но сейчас наружу выходить слишком рискованно, — сказал фокстерьер. — Придется погодить… постой, о чем это я? Лис говорил… ох, все путается… сад! Ну конечно, сад! Нам с тобой придется подождать, пока… пока не станет темно. Они не должны нас увидеть! И даже мышку!
— Значит, опять голодовка, — проворчал Рауф и потерся боком о каменную стену. Его ребра напоминали стиральную доску, и даже густая шуба не могла этого скрыть. — Обычное дело. Скоро, глядишь, совсем отвыкнем от пищи.
Дул западный ветер, и облака, наползавшие на Даннердейл, понемногу начали сочиться дождем. Прошло еще полчаса, и всю милю мохового болота заволокло туманом. Зевак, заполонивших Доу-Крэг, больше не было видно. И они в свою очередь уже не могли видеть собак, выглядывавших из устья штольни. Рауф потянулся и стал вытряхивать шкуру.
— Надеюсь, они там всерьез промокнут, — пробурчал он. — Может, наведаемся туда ближе к ночи, когда они все уйдут? Такая толпа наверняка оставит после себя хлебные корки и еще какую-нибудь еду… Только надо будет смотреть в оба, мало ли, кто-нибудь задержится понаблюдать! Они ведь нас ненавидят, правильно? Ты сам так сказал.
Надоеда некоторое время молчал, глядя на колышущуюся завесу дождя. Потом медленно произнес:
— Я знаю… И все равно… все равно понять не могу. Мой хозяин… он ведь где-то там…
— Ты это о чем? Надоеда, не мели чепухи! Твой хозяин умер, ты мне сам говорил! Каким образом он мог там очутиться?
— Не знаю. Наверно, это просто туман мимо плывет… Знаешь, Рауф, я так устал от этого… Я устал быть диким зверем, Рауф.
Фокстерьер выбежал наружу, полакал водички из неглубокой лужи и принял просящую позу, усевшись на задние лапы.
— Тот желоб в полу сарая… И женщина в перчатках… Все изменилось после того, как умер второй человек и убили бедного лиса. Должно быть, лис мне приснился, потому что я его видел. А потом он ушел, и его разорвали на кусочки. В тумане все так путается, Рауф… Еще лис сказал мне что-то очень важное, я должен был что-то передать тебе, но я все забыл…
— Что-то изменилось, — грубо оборвал его Рауф. — Послушай! Это, часом, не человеческие шаги? Давай-ка заберемся внутрь, да подальше. Думаю, плохи наши дела, Надоеда. Если так дальше пойдет, мы долго не протянем…
* * *
«От Снэкета Дж. Мори, Короля Чудес
Двадцать семь восемьдесят четыре, Окмалджи
Оклахома 73069
Дорогие сэры, я — опытный промоутер и устроитель выставок, уже много лет работающий в этой сфере. В настоящее время я единолично руковожу компанией „Выставка Трех Континентов Инкорпорейтед“. Прилагаю к письму брошюру, посвященную деятельности компании. В ней говорится, в частности, о том, что среди нашей коллекции диковин присутствуют дары султана Нарготского, угандийского президента Амина и других всемирно известных знаменитостей. В числе экспонатов, выставлявшихся за последние пять лет, — трехгрудая жрица из Кувейта, „Псиглавец“ Слагбони, былой подельник Аль Капоне, а также Сопляк Клабби, мальчик-проповедник, в возрасте восьми лет убедивший тысячи техасцев в том, что является реинкарнацией Иисуса Христа. Таким образом, „Три Континента“ предоставляет своим посетителям зрелище самого высокого класса.
