Последнюю фразу он произнес так, словно намекал на конкретно свои руки, но я сделала вид, что не поняла намека и засуетилась над столом, подкладывая гостю в чай забытый сахар.

Рус же еще больше насупился и недобро поглядев на Игната, обратился ко мне.

— Сонь, можно тебя на минутку?

— Что? — уставилась на него и выразительно изогнула бровь, мол, «потерпи, мелкий»

— Мне вот прям срочняк твой совет нужен! — выразительно посмотрел на меня братец.

— Тебе? Ты часом не заболел?

— Заболел-заболел! Пойду к себе. А ты…там….принеси таблеточку, — выпалил Рус и снова сгорбившись, будто старый дед шмыгнул обратно себе в комнату.

— Вот ведь вредный, — едва слышно прошептала себе под нос и обратила свое внимание на Игната, который все это время оказывается наблюдал за нами с понимающей улыбкой.

Так всегда смотрят на детей, которые толкают типа умные речи. Взрослые обычно в такой ситуации загадочно помалкивают и поддакивают, но думают о том, какую чушь ты несешь.

— Вы угощайтесь, — снова смутившись, выдавила я, — Я сейчас.

Прихватив для Руса большую кружку чая с медом, отправилась к нему в комнату.

— Ты с ума сошла?! — сразу накинулся на меня братец, едва я прикрыла за собой дверь, — Это что за тип? Ты видела — у него на руках череп набит?!

— Да тише ты! — зашипела в ответ, — Услышит еще.

— Пусть слышит! — петушится Рус.

— Тогда заори во все горло, — ехидно поддела я, — Что ж при нем не говорил, а больным прикинулся?

Брат стушевался, но от своего не отступил:

— Сонь, этот чувак точно уголовник. Он тебе не пара!

— Рус, ты в стрелялки свои переиграл что ли? — вылупилась я на него, — Игнат меня в подворотне от двух наркоманов спас и за помощь попросил чаем угостить. Мне что его гнать в шею надо было?

— Каких наркоманов? — побледнел Руслан, — Ты серьезно?

— Нет, прикалываюсь, — буркнула я, — Ты же знаешь, в каком районе мы живем.

— Знаю, но раньше на нас никто не нападал. Ты сама-то как?

— Все нормально. Ты только не устраивай концерты. Ладно?

— Сонь, выпроводи его. Не нравится мне он.

Спорить с Русланом себе дороже. Мне иногда кажется, что у него переходный возраст раньше времени начался. Из чудесного доброго, пусть и слегка замкнутого малыша вырос ершистый, вредный, наглый подросток.

Интересно, я такая же была в его возрасте?

Не помню…

— Хватит, бухтеть, — решительно заявила я и впихнула ему в руки кружку, — Пей свой чай и за уроки!

— Какие, нафиг, уроки? — возмутился тот.

— Обычные! — гаркнула я, — И потом ты чистосердечно мне расскажешь, кто разбил окно в школе и какое отношение к нему имеешь ты?

Тут Рус притих и, лишь зло глянув на меня исподлобья, отправился за свой стол, шуршать рюкзаком и тетрадями.

То-то же…

Не думаю, что он меня послушается, но хоть немного прижмет свой распушившийся хвост. В конце концов, я за него отвечаю не только как сестра, но и как его опекун. Руслан это отлично понимает. Он вообще не по годам сообразительный парень. Весь в нашего папеньку. Тот тоже был умным, жаль, что не шустрым и очень доверчивым.

Но не будем о грустном.

У меня все же гость, который, похоже, от скуки сожрал мой месячный запас печенек.

— Вы не заскучали?

Игнат отхлебнул вкусного, ароматного чая из кружки и, повернув голову в сторону коридора, где в тусклом свете лампочки Ильича показалась маленькая хозяйка квартиры, мысленно усмехнулся: заскучаешь тут…

Дом хоть и старый, но как все старое довольно добротный. Стены здесь тонкие и слышимость просто шикарная. Так что он невольно слышал весь разговор брата и сестры. Хотя и не прислушивался.

Нового о себе ничего не узнал.

А вот на то, что его собрались выпроводить так рано, даже как-то обиделся.

Не то чтобы он вжился в роль прекрасного рыцаря, но все же.

