Главное, довести его до дома. А там уже разберемся со всем.
Глава 9
В квартире я сразу засовываю Ваньку в ванную, несмотря на сопротивление и писк, раздеваю до трусов и внимательно осматриваю на предмет повреждений.
К огромному облегчению, ничего, кроме небольших ссадин на руках, наливающегося краснотой синяка под глазом и содранных коленей, не нахожу.
Умываю парня, обрабатываю все ранения, переодеваю в свою футболку и шорты, которые ему практически впору, и, пока натягивает на себя мое шмотье, бурча, что вообще носить бабское западло, иду на кухню, чтоб согреть чай и нарезать бутеров.
Ребенок перепуган, напряжен. Его надо обогреть, накормить, а потом уже и спрашивать.
Явно ведь во что-то вперся, не зря же его эти мужики искали… И говорили про его данные что-то…
Черт…
Замираю прямо с ножом в руке, осознав простую мысль: раз говорили про данные, то, значит, в курсе, кто такой Ванька… И пойдут к нему домой. Что он такое сделал? Утащил что-то? Скорее всего. Иначе, с чего бы им искать?
Придумав себе логическое обоснование произошедшего, начинаю заочно злиться. Ну вот как так? Я же его только что отмазала от полиции! И тут опять!
Неужели, наврал мне про телефон?
Ну, если наврал…
Ванька появляется из ванной, умытый, невероятно забавный в моей белой футболке и шортах с котятами, купленных по великой синей дыне два года назад в Сочи.
Алчно блестит глазами на колбасу на столе, неловко улыбается.
И я, помимо воли, чувствую, как злость уходит.
Господи, это же ребенок… Ну что он может такого сделать?
– Садись, – киваю ему на стул, перед которым на столе стоит чашка с чаем.
Ванька не заставляет себя долго ждать, садится, хватает бутерброд с колбасой, отхватывает щедрый кусь, жует.
А я сажусь напротив, смотрю на него, увлеченного едой, и чувствую, как только теперь отпускает пружина в сердце, что сжалась, когда услышала по телефону его испуганный слабый голос.
Все хорошо, он в безопасности, вон, аппетит есть… Значит, все завершилось благополучно. Конечно, я ему мозги пропесочу, особенно, если выясню, что он виноват в ситуации, но Боже мой, как славно, что все обошлось!
Дожидаюсь, пока Ванька насытится, и приступаю к допросу.
– Да, блин, я сам не понял… – отводит Ванька взгляд, и я убеждаюсь в правильности своей догадки. Что-то стащил!
– Что стащил? – спрашиваю, не давая быстро придумать правдоподобную версию событий.
– Да ты че? – давится Ванька чаем, – да я никогда! И вообще!..
Я торопливо прекращаю попытку в возмущения, перебивая собирающегося разойтись праведным гневом мальчишку:
– Тебя искали двое мужиков, согласись, просто так не стали бы бежать и искать… Вань, рассказывай все, как есть. Давай. Без вранья.
– Да блин… – опять отводит он взгляд, – я вообще ступил, что тебе позвонил… Нахера втягивать? Сам бы все решил… Отлежался бы и свалил…
– Так, – у меня иссякает терпение. Ну вот что за ребенок такой, клещами из него все вытягивать приходится! – Или ты мне сейчас же все рассказываешь, или завтра я иду в полицию. В конце концов, гонять детей ночью по улице у нас карается законом!
– Не-не! Не надо полицию, ты че? – возмущается Ванька, но я смотрю неуступчиво, и он, помявшись и тоскливо повздыхав, наконец, сдается и начинает рассказывать.
– Ну, ты помнишь, что я в фирму устроился курьером?
– Допустим.
– Ну вот… Я три часа бегал по поручениям, и начальник, Василь Митрич, говорил, что молодец. И потом поручил мне сгонять в эту фирму, на Дзержинке… И не просто отнести пакет, а дождаться, когда ответ отдадут, и обратно в офис принести. Ну, я пошел, хотя не радовался нихера, потому что офис фирмы на обводной, блин, и мне назад пилить уже по темени, но все равно, думаю, надо сделать, чтоб пройти испытательный срок… И мне обещали сразу за день платить… Короче, пришел в эту фирму, а мне говорят, сиди жди. Ну, я сижу жду. А потом захотел в туалет… спросил у тетки какой-то, где, она и махнула в сторону коридора. Я пошел… И смотрю, в одном офисе два мужика сидят, разговаривают… А перед ними бабки, много. Стопками прям…
– А что, прямо при открытой двери сидели? – уточняю я, уже предчувствуя что-то на редкость нехорошее.
