Только сейчас немного рассмотрел этих людей. Мне сразу бросился в глаза высокий и крепкий человек, стоявший в центре коридора, который и одернул остальных — в его уверенном волевом взгляде и ровном положении сразу разглядел лидера; он, по-видимому, и сплотил всех остальных вокруг себя. Этот человек определенно был самым опасным из всей группы, поскольку в его полных лютой ненависти глазах отчетливо читалась искра чувства реальности. Не надо было быть психологом, чтобы понять, что это — очень жестокий и беспринципный человек. Хуже всего было то, что в его правой руке был зажат огромный окровавленный нож… Этот человек единственный из всей группы был полностью одет, что тоже говорило немало.

По его правую руку стоял раздетый по пояс молодой парень, тоже довольно крепкий, чье тело было полностью покрыто ужасными застарелыми шрамами. Всем своим видом он напоминал цепного пса, готового броситься на жертву по одному слову хозяина. Сейчас такой жертвой для него был именно я, и только распоряжение старшего пациента останавливало его от кровавой расправы.

Рядом с ним вертелся другой человек довольно молодого возраста, настолько перевозбужденный и неадекватный, что даже простое нахождение на месте давалось ему с трудом. Он периодически подскакивал и дергал рукой, в которой был зажат обломок деревянной доски с вколоченными погнутыми от ударов гвоздями. Именно он и вопил больше всех остальных, выкрикивая абсолютно лишенные смысла вещи.

По левую руку лидера стоял невысокий мужчина в одной только разодранной майке, настолько изуродованный, что от одного взгляда на него меня начинало мутить. На его голове была расположена огромная открытая рана, уже несвежая и, по-видимому, зараженная инфекцией. В ужасе отметил, что этот изувеченный человек был оскоплен.

У него за спиной стоял еще один пациент, скрестивший покрытые шрамами худые руки на груди. Все его лицо было изъедено ужасающими язвами, похожими на трофические, а один глаз и вовсе отсутствовал… Он был весь перекошен то ли от сводящей челюсть боли, то ли от неудержимой злобы по отношению ко всему миру, что обрек его на такие страдания.

Наконец, позади всех остальных жался истощенный, истеричный паренек, который не мог удержать слезы и постоянно хватался за голову. Со стороны он мог показаться безобидным, но мне сразу стало понятно, что этот человек был доведен до полной крайности, до нервного срыва, потому даже одно неосторожное движение могло спровоцировать его зверскую жестокость, которая, несомненно, была бы в его глазах самозащитой.

— Ты кто такой? — смотря на меня исподлобья, жестким голосом спросил лидер.

— Меня зовут Дэвид, — коротко ответил ему — мне было известно, что они просто растерзают меня, если у них появится хотя бы подозрение на счет того, что мог быть сотрудником.

— Из какого ты блока? — продолжил тот.

— Из мужского отделения, — смотря ему в глаза, отозвался.

Перевозбужденные больные почти всегда смотрят в глаза, причем часто не моргая.

— Он лжет! — взвизгнул дерганный пациент, который не мог устоять на месте.

— Он один из них! Вздернуть его! — подхватил его возгласы другой, изуродованный язвами.

— Заткнись! Заткни-ись! — взвыл, схватившись за голову, самый последний.

— Тихо! — рявкнул лидер, и все остальные замолчали, ожидая его дальнейших слов, он же взял за руку изуродованного пациента, стоявшего слева от него, и подтолкнул его ко мне. — Он — из мужского отделения, — оглядел страшные порезы на теле несчастного, — а ты слишком целый.

Не вполне понял, что он имел в виду, но все же ответил, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно:

— Меня привезли несколько дней назад.

— Дай мне! — завопил беспокойный пациент, но сразу умолк, когда заговорил лидер.

— Какой у тебя диагноз?

Сразу сообразил, что выдам себя с головой, если озвучу хоть какое-то научное название психических заболеваний, потому решил поступить по-другому.

— Не знаю. Со мной говорит кто-то иногда, он внутри меня. Доктора утверждают, что я болен, — монотонным голосом ответил, — сейчас от того, насколько они поверят мне, зависела ни много ни мало моя жизнь.

— Он сотрудник! Как и тот первый, с камерой, который резать отказался! — с непередаваемой злостью заявил стоявший справа от лидера молодой пациент.

— За что тебя положили в клинику? — не обращая ни на кого внимания, поинтересовался лидер, продолжая изучать меня взглядом.

— В каком смысле? — переспросил.

— К черту! К черту его, суку! — словно взбесился изуродованный пациент, стоявший теперь в опасной близости от меня.

— Смерть и налоги, и смерть, и налоги, и смерть!.. — начал безудержно вопить стоявший справа от лидера дерганный паренек и в конце концов ударил своей доской стену.

От их криков пациент на заднем плане мучительно завыл, обхватив голову руками, и опустился на корточки.

— Какое преступление ты совершил? — жестко прервал их безумства лидер.

«Или они меня убьют, или сойду с ума…» — в ужасе промелькнуло у меня в голове.

— Убил, — успело сорваться с моего языка, и только тут осознал, что совершил ошибку.

Все эти люди, стоявшие сейчас передо мной и такие ужасные в своем жестоком безумии, были ярыми преступниками, на счету каждого из них, наверняка, было даже не одно и не два убийства. Они все были признаны невменяемыми, недееспособными по итогам экспертизы, но по глазам пациента-лидера видел, он точно упивался человеческим страданием, убивая людей намеренно, со вкусом, с болезненным удовлетворением. Этот человек определенно знал, что чувствует убийца в момент, когда своей рукой лишает жизни себе подобного, он мог с легкостью догадаться по моим словам и действиям, что эти мои заверения были не чем иным, как отчаянной лживой попыткой защитить себя. Ступил на очень скользкий путь.

Все пациенты, до того сгоравшие от желания уничтожить меня, теперь умолкли, лишь в немом удивлении рассматривая меня, и даже перевозбужденный изрезанный паренек перестал размахивать своим орудием, уставив ошалевший взгляд на меня. Ощутил, как от ускоренного сердцебиения моя голова начинает недополучать кислород — мне становилось физически плохо. Мой организм уже несколько раз полностью исчерпал свои силы…

— Убил? — хладнокровно спросил лидер, не сводя взгляда с моего наверняка бледного, как мел, лица. Он сделал шаг вперед, крепче сжимая рукоятку ножа. — И как… это было? Что ты испытал?

Ужасную ошибку нужно было немедленно исправлять, мне даже не пришлось изображать смятение и неуверенность.

— Не помню, даже не уверен, что это я убил, — последовал мой ответ, — на меня что-то нашло. Сильно вспылил, начал кричать и ругаться, а потом события просто выпали из моей памяти, пришел в себя рядом с мертвым телом моего соседа, на котором было множество ножевых ранений. Мне стало страшно, и вызвал полицию, а они арестовали меня и сказали, что это я его убил. Доктора потом подтвердили, что я больной и нуждаюсь в лечении.