Мне представляется, что Чумные Псы стали бы замечательным экспонатом наших выставок. Я обращаюсь к вам, исходя из предположения, что юридически эти собаки все еще являются собственностью вашего исследовательского центра, и сообщаю, что готов немедленно выкупить их за четыре тысячи долларов, при условии хорошего физического состояния. Пожалуйста, ответьте в письменной форме или, если предпочитаете, можете позвонить мне на указанный выше адрес. С наилучшими пожеланиями и надеждой на скорый контакт —
Снэкет Дж. Мори (Король Чудес)»
— Вряд ли ошибусь, предположив, что теперь нас завалят подобной чепухой и еще чем покруче, — проговорил доктор Бойкотт, подписывая распоряжение внизу страницы с письмом и закидывая ее в лоток «Исходящие». — Не пойму только, как оно угодило ко мне. Должно было попасть прямо в администрацию — это их дело.
— А я с утра уже ответил на два или три безумных звонка, — сказал мистер Пауэлл. — Надо бы посадить кого-нибудь на телефон, пока ажиотаж не уляжется. А то работать некогда будет.
— Я скажу об этом директору, — кивнул доктор Бойкотт. — Только заранее могу вам сказать, что еще одного сотрудника нам никто сейчас не выделит. Министр, знаете ли, в пожарном порядке затребовал докладную записку с предложениями по всестороннему сокращению расходов и, видимо, даст определенные гарантии на этот счет в своей речи на сегодняшних дебатах. Вероятно, скоро произойдут серьезные изменения в нашей работе и среди персонала. Гуднера почти наверняка уберут, но, естественно, об этом пока не следует распространяться.
— Ясно, — проговорил мистер Пауэлл. — Кстати, шеф, не могли бы вы подписать вот этот отчет по опытам на котятах, которых заражали легочными паразитами? Я, собственно, за этим к вам и пришел. К сожалению, ни один из экспериментальных видов лечения не дал результатов, и большинство подопытных животных погибло.
— Вот те на! — воскликнул доктор Бойкотт, просматривая отчет. — Какая жалость. «Смерть практически всей группы… которой предшествовали…» Ну-ка, ну-ка… «… повышенное слюноотделение, двигательные нарушения, ухудшение зрения, судороги, перебои дыхания…» Сплошное разочарование! Так, значит, экспериментальные методы себя исчерпали?
— Боюсь, что так, шеф, по крайней мере на данный момент. Дэвис говорит, без консультаций с Глазго продолжать бессмысленно. В любом случае придется ждать не меньше месяца, пока поступит новая партия котят. Поэтому я и решил завершить отчет на этой стадии.
— Понятно, — сказал доктор Бойкотт. — Что ж, тут мы ничего поделать не можем. Да и не до того нам сейчас, честно-то говоря… Кстати, как там обезьянка? Сколько она уже находится в цилиндре?
— Сорок с половиной дней, — ответил мистер Пауэлл. — Мне кажется, скоро она умрет. Я молю Бога, чтобы…
— Вот это вряд ли, — перебил доктор Бойкотт. — Ее же кормят и поят строго по графику? Но, вероятно, постепенно ее состояние ухудшается. Чего и следовало ожидать. В конце концов, это эксперимент по социальной депривации.
* * *
— Рауф! Рауф, рододендроны!.. Ты чувствуешь запах?
Посреди шороха гладких листьев и гудения летних пчел Надоеда с изумлением узнал старое, хорошо знакомое место, когда-то выдавленное его телом в насыщенной торфом земле. Рауф, мгновенно проснувшись, вздыбил щетину, принюхиваясь и напряженно вслушиваясь в темноту.
— Что? Ты вообще о чем?
— Здесь снова побывал чертов кот! Ох, поймаю когда-нибудь — хвост оторву! Вот увидишь, поймаю и оторву!
— Уймись, Надоеда. Спи давай.
— Сейчас усну, не волнуйся… Скоро солнце еще чуть-чуть передвинется и будет светить как раз между вон теми ветками, видишь? Точно тебе говорю, это самое славное местечко во всем садике. Как здорово, что ты тоже здесь, Рауф! Мой хозяин тебе должен понравиться, он очень хороший человек, правда.
