— Ты мне нравишься. — призналась Олива, и на лице Авена проступила самая счастливая улыбка из всех. Он привлек девушку к себе и крепко обнял, ощущая, как сильно бьется ее сердце. Она тянется к нему, а он к ней. Как же приятно, когда чувства взаимны! — Но я не могу быть с тобой, — нарушила их идиллию Крылова.

— Почему?

— Потому что я не хочу отношений. Я хочу быть одна.

Авен обхватил ее лицо ладонями и заглянул в глаза, не понимая, что на нее нашло.

— Чем тебе не угодили отношения? — спросил он, чувствуя, как внутри становится тоскливо от ее слов.

— У меня сейчас в планах учеба. Я не могу ее бросить. И совмещать тоже не могу. Мысли о тебе полностью порабощают мою голову. Я так не могу жить, — призналась Олива, зная, что завтра пожалеет об этих словах, которые так легко ей дались сейчас, под действием горячего глинтвейна. Ее лицо пылало, и не только от алкоголя, ударившего в голову, сейчас ее опьяняло близкое присутствие Авена и его горячее дыхание.

— Мы что-нибудь придумаем. Я тебе во всем помогу, — произнес парень, наклоняясь к ее лицу. Олива помотала головой и отвернулась, увиливая от него и не давая его губам коснуться ее.

— Не сейчас, лет через десять, возможно. Я не готова к чему-то серьезному. Отношения не для меня, прости…

Авен замер. Ее слова разносились эхом в его голове и обжигали льдом сердце. Десять лет… Она шутит?

— Почему через десять? — спросил он, чувствуя, как внутри все разбивается на осколки. Он не может столько ждать…

— Тогда я уже закончу учебу, найду работу и стану хоть кем-то. Сейчас я еще никто, кому я такая нужна?

«Мне», — хотел ответить Авен, но не решился. Она ведь все уже решила.

— Я понял. — произнес парень, выпуская девушку из объятий, смысл которых мигом исчез после ее слов. Она разбивала ему сердце, которое так трепетало в ее присутствии. Конечно, он должен был понять Оливу, но не мог. Медула старался из всех сил, но объяснения не находилось. Олива ему вправду нравилась и даже очень. Еще никто не привлекал его столь сильно. Авен был готов изменить ради нее свою жизнь, отказаться ото всех договоренностей и обещаний, подождать ее взросления пару лет. Но не десять! У него не было столько времени…

Олива еще раз кинула взгляд на Авена, понимая, что это конец. Она ему отказала, хотя на самом деле так хотела быть с ним. Она не пошла на поводу у своих чувств, а поддалась разуму. По щекам потекли слезы, и Олива отвернулась, чтобы Авен этого не видел. Девушка не хотела показывать ему, что ей тоже больно. Она должна была выглядеть твердо и уверено, но не могла. Олива влюбилась в него окончательно, и только сейчас это поняла, разрушив все, что между ними выстроилось за несколько месяцев, когда они от ненависти перешли к симпатии.

Песня кончалась. Звучали последние слова и аккорды, ознаменовавшие конец медленного танца:

…Будешь ли ты любить меня, когда я не буду молода и прекрасна…?

Париж оказался городом разбитых сердец.

Олива переводила скучающий взгляд от столика к столику, а после снова возвращалась к окну. В заведении царила скука. Людей было немного, а на улице стремительно темнело. Наступала беспробудная холодная ночь, приносящая беспокойство и терзания души.