— Угу, — отозвался Зебл, — Но печенье вкусное.

Девушка помялась в дверях, а после шагнула в тесное помещение микроскопической кухни, подошла к окну и, нервно поправив занавеску, словно невзначай поинтересовалась:

— Как ваши ботинки? Не подсохли?

Они не то, что подсохли, даже еще были не на половине пути к этому.

Игнат это знал.

Знала и Соня, но все равно спрашивала, а, следовательно, его светский визит к симпатичной Кнопке явно затягивался.

— Думаю да, — не моргнув и глазом соврал он, растягивая губы в улыбке, — Сейчас допью чай и пойду.

Едва слышный вздох облегчения сорвался с губ девушки, и Зебл не удержавшись от ироничного смешка, поинтересовался:

— Что? Так не терпится избавиться от моей бандитской рожи?

Попал, что называется не в бровь, а в глаз, потому что Кнопка моментально вспыхнула. Да так ярко, что щеки и даже, кажется, уши в девушки заалели от стыда. Последнее так и вовсе удивительно.

В этой миниатюрной молодой женщине явно чувствуется воспитание. Весь ее облик и манеры говорят о том, что она явно из интеллигентной и вероятно даже очень обеспеченной семьи. Братец ее мелкий так и вовсе представитель мажористой, правда, с подстреленным хвостом, братии.

Пока Соня пытается справиться с охватившей ее оторопью и подобрать слова, Игнат продолжает ее оценивающе разглядывать и понимает, что не ошибся.

Интеллигенточка.

Все в ней от идеально опрятной блузки, до, со вкусом подобранных недорогих, аксессуаров кричит о том, что София получила прекрасное воспитание.

Еще там, в подворотне, мужчина заметил на пальце девушки необычное кольцо. Изысканная и явно дорогая побрякушка из белого золота. Это тупые, обдолбанные слизни не заметили цацку, а у Зебла глаз наметан. Не зря столько лет у Казьменко работает.

— Я вовсе не хотела вас обидеть, Игнат, — наконец, справившись с эмоциями говорит она и опускается на стул напротив.

Ему нравится, как тихо, но твердо звучит ее голос. А еще ему нравится, что она не придумывает глупых оправданий, но при этом отвечает прямо со сдержанной тактичностью.

— Просто я устала. Время позднее, а мне завтра на работу. Сами понимаете…

Игнат все понимал, но уходил с особой неохотой.

Не успокоился, пока не выпил весь чай, не сточил все печенье в вазочке.

Делал этот нарочно медленно и, искренне, расстроился, когда вазочка опустела, ботинки подсохли, а предлогов остаться больше никак в голове не возникло.

— Вам, наверное, завтра тоже на работу? — такой тихий, но весомый намек на толстые обстоятельства.

— Да, я как бы и сейчас на работе.

— А-а-а-а. Ненормированный график?

— Типа того.

На самом деле график у Зебла капец, какой бешеный.

Вот поймает козла Расташинского, подвесит его за одно место, а после можно будет и отдохнуть.

А пока покой Игнату только снится. Особенно теперь, когда его деятельный босс еще и трясется над своей новой женой и всем ее кругом общения.

С другой стороны лучше уж Расташинкого по всему городу выискивать, чем быть нянькой для большого пополнения в семье босса. Там пускай Пудель с пацанами развлекается, а у Зебла есть дела посерьезней.

Собрался он в два счета.

Кнопка проводила его до прихожей, что по размерам не отличалась от кухни, сунула ему в руки ботинки и даже собрала с собой целый пакет полный липовых листочков с робкой ремаркой:

— Чаю дома попьете.

И ему бы привычно съязвить, посмеяться в ответ, да только слова на ум не приходят.

Стоит, как идиот, топчется на пороге, смотрит на нее, затем на узкую ладошку, что протягивает пакет с чаем и не решается взять его.

— Берите же! Не стесняйтесь! Наверняка, дома, у вас такого нет.

Дома у него кроме собачьего и кошачьего корма, да трех банок безалкогольного пива уже давным-давно ничего нет. Даже сахар кончился.

В целом такое положение вещей последние лет десять Игната устраивало. Вероятно потому, что он никогда не чувствовал себя одиноким, вкусно и сытно покушать мог в ресторане, а скоротать ночь у случайной любовницы.