– Ну, допустим, нет… – говорит Ванька, – я дверь открыл… Они на меня вытаращились, а потом один начал бабки убирать, а второй орать, типа, кто я такой и вообще… Ну, я и рванул…
– И все?
– Нет… – вздыхает Ванька, – я не убежал… Они меня поймали…
Он сопит какое-то время, вводя меня это паузой в шоковый ступор.
– И посадили в комнату, отобрали телефон, спрашивали, кто я такой… Я сказал, что случайно вообще, в туалет захотел, что курьер и уйду, никому ничего не скажу… А они сразу так: «А че ты никому не скажешь?». Я и говорю: «Ничего не скажу. Не видел ничего… Ни вас, ни бабок…». А они… Посмотрели друг на друга… И ушли. И дверь закрыли на замок…
– Ох… – вырывается у меня сочувственно, потому что представить только могу, как он испугался, бедный.
Но Ванька удвленно смотрит на меня, потом говорит:
– Да ты че? Все нормально! Я посидел чуток, подергал ручку, поорал… Голос, вот, сорвал немного… А потом мужик дверь открыл, хотел че-то сказать, а я его с разбегу толкнул и выбежал! И по коридору, но не на выход, а в другую сторону. Тот мужик орал лежал, я его… ну… сильно уронил, а я смотрю, телефон мой лежит на столе в одной комнате, я его схватил, в комнате этой дверь закрыл изнутри, думаю, если ломиться будут, позвоню в полицию, хер с ним… А тут окно, я в него и на улицу. Побежал, бежал, бежал, потом упал. Да так, что реально в глазах потемнело… Башкой ударился…
Я тут же, хмурясь, начинаю ощупывать его голову, смотреть зрачки, но никаких признаков сотрясения не нахожу.
– Да нормально все, – вырывается от меня Ванька, – вот и все. Пришел в себя, хотел встать, а не могу! Все кружится… И потом слышу, ходит кто-то, светит фонарем… И голоса. Прям меня ищут… Я испугался так, Ань…
Тут голос его начинает подрагивать, и я, поддавшись внезапному порыву, обнимаю мальчика, прижимаю вихрастую голову к груди.
Он тут же затихает, сопит только и шмыгает носом. Слышу, как часто-часто стучит его сердце, и в груди становится тесно. Он так напугался сегодня… Твари какие! Твари просто! У него синяк под глазом! Явно били его! Просто не говорит!
– Ванька… Не переживай. Их найдут, накажут… Завтра в полицию пойдем…
Ванька тут же начинает барахтаться в моих руках, а, когда отпускаю, злобно вытирает мокрый нос кулаком:
– Сдурела? Никакой полиции!
Глава 10
– Это еще почему? – недоумеваю я, – Вань… Они совершили преступление, я не знаю, как правильно статьи называются, но они не должны были тебя удерживать, гонять, бить. Это они же?
Киваю на синяк под глазом, и Ванька тут же неубедительно начинает врать:
– Не… Это я сам… Об ручку…
– Вань, – теряю я терпение, – все, разговор окончен. Завтра идем в полицию.
– Нет!
Он отворачивается и всем своим видом показывает, что не уступит, а я понять не могу, в чем причина такого поведения, и злюсь.
Ну и, конечно же, совершаю ошибки на этой злобе.
Вспоминаю внезапно, кто тут у нас взрослый, встаю и говорю четко:
– Так, я не собираюсь с тобой спорить, понял? Завтра в полицию пойдем. А пока что – спать!
Ванька поворачивается, смотрит на меня неожиданно взрослым, уставшим взглядом, хочет что-то сказать, но не говорит.
Поворачивается и молча идет в комнату, к дивану, который облюбовал с первого раза своей ночевки у меня.
Я порываюсь что-то сказать еще, но он своим взглядом обрубает все мои попытки.
В итоге, я, закинув его одежду в стиралку с сушкой, просто иду спать.
В конце концов, это просто детские капризы и ничего более.
Я что-то заигралась в демократию, это неправильно… Завтра попробую еще раз поговорить, а, если не получится… ну, значит, просто своей волей все решу.
