Вот, с кем он будет распивать это чертов чай, если дома у него даже заварника не имеется?!

Кнопке он, разумеется, этого говорить не стал. С молчаливой благодарностью забрал из ее рук пакет и, окинув тонкую фигурку, прощальным взглядом вышел в прокуренный подъезд, намеренно запретив себе просить номер ее телефона.

Смысл?

Она все равно его не даст.

А если и даст, то он не станет ей звонить.

Слишком уж они разные.

Игнат это четко осознает, но все равно, выйдя на улицу и затянувшись сигаретой, отчего-то считает этажи и ищет глазами окно кухни, в надежде, что в нем мелькнет легкий силуэт Сони.

Красивая она и явно не глупая.

Опасное сочетание для того, кто уже однажды когда-то еще в прошлой жизни любил похожую девушку.

Ничего хорошего из любви этой не вышло.

Зебл теперь на всю жизнь ученый.

Воспоминая о ней до сих пор ему аукаются, и о многом в своей жизни он жалеет.

Но, как говорится, запретный плод сладок.

Именно поэтому Игнат еще добрых минут двадцать стоит под окнами, пытаясь понять, как эти чистенькие ребятишки, явно из хорошей семьи оказались в этом районе на ПМЖ.

Где, черт возьми, их родители?

С одной стороны, чего в жизни не случается.

У Кнопки Сони ее ершистого брательника наверняка припрятана слезливая история о том, как они стали бедными сиротами.

А с другой стороны, Игнату, жуть как любопытно.

Зацепила его Кнопка.

Глазами своими грустными, что прячутся под круглой оправой смешных очков, ну и прочими…кх-кх…прелестями, естественно.

Мужик, он, или не мужик, в конце концов.

Еще пошарив по району и проверив парочку адресов, где он надеялся найти жирную крысу Расташинского, Зебл, глубоко расстроенный своей неудачей, отправился домой.

Заскочив по дороге в супермаркет, он прикупил себе на поздний ужин пачку пельменей, корма животным, яиц на утреннюю яичницу, а после сам не заметил, как оказался в отделе, куда сроду не заглядывал.

Там он, будто под гипнозом уставился на пузатый заварочный чайник.

Недолго думая он сгреб этот предмет обихода в свою корзину и твердой, уверенной походной отправился на кассу, попутно кидая всякие сладости к чаю.

Ух, растравила рыжая Кнопка душу.

Вот прям до зубного скрежета захотелось семейного, домашнего уюта.

И пусть у него вместо семьи, только четвероногие друзья, которые периодически гадят в ботинки, жить с ними гораздо проще, чем с людьми. Хотя бы потому, что питомцы всегда тебе рады.

От района, где живет рыжая Соня, до дома Игната не так уж и далеко.

Время позднее и по свободному от ежедневных пробок городу, катить особенно приятно.

Он любит возвращаться в свой дом. Место, которое он долго и трепетно выбирал, чтобы обосноваться, бросить, так сказать, якорь, начать степенную оседлую жизнь, как и полагается мужчине его возраста.

В отличие от своего деятельного друга и работодателя Марата Казьменко, Зеблу всегда был по душе неспешный ритм загородной жизни, свежий воздух и птички, поющие по утрам.

Короче, романтика.

Пусть и не деревенская, как, например, в той же Трудолюбовке, но все же с особой прелестью.

До работы ехать не близко, но терпимо.

Игнат по натуре жаворонок — ранняя пташка, поэтому встать с утра пораньше и приехать в офис на полтора часа раньше до начала рабочего дня для него привычное дело.

Свой добротный, сложенный из обычного белого кирпича дом, Зебл построил на четно заработанные деньги. Именно поэтому он вышел не таким уж и шикарным, как виделось, зато теплым и уютным, как хотелось.

Большой, облагороженный участок, с огромным вольером для собак, мангальной зоной и даже небольшим искусственным прудиком.

Это место могло бы быть почти райским уголком, если бы не соседи.

Вернее соседка.

Пожилая женщина, бывшая жена почившего генерала Лидия Васильевна.

Совершенно наглая, бесцеремонная и ядовитая женщина, считающая, что ей позволено совать свой нос в дела всех соседей, учить, советовать и помыкать всеми, в том числе и Игнатом, который в силу неведомых самому ему причин, просто не может послать ее на три буквы.

