Зомби дернулся в попытках встать, но рука, на которую он оперся, поскользнулась в блевотине. Тайлер с силой приложился головой к кафелю и раздался ужасный хруст костей. Его череп был треснул с правой стороны и оттуда ручейком полилась кровь.

— Папочка прости! — с этим криком спустила курок, выстрелив тому в лицо, а после еще два раза в голову…

Наконец-то, тишина. Такая давящая и гнетущая, что хочется забиться в угол и умереть. Одной рукой утерла слезы с лица и осмотрела кухню. Взор упал на окно, через которое влетел ворон. Едва не выронив оружие, замерла. Чья-то голова прислонилась к дыре в стекле, а кровавые глаза немигающе уставились на меня. Это был еще один зомби, которого привлекли звуки из нашего дома.

«Надо убираться отсюда, пока не поздно!»

Мое окаменевшее тело дернулось, а после плавными движениями направилась к лестнице, следя за тварью в окне. Благо рюкзак был уже собран. Надела побольше вещей, собрала волосы, обулась и схватила рюкзак. Возвращаться назад, к холодильнику, было опасно, да и ни за что бы это не сделала, зная кто там есть.

«Тут неподалеку был продуктовый, может получится пробраться туда!»

Дождавшись ночи, подошла к окну в своей комнате и начала его расчищать. Надеясь, что зомби не видят ночью, выглянула из-за угла. Естественно, ни черта не увидела.

— Блять… — пришлось лезть за отцовским биноклем с ПНВ.

По наставлению папы, мне нужно было найти самый спокойный и «чистый» район и прятаться там.

— Вроде чисто, — шепотом произнесла, открыла окно, а после вылезла на улицу.

«…»

С того момента прошло достаточно времени, чтобы нажить какой-никакой опыт. Пережила очень многое, многое узнала. Несколько раз была на волоске от смерти, нашла пару друзей (только один друг по имени Макс (владелец автомастерской) хотел отдать меня в секс-рабство каким-то бандерлогам за гарантию о неприкосновенности мастерской после того, как один инженер починил несколько угнанных Максом тачек; еле сбежала оттуда) и врагов — мародеров, хотя, они были не только моими недругами. Их не любили все выжившие. Также, узнала, что у меня есть природный иммунитет, который не позволяет мне заразиться, а вот другим повезло меньше — некоторые были носителями. Таких, как я, называют иммунными, а других носителями. Разница в том, что я обычный человек, который не заражается и не заражает, а вот носители переносят вирус в себе и при контакте или нахождении рядом с обычным человеком заражают того. Еще у меня психическая травма после смерти родителей: стала замкнутой, не умеющей дать сдачи, одиночкой. Встреча с мародером для меня — верная смерть. Ведь такие подонки, как они, насилуют и избивают девушек, а напоследок обкрадывают. Были случаи, когда они забирали девушку к себе в убежища и мучали ее некоторое время. И вот сейчас крадусь к своему убежищу, держа в одной руке сумку с провизией и медикаментами, а в другой отцовский Глок. Этот район был самым спокойным из всех, поэтому я решила остановиться именно здесь.

«Черт, дождь начинается. Надо поспешить!» — раздражительно подумала.

Решив срезать, направилась к маленькому парку с памятником в центре. Лавочки были засорены листьями, мусором и мертвыми птицами. На дворе стояло начало весны, но, казалось, в этом месте до сих пор осень. Кустарники разрослись без ухода и теперь это место выглядело не так опрятно, как до эпидемии. Двигаясь по тропинке, завернула за угол зеленой стены из растений и уже была возле памятника всадника на лошади, когда чей-то грубый голос невидимой силой остановил меня, пригвоздил к месту.

— Эй, ты, мразь, стой там, пока тя не грохнул, нахуй, — говорящий был явно не в себе, скорее всего, под наркотой.

«Боже мой! Боже мой! Это… это мародёр…» — осознание этого, словно удар кувалдой, отпечаталось в мозгу.

Тик-так, тик-так – размеренно вели отсчёт потемневшие от времени бронзовые часы. Приглушенный свет и огромный пушистый ковер делали комнату по-домашнему уютной. В такой атмосфере Ломагин невольно вспомнил единственного дорого человека в своей жизни. Прошло больше десяти лет с тех пор, как его любимая бабушка совершила свой последний вздох, забрав с собой у нелюбимого всеми ребёнка последнюю радость в жизни. Вместе с добрейшей женщиной ушла вся любовь, которую она изливала на незнающего родительской ласки ребенка, исчезли тёплые объятия и запах имбирного печенья, любимого лакомства Ломагина. Пропало то непередаваемое ощущение нежности даримой старческими руками в те моменты, когда захлебывающийся слезами малыш жаловался единственному родному человеку на несправедливое отношение других членов семьи.

Почему же собственные родители так невзлюбили ни в чём неповинного ребёнка? Будучи совсем маленьким, Ломагин не особо задавался подобными философскими вопросами, лишь с возрастом для побитого жизнью паренька открылась неприглядная, постыдная тайна. Он был плодом женской измены, вечным напоминанием “отцу” об ничего незначащей интрижки жены, приведшей к нежеланным последствиям в виде незапланированной беременности. Неприглядное детство, отсутствие на началах достойного образования, тяжёлый труд в надежде вырваться из порочного круга бедности, всё тщетно, из одной выгребной ямы он с высоко поднятой головой попал в другую, гораздо глубже предыдущей.

Больше всего на свете, Ломагину хотелось почувствовать на своей голове нежные руки бабушки, услышать её голос и ободряющие слова поддержки. А также получить мудрый совет, как ему поскорее выбраться из царившего в этом городе кошмара.

Грохот армейского пулемёта взбодрил впавшего в меланхолию военного инженера. Сквозь закрытые жалюзи окна пробивался свет мощных прожекторов монтируемых солдатами. Первые бронеавтомобили были лишь ударным кулаком, разобравшимся с толпами мертвецов. Следом приехали инженерные подразделения, начав монтировать освещение в дополнении к нему устанавливая одно им понятное оборудование. Солдаты к чему-то усиленно готовились, огромный фонтан позади университетского здания активно демонтировался, в нескольких местах то и дело вспыхивали огоньки сварочных аппаратов, по контуру огороженной площади пригнанные экскаваторы рыли траншею.

Его таинственный посетитель выглядывал несколько раз в окно, периодически похмыкивая и кивая головой, будто увиденное подтверждало его догадки. После интригующего предложения и крепкого рукопожатия, между мужчинами установилось молчание, которое никто из них не пытался нарушить. Может быть, Марко хотел, чтобы он первым начал разговор в попытках узнать, как покинуть город, а может просто давал время на адаптацию военному инженеру столь эпатажным образом, попавшим в общежитие.

Одно Ломагин знал, точно, мужчина был в курсе произошедшего в той комнате, получив информацию от матери спасенного им ребенка. Невооруженным взглядом Ломагин видел химию между ними двумя, и надеяться на сохранение своей маленькой тайны изначально было самоуверенным желанием.

Лицо сидевшего напротив него мужчины выглядело бесстрастным, но своим, определённо обострившимся чутьем Ломагин понимал, что это всего лишь маска, он чувствовал интерес направленный в его сторону. Мужчина разглядывал Ломагина, словно диковинное животное, встреченное им в зоопарке. Учащённое биение сердца мужчины выдавало не страх, как изначально подумал военный инженер, а крайнюю степень возбуждения. Ломагин был ему нужен гораздо сильнее, чем самому военному инженеру кто-либо в этом здании.