Василий было замялся, но тысяцкий Волчич почти сразу кивнул.

— Это сделаем! Через пару дней три сотни сможем отправить на Рязань.

— Хорошо! Тут каждый день на счету! — Сказав, оборачиваюсь к вошедшему командиру своей охраны.

— Вот что, Митроха, прям счас готовь гонцов в Тверь и в Серпухов к Соболю. Заводных лошадей вон москвичи тебе дадут. Ведь так⁈ — Оборачиваюсь к тысяцкому, и тот кивает, мол само собой.

Митроха парень толковый — с рядового стрелка у Соболя поднялся до взводного, а это немало. У него только один вопрос.

— Когда выезжать прикажешь, господин консул?

— С рассветом. — Прикидываю, успею ли я написать два приказа, а потом подтверждаю. — С рассветом грамоты будут готовы, так пусть и едут.

С левого берега Оки смотрю на переправу. Сейчас самый конец мая, и уровень реки еще высок. Бродов не найти, а мостов тут нет и в помине, поэтому полк Хансена строит переправу. Вернее, строит ее отдельная инженерная рота, созданная по моему указу еще два года назад.

Деловито тюкают топоры, лошади тащат готовые бревна к берегу. Здесь их скрепляют в плоты и выводят на реку. Четыре уже готовы и заякорены в линию от левого берега к правому. Пятый последний тоже готов, осталось только его завести, и полоса из отдельных колышущихся плотов будет готова. После этого на них сверху положат еще настил, и все это скрепят скобами, тогда уже по такому мосту может идти и конница и телеги.

Рядом со мной стоят Хансен, Калида и два кавалерийских полковника. Эти три полка по моему приказу были подняты еще в конце марта, и по зимнику успели добраться до Москвы. Там пришлось ждать почти месяц, пока можно будет двигаться дальше. Реки, ручейки, овраги, все это наполнилось талой водой, делая любое передвижение в это время года совершенно невозможным. Тронулись только к середине мая и за две недели дошли до Каширы. Здесь я приказал переправляться через Оку.

— Ох, не нравится мне вся эта затея! — Бурчит у меня над ухом Калида. — Недаром в народе говорят — за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь!

Я ему не отвечаю, и это заводит его еще больше, а я думаю в этот момент о другом.

Гонец от Соболя был три дня назад, когда еще только-только подходили к Каширскому острогу. Передал, что Ванька с московским воеводой закрылся в Рязани, а татарва уже обложила город с юга. На глаз, их там тыщь пять, не больше. Попробовали взять стены штурмом, получили по зубам и больше не рвутся, а рыщут по округе да зорят все, что под руку подвернется. И вот тогда у меня появилось понимание.

«Это воинство сражаться с нами не будет, и штурмовать Рязань еще раз тоже не станет. Пожжет там все вокруг, похватает полон и все, что попадется под руку, а как только мы на расстояние суточного перехода выйдем, оно развернется и утечет обратно в степь, только мы его и видели!»

От этого понимания и досады я разозлился конкретно, ну не может быть так. Все должны платить по своим счетам, а каждый степной грабитель, пришедший на Русь, должен знать — не добром он здесь разживется, не полоном русским, а лишь смерть да увечья найдет он на земле нашей.

От злости толку мало. Сколько не злись, а ничего не изменишь. Ежели вдоль Оки двигаться, то ордынцы нас срисуют задолго до того, как мы к Рязани выйдем. Да, жизнь войску мы облегчим, и двигаться оно будет быстрее, коли весь запас на стругах водой пойдет, но пользы от этой быстроты никакой. Орда уйдет и весь полон, что захватила, успеет увести с собой.

В тот момент меня и осенило.

«Чтобы тараканы степные не разбежались, их надо в кольцо взять! А как⁈ Ежели я войско разделю, то преимущество в численности сразу потеряю. Риск немедленно возрастет, ведь противник может раскусить мой план да ударить всей силой по одной из частей. Тогда преимущество в числе будет уже у него».

Думал я над этой дилеммой недолго и решил, что кто не рискует, тот не пьет шампанского! С утра следующего дня инженерная рота с переданными ей частями уже начала ставить наплавной мост. По нему я решил скрытно послать конницу на юг в тыл орде, а сам с полком Хансена двинуться через Зарайский острог прямо на Рязань. Часть войскового запаса отправил на стругах по Оке, дабы облегчить себе маневр в случае чего.