Вот и сегодня вездесущая Лидия Васильевна сидя на лавочке, перед своим ухоженным палисадником, точно, карауля приезд Зебла, едва завидев его машину, выпрямилась, подскочила и навострила лыжи прямиком к забору из сетки рабицы, вероятно для того, что бы в очередной раз попить соседской молодой крови.

Едва Инат вышел из машины, женщина, поправив выбившийся из прически баклажановый локон, не менее ядовито улыбнулась и хрипло прокаркала:

— Что-то припозднился ты, Игнатушка.

— И вам, доброго вечера, Лидия Васильевна, — устало вздохнул мужчина, даже не пытаясь отгадать, чего опять понадобилось старой змее.

— Кому доброе, а кому не очень, — скривила густо накрашенный рот она, — Твой наглый помойный кот, снова изгадил мне всю дверь!

— Может это не он?

— Он-он! Я уж точно знаю! — с жаров воскликнула она, — Пометил дверь, а потом до пяти утра орал под окнами, мешая нам с Миледи спать!

— Экспертизу проводили? — невольно ухмыльнулся мужчина.

— Что?!

— Брали мочу на анализ?

— Вот еще! — фыркнула старуха, — Делать мне больше нечего.

— Тогда, — любезно оскалился Зебл, — Это точно был не мой Батон. Может это Михалычев кот прибегал?

— Он же кастрированный!

— Но это не мешает ему гадить на мой газон.

Лидия Васильевна на миг замялась, явно набирая в легкие побольше воздуха, чтобы вывалить на Зебла новую порцию аргументов, как в его кармане внезапно завибрировал телефон.

— Вы, уж, простите, но я пойду, — учтиво и почти вежливо кивнул он побагровевшей женщине и быстро ответил на звонок, — Але! Пудель, ты куда делся, засранец ты мелкий! Я тебе узвонился.

— Дела, Зебл, дела, — хохотнул парень.

— Ну, точно опять прохлаждался.

— Обижаешь, — лениво протянул Пудель, — Шефиню нашу катал по городу. А то босс сильно нервничает, когда она на своей раздолбайке лётает.

Да, уж. Влюбленный Марат — это еще та головная боль для всего его окружения, которое только-только после развода с его первой женой привыкло жить в мире, согласии и относительном спокойствии.

Игната радует только то, что Серафима оказалась порядочной, умной и приятной во всех отношениях женщиной. Большая редкость в наше время.

Марату повезло, и Зебл по-своему рад за друга.

Даже завидует ему.

Немного…

— В общем, дело у меня к тебе есть, — в своей привычной манере начал Игнат.

— Магарычовое? — хохотнул Пудель.

— Обойдешься, — беззлобно одернул его Зебл, — Прокатишься завтра до Макара Петровича и отвезешь ему двадцать штук и мою просьбу.

— Ого! — присвистнул парень, — А не жирно борову будет?

— Ох, и нарываешься ты, Пудель, — цокнул языком Зебл, — Твое дело доставить, а не базар тут устраивать. Взрослые без тебя разберутся, кому и что тут жирно. Ясно?

— Ясно, — буркнул обиженный Пудель, — Все сделаю.

— Добро, — довольно откликнулся Зебл и положил трубку.

Хороший парень Пудель. Работящий, рукастый, башковитый и если не его длинный язык цены ему бы не было. А так только и годится он на такую непыльную работу, как подвоз Серафимы Альбертовны, для выполнение мелких поручений.

Глубоко вобрав в легкий пропитанный сыростью и озоном вечерний воздух, Игнат отправился в дом, думая о том, что совсем уже скоро на его стол ляжет полное досье на рыжую Соньку и ее тощего братца.

Зачем, спрашивается, Зеблу это надо?

Да, шут его знает!

Он и сам пока не решил, не осмыслил как следует.

Больше всего мне было жаль зонт.

Не испорченную обувь, замены которой не было, не порванный плащ и даже не безвозвратно утерянные нервные клетки, а именно этот старый, не такой уж и дорогой зонт.

А все потому, что когда-то он принадлежал нашей с Русом маме.