…После их не совсем успешного путешествия во Францию прошло два дня. Два долгих мучительных дня, когда Олива чувствовала себя максимально некомфортно. Все вроде было, как и раньше, но девушка ощущала тяжесть на сердце и свою вину. Она много думала и анализировала произошедшее, но в итоге пришла к выводу, что ей нужно срочно отвлечься. А потому, пока маги искали следы исчезнувшей ведьмы, девушка решила изолироваться от них и заняться своими делами. За эти два дня она успела посетить несколько крупных выставок Белграда, сходила в театр и даже зашла в кино, одиноко усевшись на последний ряд и чуть не заснув прямо на картине. Олива подолгу скиталась по городу с мыслью как можно позже появляться в номере и не попадаться на глаза Авену, который с момента их возвращения стал снова не словоохотлив и замкнут. Парень опять хмурился и закатывал глаза, часто раздражался и даже скандалил с Яной. Об этом водница успела рассказать подруге ночью, когда Олива удосужилась явиться в гостиницу около полуночи. Черноволосая намеренно подкараулила Крылову, желая с ней поговорить. Она сразу же просекла, что что-то случилось, раз и Авен, и Олива избегают общества друг друга. Но как бы Яна не пыталась разговорить друзей, никто не признавался в причине их разлада. Олива на все вопросы девушки отвечала односложно и говорила, что ей нужно побыть одной. А Авен бесился и советовал подруге не лезть не в свое дело и заниматься поисками ведьмы. В итоге водница прекратила свои попытки дознаться и обиделась на них за их молчание.

На третий день все стало налаживаться. Олива не успела утром убежать до подъема друзей, а потому столкнулась в ванной с парнем. Он сухо поздоровался и вышел. Девушка быстро умылась, а после хотела снова уйти гулять, но Авен позвал ее и Яну на завтрак. Они вместе посидели и обсудили все то, что успели найти маги за два дня. Олива порой замечала прямые взгляды парня, но в отличие от того, что было раньше, его глаза оставались стеклянными и спокойными, не выражающими ровным счетом ничего особенного. Медула перестал смотреть на девушку как на предмет, притягивающий его внимание. И от этого Крыловой стало немного обидно. Ее чувства ведь никуда не делись. Но Авен был сильно обижен на нее и расстроен. Он больше не улыбался рядом с Оливой и не шутил. Она ведь разрушила за один вечер все, что выстроилось между ними за несколько месяцев знакомства и кучу пережитых неприятностей. В итоге они оба утопали в чувствах, но не собирались идти на попятную. И как говорила Яна, «оставались гордыми и самонадеянными идиотами».

За тем завтраком Авен рассказал, что пока что они с Яной не добились успехов в поисках Аники. Ведьма скрылась, а волшебный серебряный порошок, с помощью которого парень ее выследил, закончился. Как оказалось, та пыль, запечатанная в небольшом сосуде, была как-то связана с женщиной с портрета. Медула просто по-особому рассыпал порошок на бумаге, и та указала ему направление. По словам парня, это заклятие было одним из самых древних — так раньше искали людей. И кто додумался в настоящее время предложить такой способ, юноша знать не мог. Авен не считал, что его отец, который как-то вышел на Бернулли, мог воспользоваться заклятием древних магов. Медула не был темным магом, а потому не стал бы пользоваться этим ритуалом. Тут работал кто-то посерьезнее и помощнее. Это должен был быть как минимум дух. И все подозрения молодых людей тотчас легли на Элайджу, который так часто появлялся на их пути. Да, зех сопровождал и наставлял Оливу, но и будто бы оберегал и Авена с Яной. Не зря он крутился и возле них. Он вмешивался в их судьбу, что-то менял и корректировал. Не просто так он свел их с Оливой, которая на самом деле была нужна им для поисков. Дух что-то затевал, а потому поддерживал их стремления держаться вместе. Элайджа знал, что Медула ему не доверяет, но ничего не предпринимал, он знал, что парень уже выболтал свои догадки Оливе, но дух и тут не вмешивался. Он наблюдал за игроками своей умело подобранной шахматной партии и скорее всего потешался над ними, ведь, по его мнению, все люди были смешны. А ему нравились комедии.

Вечером следующего дня троица прогуливалась по Белграду. Дело с порошком и Аникой решили замять. И пока в номере убиралась горничная, которая несмотря на их протесты вытолкала жильцов за дверь, молодые люди вышли на прогулку. Оказалось, Авен уже успел заплатить за еще одну неделю проживания в гостинице. Олива предпочла не спрашивать, откуда у парня взялись деньги, поскольку она до сих пор испытывала неловкость рядом с ним. Да, они снова разговаривали, но между ними не было тех искр, которые еще недавно витали в воздухе, стоило только им приблизиться друг к другу. Теперь они оба держали свои чувства при себе, не имея возможности их хоть как-то выражать. А это было чертовски сложно делать, живя под одной крышей.