— Нет, ну ты видела? — не выдержал парень и негромким, но весьма эмоциональным тоном спросил у подруги.

— Ну, конечно, видела, Коул. Не понимаю… почему она отказалась. Мы ведь не похожи на Мародеров, чего шарахаться нас, словно мы не люди, а бешенные Танкеры? А ведь могли и сдружиться… — пнув камень, что валялся у ее ног, девушка свесила голову и брела, словно на заклание.

— Не понимаю вас, девушек. Вот они мы, чуть ли не на блюдечке с голубой каёмочкой, но нет, вы не вы, если не включите упертого барана. — За этими разговорами ребята не заметили, как позади, чертыхаясь бежала Джилл, у которой глаза напоминали два маленьких аквариума.

Уиллоу была сама не своя, ведь переживала за кого-то больше, чем за себя. Это было ее слабой стороной, одной из многих. На душе скребли кошки, а сердце, казалось, вот-вот и выпрыгнет наружу, чтобы самому пуститься к той бедолаге и вызволить ее из того дома. Ее тонкие пальцы рук всегда немного дрожали, последствия катастрофы, но в моменты, когда она жутко переживала или уровень адреналина повышался хоть на грамм, ее руки начинало трясти, словно она заводила моторный двигатель.

Услышав шум позади себя, парочка резко дернулись, а после на автомате обернулись хватаясь за холодное оружие, покоившееся под балдахинами. Тела уже были готовы к схватке, но при обнаружении бегущей Выжившей к ним, как к Ною во время потопа, немного успокоились. Расстояние стремительно сокращалось и, казалось, еще мгновение и кудрявая налетит на них, сбивая с ног от радости. Но Джилл словно преследовал злой рок — за ней по пятам несся Лакей, противно хохоча и подпрыгивая. По лицу девушки можно было понять, что она в курсе этого, поэтому права на передышку у нее не было, так же, как и у Уиллоу с Коулом на ожидание. Рванув ей навстречу, они таки вытащили два ножа, которые поблескивали на солнце, и молились, чтобы не опоздать.

Все произошло почти мгновенно: один прыжок и кудрявая с грохотом и сдавленным хрипом свалилась наземь, ударяясь подбородком об асфальт, а Прыгун начал драть на месте девушку, что истекала кровью и слезами, не в силах встать. Нож парня со свистом полетел в Зараженного и попал в цель. Торча меж лопаток, он, видимо, задел какой-то нерв, не позволяющий правой руке наносить царапающие удары. Уиллоу просто по инерции бежала рядом с другом — это все на что она была способна на данный момент.

— Сдохни-и-и! — зарычал Мартин и влетел в маленького вредителя двумя ногами, сшибая их обоих куда-то в кювет.

Джилл так и лежала на том месте, иногда похлипывая, а под ней уже образовалась маленькая лужица, которая ручейком переливалась в расщелина в дороге. Брюнетка упала перед ней на колени, понимая что должна помочь, но тошнота подкатила к горлу при крови и разодранной спины. Побледнев еще больше, она терпела и умоляла свое тело двигаться, протянуть руки к лежащей Моррис, привести ее в чувства и прижать, как мать прижимает свое дитя, даря ему тепло и чувство защищенности. Слезы катились градом, картина, что развернулась здесь, пробирала до мурашек.

Крепко зажмурив глаза, девушка с миловидной внешностью вцепилась в одежку будущей подруги, словно боялась, что та растворится в воздухе, пачкая руки кровью, а после убрала упавшие волосы на лицо, чтобы той стало легче дышать. Признаки жизни были, но из-за стресса и потери крови они стремительно таяли, как зажженная свеча.

— Э-эй… — негромко позвала ее Уиллоу, немного заикаясь. — Ты жива? Если ты меня слышишь, то подожди немного, мы тебе поможем. — Она успокаивала и ее и себя.