Разделение войска сразу не понравилось Калиде. Уйдут так уйду, заявил он, на все божья воля, а делить полки опасно и неразумно. Я его не послушал, и он все не унимается.

Вот и сейчас слышу, он все еще ворчит у меня за спиной. Поворачиваюсь к нему и с бравой улыбкой хлопаю его по плечу

— Ну чего ты расстонался, все будет хорошо! Ты же знаешь, удача меня любит!

Брови Калиды нахмурились еще больше, а сам он осуждающе покачал головой.

— Ты бы не хвастал раньше времени, небеса этого не любят.

С досады машу на него рукой.

— Вот вечно ты настроение испортишь!

Я не суеверный, но в примету такую верю. У самого подобное было не раз. Стоит лишь сказать вслух что-то конкретное о сроках на будущее, как на тебе… Тут же что-нибудь случается непредвиденное, то поезд опоздает, то электричество отключат, то еще что-то, и все планы летят кувырком.

Обычно я о будущем стараюсь в утвердительном наклонении никогда не говорить, а тут вот вырвалось. Хотел друга успокоить и ляпнул вот лишнего. Пожалев о сказанном, я еще больше разозлился на Калиду.

Бросив на него злой взгляд, поворачиваюсь к кавалерийским полковникам.

— Иван, Козима, у вас все готово?

Те утвердительно кивают, и я разворачиваю перед ними схематично составленную карту.

— Тогда так! К утру мост достроят, и вы сразу выдвигайтесь. — Веду пальцем по карте. — Двигайтесь максимально скрытно на юго-восток до реки Проня.

Тычу в отмеченную синим извилистую линию.

— Отсюда развернетесь и пойдете на северо-восток. Держитесь правого берега реки Плетенка и не заблудитесь. — Показываю им ее на плане. — Она вас выведет прямо к Рязани, но к самому городу вы не ходите. Выберите выгодное местечко в трех-четырех днях перехода и ждите. Дозоры выставьте глубоко вперед, дабы степняки вас ни коем разе не засекли. Сидите там тихо, ни на что не видитесь, пока вся орда не покатится назад, вот тогда ваша задача перекрыть им путь к отступлению и держать, пока мы не подоспеем.

На эту мою речь вновь забурчал Калида.

— А вот с чего ты взял, что орда побежит от Рязани, не приняв боя. У нас в полтора раза меньше сил чем у них, с чего им бежать⁈

Вопрос правильный, но я на него уже ответил самому себе и сейчас только повторяю.

— Не забывай, что у нас за стенами города вместе с москвичами и местными еще почти тысяча. Степняки жадные, но не дураки! Они прекрасно понимают, как только они вступят в бой с нами, гарнизон города выйдет в поле и ударит им в тыл.

Смотрю Калиде прямо в глаза и убеждаю его в своей правоте.

— Уверен, они рисковать не станут и предпочтут унести ноги с тем, что уже награбили. Ведь это не монгольская конница, скрепленная жесточайшим порядком, а так, всякий степной сброд. Они пришли сюда грабить беззащитных, а не сражаться с настоящим войском.

Вижу, что Калиду я немного успокоил, и вновь поворачиваюсь к кавалерийским полковникам.

— Так что погоним их прямо на вас, а вы уж держите! От того, сдюжите или нет, будет зависеть покрошим мы этих гадов или они вновь безнаказанно в степь утекут. Вам все ясно⁈

— Ясно, господин консул!

— Сделаем!

Браво рапортуют Иван и Козима, а я перевожу придирчивый взгляд с одного на другого. После недолгого раздумья выбираю Ивана Занозу.

— Старшим в вашем отряде ты будешь, Иван! Место для боя выбери заранее и постарайся не оплошать. Сам понимаешь, спрос тоже с тебя будет!

Июнь 1255 года

С вершины холма мне хорошо видна расположенная в ложбине усадьба. Несколько амбаров, конюшня, большой дом и двор, обнесенный высоким частоколом. Вдоль ручья простирается расчищенное от деревьев поле, а весь склон до самой вершины покрыт молодым ельником.