Времени было в обрез, ведь запах крови и звуки борьбы всегда привлекали непрошеных гостей. Сняв свой балдахин, она отложила его в сторону и принялась приводить Моррис в чувства, попутно помогая ей встать. В это время Коул уже расправился с Лакеем, забив его до смерти близлежащим камнем. Зрелище не для слабонервных, но оно того стоило. Измазанный гнойной кровью и грязью, да в придачу с отвратительным запахом, парень поднялся на ноги, немного пошатываясь и переводя дух, а после направился к двум бедолагам, сидящим в обнимку на окровавленном асфальте.

— Девочки, сопли оставим на потом, сейчас время выживать. Вперед-вперед! — подбадривание пошло всем на пользу и уже через несколько минут, троица, ковыляя, двигалась в ближайшее убежище залатать раны».

С тех самых пор, Уиллоу и Джилл неразлучные подружки, словно волнистые попугайчики, а Коул время от времени подшучивает над кудрявой «лежачий полицейский».

Ноа Янг всегда был примером для своих братьев и сестер: образованный, культурный, умный и спортивный парень. Гордость родителей, как любили говорить соседи или знакомые. В голове парня рождались великие идеи, которые он хотел воплотить в жизнь, показать всему миру, что это он их хозяин. Полностью зацикленные на учебе и саморазвитии, он впитывал как губка знания и учился на своих ошибках. По мере того, как мальчик рос, в нем боролись две мечты: карьера футболиста или же посвятить жизнь медицине. Оба направления его привлекали и манили, заставляя путаться в себе, останавливаться и обдумывать. В подростковом возрасте гормоны играли свое и Ноа частенько ошивался в каких-то подворотнях с такими же как и он, но держался подальше от травки или чего похуже. Его жизнь не отличалась какими-то яркими событиями, как у других ребят, разве что выезды на соревнования или же различные курсы у специалистов той или иной сферы. Его братья и сестры смотрели на него с обожанием, видя над его головой выдуманный нимб, так они его любили. Родители днями пропадали на работе, поэтому Ноа взял на себя еще и воспитание подрастающего поколения их семьи. Девочек он водил на различные кружки, будь то танцы или плавание, а мальчики дружно ходили на баскетбол.

— Хей, Ноа, а у тебя есть девушка? — уминая хлопья с молоком, спросила его сестра Дана.

— Во время приема пищи все молчат и работают: прибором, рукой и ртом, который слишком много болтает. — В ответ на это парень услышал заливистый смех девочки.

В их семье было пять детей: он, два близнеца Итан и Эйдан, Дана и малютка Оливия, которой было всего четыре. Каждый из них был разный, но при этом они все так похожи. Казалось, выстрои их всех в ряд и пробегись глазами с одного конца ряда до другого, и сложиться впечатление, что лица не менялись. Когда они был помладше, то родители частенько путали маленьких озорников и шкодниц.

Когда вся семья Янг собиралась за ужином, то дом, в котором они проживали, казалось оживал. Комнаты заполнялись чудесными запахами приготовленной еды, а также ароматизированных свеч, которые так любила Оливия. Дочурки помогали маме накрывать на стол, а непослушные мальчуганы беззаботно носились по всему дому, пока их не окрикнет отец, вальяжно раскинувшийся на кресле. После тяжелого дня мистер Барни по привычке усаживался куда-нибудь на предмет мягкой мебели, доставал газетку и умиротворенно почитывал свежие новости с пестрящими заголовками, окутанный детским гомоном и шумом от задорных игр.

— Матушка! Матушка! — Ноа со всего маху влетел на кухню, где испуганная от таких криков женщина пекла пирог с ежевикой.

— Господи, Ноа, что случилось? Чего кричишь? — схватившись за сердце женщина попыталась скрыть волну паники, но это плохо получилось.

Мари, так звали хозяйку очага, была добрейшим человеком, который отдавал всего себя мужу и детям, видя в них смысл своего существования. Постоянно в хлопотах и вечно занята семьей — такую ее видели соседи, от чего время от времени в женщину устремлялись косые, а нередко и жалостливые взгляды.